Старик, всё такой же молчаливый, наблюдательный, смотрел на него со всё большей одобрительной серьезностью. Говорил он мало. Но в его взгляде всё же проскальзывала своеобразная похвала.
– Теперь ты слушаешь не только ушами. И не глазами смотришь. А сердцем. Это и есть первый шаг.
И Андрей молча кивал. Он не знал, что впереди – враги, испытания, тайны. Но парень сейчас точно знал тот факт, что он не один. Мир не просто был рядом – он жил в нём. И чем больше он тренировался, тем яснее слышал голоса долины, её шёпот, её пульс, её древнюю, невидимую музыку.
Очередной рассвет был серым, затянутым лёгким дымчатым туманом, будто сама долина решила сегодня спрятать своё лицо. Воздух был влажным, прохладным, в нём звенели невидимые капли росы. Андрей, привычно сев в позу лотоса, медленно погрузился в дыхание. Его внимание, как нити, развернулось в стороны, касаясь земли, воды, воздуха. Он слушал мир. Но сегодня было иначе. Он не сразу понял, что именно его беспокоит. Всё было на своих местах – пульс озера мягкий и ровный, птицы суетливо кормили птенцов, ручей журчал в своём ритме. Но… Где-то вдалеке, будто за пределами слуха, Андрей почувствовал надлом. Словно один из ритмов сбился. Как нота, не вписавшаяся в мелодию. Как тень, скользнувшая в кадре. Как кто-то чужой, вторгшийся в ладную картину. Он открыл глаза.
– Ты тоже почувствовал. – Раздался за спиной голос старика. – Хорошо. Ты готов.
Старик подошёл ближе, опираясь на посох, и его глаза – спокойные, как всегда – светились тонкой, глубокой сосредоточенностью.
– Что это? – спросил Андрей, едва дыша, и пытаясь разобраться в своих эмоциях.
– Это разлом.
– Энергетический?
– Да. Но он не возник сам. Что-то… или кто-то, нарушил течение ци. И теперь потоки, которые должны питать эту часть долины, именно из-за этого искажаются.
– Это опасно?
– Пока – нет. Но если мы не узнаем причину, долина начнёт “болеть”. Эта болезнь начнётся с трав. Потом умолкнут птицы. Вода потемнеет. Земля потеряет силу.
Андрей молчал, внимательно слушая. Он вдруг почувствовал то, что это был его первый экзамен.
– Ты пойдёшь туда, – спокойно сказал старик. – Не как воин. Как слушатель. Почувствуй место. Услышь его. И вернись. Остальное – позже.
Он протянул Андрею небольшой свёрток из тростниковой ткани. Внутри были сушёные лепестки – золотисто-зелёные, хрупкие, с тонким запахом дыма и мяты.
– Если вдруг тебя начнёт рвать или мутить – зажуй один. Это цветы чжэнь-фэн. Они рассеивают яд и иллюзии.
– Яд? Иллюзии?.. – Услышав такое предупреждение, Андрей слегка нахмурился.
– Ты вступаешь на землю, где закручен поток. Там многое может оказаться не таким покажется. Но ты уже знаешь, как именно нужно слушать. Не глазами и не кожей. А тем, что внутри тебя.
Тяжело вздохнув, Андрей медленно кивнул. И ещё раз прикрыл глаза. Да. Это было не так уж и просто. Там, далеко, он уже чувствовал:
– земля там напряжена, словно сдерживает что-то,
– растения вывернуты, будто изнутри,
– воздух – густой, плотный, с “привкусом” чего-то чужого.
И всё же… Именно туда он и должен был сейчас пойти. Так что он встал, закинул за плечо простенький узелок с водой, свежими плодами и лепестками чжэнь-фэн, и последний раз взглянул на долину. Это был его дом. Уже. Пусть временный, но живой. И теперь – от него зависело, сохранит ли она своё дыхание.
– Иди… – Сказал старик. – И помни… Всё то, что ты увидишь, может лгать. Но то, что чувствуешь – не обманет.
Долина оставалась позади. Мягкое пение птиц и привычный шорох ветра в листве постепенно стихали, будто сам лес понимал. Что Андрей идёт туда, где его песни не поются.
Он двигался вдоль ручья, теперь уже хорошо знакомого – камни под ногами были тёплыми, корни деревьев отступали в стороны, пропуская его, как одного из своих. Но с каждым шагом в воздухе что-то менялось.
Сперва – еле заметно. Ветер стал колючим, будто в нём мелькали крошечные иглы. Вода в ручье – глуше, мутнее. Поток, прежде поющий как серебряная нить, теперь звучал будто захрипевший голос. А потом и сама земля… Словно затаила дыхание. Поняв это, Андрей остановился. Закрыл глаза. Прислушался.
Вот оно. Та самая точка, где всё вокруг словно вибрировало не в унисон, а в искажённом, ломаном ритме. Как расстроенная струна на древнем инструменте. Как паразитный шум в идеально слаженной симфонии.
Он сделал шаг – и сразу почувствовал тот факт, что в этом месте даже сама ткань мира изменилась. Энергия, что прежде стекала по его телу, мягкая, обволакивающая, – теперь наткнулась на сопротивление. Как будто сама среда отказывалась его понимать. Он глубже погрузился в чувства. И ощутил нечто чуждое. Это не была просто другая энергия.
Это было нечто странное… что он мог бы назвать… Антиэнергией. Сухой, жёсткой, как пепел. Она не текла… Она выжигала… Не связывала… Разрывала… Она не гармонировала с местом – она ему противостояла. Будто невидимая язва, начавшая медленно, но уверенно гнить внутри тела мира. И она пульсировала. Медленно. Настойчиво. Как чьё-то присутствие. Нечеловеческое. Неестественное. Враждебное.
Андрей инстинктивно отступил на шаг, но тут же остановился. Нет. Он должен понять. Сейчас он должен почувствовать источник. Слегка встряхнувшись, он огляделся по сторонам более внимательно. Даже деревья здесь были искажены. Одни скрючены, словно пытаясь уползти от чего-то. Иные – сухие, но не погибшие, а будто лишённые воли к жизни. Трава на этой земле росла пятнами, и местами – бледная, как пепел. На склоне неподалёку он увидел мёртвое гнездо, из которого торчали обломки костей. И поблизости не было ни одной птицы. Ни одного звука.
Тяжело вздохнув, он прошёл дальше – и почувствовал, как в теле его энергия замедляется. Не исчезает, но… Вязнет. Словно кто-то постоянно заглушает её, лишая силы. И вот он увидел это место. Впадина среди камней. И в самом её центре – небольшая трещина. Но из неё, как из чёрной пасти, сейчас поднимался лёгкий дымок, который не развевался в стороны, а струился вверх строго вертикально – вопреки ветру.
Немного подумав, Андрей шагнул ближе. И потянулся к этому месту чувствами… И тут же отшатнулся назад. Так как эта трещина “дышала”. Жила. И то, что жило в ней – не было частью этого мира. И… Явно хотело захватить его.
Он ощутил, как по его коже прошёл холодок. Не от страха, а как реакция самой природы в нём. Вены, наполненные энергией тех самых светящихся плодов, снова начали светиться еле заметным светом, словно тело Андрея само захотело защититься от чуждого влияния. Для своеобразной страховки он вытащил из узелка один из лепестков чжэнь-фэн, зажал между зубами – и сразу же почувствовал, как иллюзорная пелена, окутывающая это место, чуть отступила.
Картина перед ним стала яснее. И он понял, что тут была чья-то работа. Чья-то злая воля. Он знал – сейчас не время бороться. Так как сам Андрей просто не был готов к подобному противостоянию. Он пришёл, чтобы увидеть. Почувствовать. Принести весть. И теперь он знал, куда ему нужно будет бить. Когда придёт для этого время. Слегка пожёвывая лепесток, он медленно, и не спеша, развернулся и пошёл обратно. Сейчас у него создавалось стойкое впечатление того, что эта странная Тень следила за ним, но не тронула. Пока что…
Возвращение к пагоде было… Странным. Путь, по которому он пришёл, словно изменился. Воздух стал легче, трава – ярче, птицы начали петь вновь. Но Андрей ощущал, как отголосок той черноты всё ещё цеплялся за его тело, за его ощущения. Он чувствовал себя как человек, прошедший через горящий дом – целым, но с запахом пепла и гари на коже и волосах. Когда он вернулся к пагоде, старик уже ждал. Он всё также сидел у озера, скрестив ноги, с закрытыми глазами – будто всё знал заранее.
– Ты видел… – Это не был вопрос.
– Я видел. И чувствовал. – Андрей опустился на колени рядом, словно сам почувствовал – сейчас нельзя быть выше, нельзя быть неуважительным к этой тишине.
– Говори.
И Андрей рассказал. Про искажённую землю. Про деревья, изломанные, как искалеченные души. Про ощущение, будто там что-то дышит чужим дыханием, и особенно – про трещину, из которой поднимался дым, игнорируя ветер. Всё это старик молча слушал, не перебивая. И только его взгляд стал более тяжёлым, глубоким, как неподвижная вода в древнем пруду. А когда Андрей закончил, на некоторое время между ними наступила тишина.
– Ты чувствовал боль в воздухе? – Наконец-то выдохнул старик.
– Да. И чуждость. Будто там даже в воздухе… Яд…
– Это и есть яд. – Старик медленно прикрыл глаза. – Мир, в котором ты сейчас живёшь, не всегда был таким. Слишком многое изменилось, когда… – он на мгновение замолчал, – когда пришли чужаки. Не такие, как ты. Настоящие чужаки. Те, кто не пришли жить, а пришли – забирать.
При этих словах Андрей немного нервно сжал кулаки.
– Они не просто искажают поток… – Продолжал говорить старик. – Они разрывают саму ткань мира. Не силой – волей. Они не вплетаются в ритм. Они подменяют его. И как плесень – разрастаются. Эти трещины – их след. Их дыхание. И если мы не закроем их… То даже эта долина падёт. А с ней – и всё вокруг.
– Почему тогда она не напала на меня? Это… это же было вполне возможно.
– Потому что ты несёшь в себе живую энергию. Ты вкусил плод, который пробудил твою суть. Пока она сильна, ты – как факел в темноте. Но не забывай – даже огонь можно задуть, если ветер станет слишком сильным.
На это Андрей просто промолчал, так как банально не знал, что можно сказать в ответ. К тому же, он только сейчас понял, как дрожат его пальцы. Не от страха, а от понимания масштаба всего происходящего.
– Что мне делать?
– Ты – не воин. Пока что. Но ты уже стал частью этого мира. И он слушает тебя. А значит, ты можешь научиться закрывать разломы. Не кулаком. Созвучием. Ритмом. Гармонией. Но для этого… Тебе нужно будет очень хорошо подготовиться.
После этих слов старик медленно встал. Подошёл к святилищу, что располагалось у пагоды, в виде небольшой деревянной конструкции, где висели резные колокольчики, и достал оттуда старый свиток, завёрнутый в тряпицу, потемневшую от времени.