Тетка тем временем подошла к вешалке, которая стояла возле моей кровати, и пристроила на нее свой плащ. После этого улеглась в постель и захрапела. Я же спать уже больше не хотела. Напротив, мне хотелось вскочить и смыться подальше. Но до утра я все-таки выдержала. Утром мы с Инкой появились на завтраке самыми первыми. Лешка, которого теперь будили сразу несколько монахов, живших в соседних кельях, тоже присутствовал.
– Вы не представляете, как ужасно я провел ночь, – пожаловался он. – Не успели вы уйти, как ко мне подселили какого-то охотника из Карелии. Просто кошмар. Поймите меня правильно, я не хочу сказать, что все охотники так пахнут, я хочу думать, что мой являет собой редкое исключение. Но я не понимаю, почему это исключение досталось именно мне и чего ради я должен его терпеть. Я ему намекнул, что носки иногда надо стирать, а он мне в ответ засмеялся и заявил, что зверь ему дороже носков, а в чистых носках он еще ни разу не поймал ничего крупней зайца.
– И кого он собирается ловить здесь? – удивилась Инка. – Тут же даже змеи не водятся.
– Жуткий тип, – продолжал Лешка, полностью погруженный в свои переживания. – Совершенно не похож на... Вспомнил! – неожиданно завопил он на всю трапезную так, что у завтракающих попадали из рук ложки. Хорошо еще, их было немного по случаю раннего часа (рук, понятно, а не ложек).
– Что ты вспомнил? – лениво поинтересовалась Инка. – И сделай милость, не ори так громко.
– Вспомнил, где я видел вашего Яна, – послушно понизив голос до едва слышного шепота, произнес Лешка.
– Что же ты еле шепчешь? – возмутилась Инка. – Говори громче.
– Ну вот... – обиделся Лешка. – То не кричи, то не шепчи. На вас, девушка, не угодишь.
И уткнулся в свою тарелку.
– Лешенька, – заюлила я, испугавшись, что он сейчас все снова позабудет, – Лешенька, будь умницей... Где ты видел Яна?
Лешка еще немного подулся и подул на кашу. Потом снизошел до нас, грешных, и ответил:
– У Светки есть семейный альбом с фотографиями. Как-то раз я был у них дома, Света меня пригласила... – пояснил Леша и в смущении замолчал.
– Ничего необычного в этом нет, – поспешно заверила я его. – Что же случилось дальше?
– Так ничего и не случилось, – с грустью поведал Лешка. – Потому что ее родители неожиданно вернулись с дачи, и нам пришлось сделать вид, что мы рассматриваем альбом с семейными фотографиями, он тут же валялся, на диване.
Лешка подозрительно покосился на нас, подозревая, что мы начнем сейчас читать ему мораль: мол, валяться на диванах с девушками, которых не одобряет его мама, не просто стыдно, а даже преступно – и особенно теперь, когда ее нет с нами. Но так как мы ничего подобного не сказали, то он встрепенулся и продолжил:
– Там, собственно, были не только фотографии их семьи, там все было вперемешку. Я не очень внимательно смотрел, так как боялся, что Светины родители захотят поговорить со мной о нашем с ней будущем. Так и случилось, но, правда, не сразу. Да это неважно, так как я все равно ничем их не порадовал.
– Если неважно, то и не рассказывай, – встряла Инка и чуть не загубила все дело.
Леша в возмущении воззрился на ту, которая осмелилась его перебить, когда он только начал раскрывать свою душу. Потом решил, что не всем же быть такими тонкими и чувствительными натурами, как он, и продолжил:
– Так вот, пока я ждал этого разговора, то мельком видел: в альбоме собраны и школьные фотографии Светланы, и фотографии друзей, и фотографии ее родственников, которые еще живы, и тех, которые уже умерли. В общем, полный винегрет. У нас дома такого никогда не было, – с осуждением заметил он. – Мама бы не позволила. И там, среди фотографий, я и видел вашего Яна. Поэтому он мне показался знакомым.
Я посмотрела на Инку – и прямо-таки всей кожей почувствовала, как она разделяет Лешино негодование по поводу того, что некоторые хранят семейные фотографии вместе с фотографиями почти посторонних людей.
– И что бы ей не разделить их по разным альбомам?! – выплеснула свое возмущение Инка, когда мы вышли из трапезной. – Мы бы сейчас не мучились.
– Можно спросить у Яна, кем он приходится невесте сына женщины, которую пытался убить, – предложила я.
– Да-да, спроси, – с издевкой в голосе сказала Инка. – Он сразу тебе и выложит. И к тому же я не видела его со вчерашнего вечера.
– Но в любом случае... Раз его фотография лежит у нее в альбоме, значит, они как-то связаны.
– Ничего это не значит, – возмутилась Инка. – Знаешь, сколько у меня фотографий людей, с которыми меня больше ничего не связывает? Если бы я их все хранила, то у меня альбомов бы не хватило.
– Видишь, а она ее хранит, значит, он ей еще дорог, – подхватила я.
– Нет, не значит, – снова возмутилась Инка, которая после тревожной ночи была в скверном настроении и все видела в мрачных тонах. – У меня просто круг общения очень велик, поэтому фотографий и много. А она – домашняя девочка, может быть, фотографий у нее не очень много, поэтому избавляться от старых нет никакой необходимости. Лежат себе и лежат, есть не просят.
– Чушь ты несешь, – заявила я ей. – Тебе просто не хочется, чтобы Ян снова оказался под подозрением. Ты в него влюбилась.
– Вот еще! – с подозрительной горячностью воскликнула Инка, но потом смутилась, замолчала. Посмотрев в сторону, со вздохом признала:
– Ты права. Мне и в самом деле не хочется, чтобы это оказался он. Но это не значит, что я в него влюбилась, заруби себе на носу.
– Хорошо-хорошо, – поспешно согласилась я. – Но спросить у него не мешает.
Мы отправились разыскивать Яна, но вместо него наткнулись на отца Серафима, который с плохо скрываемой радостью заявил, что Яна накануне отправили на Подворье, которое находится неподалеку от острова, но все-таки достаточно далеко, чтобы нам туда добраться. А вернется Ян не скоро, так как работы там по росписи стен много. В общем, было понятно, что мальчика отправили подальше от нашего опасного влияния. Интересно у них получается: попытка убийства человека не пачкает, а если он тесно общается с девушкой, то уже осквернен. Зато стало ясно, каким образом на остров попала наша ночная гостья. Ее доставили на моторке, на которой потом отправили Яна.
Теперь предстояло решить, куда нам лучше податься: в город, чтобы допросить Светлану, или разыскивать Яна. Проблему решали втроем, точнее, вдвоем, так как Лешку после получаса мучений мы от обсуждения отстранили. Сделано это было по причине полной невозможности вытащить его из состояния глубокой задумчивости, в которую он периодически погружался и откуда выныривал в состоянии полной некомпетентности, так что заново приходилось вводить его в курс дела, а времени на это уходило столько, что мы плюнули и оставили его в покое.
В данный момент он обдумывал несправедливое, как он утверждал, обвинение в поджоге кухни. Это ему было вдвойне обидно, потому что не далее как второго дня его уже допрашивал с пристрастием лично настоятель по поводу ведра, в котором кисли какие-то уникальные бактерии, предназначенные для сыроварни. Бактерии стоили огромных денег и многолетних слезных просьб самого настоятеля. И вот когда эти драгоценные бактерии прибыли на остров, их постигла страшная участь. Они оказались в поилке у коров. Леша уверял, что там был специальный состав, который он приготовил, чтобы повысить удойность поголовья. А настоятель в ответ весьма ехидно поинтересовался: что входило в состав и можно ли ожидать, что выживет хотя бы одна скотина? Спросил также, не захочет ли Леша возместить убыток. Видимо, над этой проблемой в данный момент и размышлял Лешка, поэтому наши ему были до лампочки.
– Если мы отправимся расспрашивать Яна, а он все-таки окажется преступником, то мы его спугнем, – поделилась я с Инкой своими соображениями. – Но, с другой стороны, если преступница Светлана, то мы ее тоже своими вопросами спугнем.
– Да милиция уже наверняка поговорила с ней, и не один раз, – пренебрежительно отмахнулась Инка. – Так что наше появление спугнуть ее не сможет. А вот покрутиться вокруг нее и побольше узнать про тех людей, которые ее окружают, было бы очень неплохо. К тому же Леша может еще разок зайти к ней в гости и на этот раз проявить интерес к семейному альбому.
– Если милиция заходила к Светлане, то и фоторобот Яна они ей тоже показывали, – сказала я.
– Что ты говоришь?! – возмутилась Инка. – Поставь себя на ее место. Приходят к ней люди, показывают ей портрет близкого человека и начинают расспрашивать о нем. Ясно, что ничего хорошего он не сделал. Как бы ты поступила на месте Светланы? Выложила бы им всю правду?
– Что ты?! – ужаснулась я. – За кого ты меня принимаешь? Я бы долго и внимательно всматривалась в портрет, а потом призналась бы, что он мне и в самом деле кого-то смутно напоминает, но никак не могу вспомнить кого. И осторожно попыталась бы выведать, в чем этого человека подозревают.
– Вот и она поступила бы так же, – с торжеством закончила Инка. – Поэтому милиция может по-прежнему пребывать в счастливом неведении относительно связей Светланы с преступником.
– Ну хорошо, – продолжала сомневаться я, – но ведь они могли показать портрет не только Светлане, но и ее соседям, родителям и друзьям. Почему бы тем не узнать его? Соседи обычно охотно делают такого рода гадости.
– Так они могли его и не видеть никогда в жизни, – просветила меня Инка. – Светлана могла встречаться с Яном где-нибудь вне дома.
– Просто конспирация какая-то получается, – восхитилась я. – Это уже не Светлана, а шпионка мирового масштаба. Очень рассеянная, правда. Оставила фотографию в альбоме, где ее может увидеть всякий, в том числе и милиция. В случае обыска в квартире.
Мы бы так еще долго колебались, если бы не наша новая соседка по комнате. Она упорно вела ночной образ жизни, что при полном отсутствии в вечернее время электричества на острове нервировало. Мы с Инкой нарочно пришли домой попозже, надеясь, что наша соседка спит. Ничего подобного. Она читала при свече, которую при виде нас немедленно загасила. Думаете, что после этого она легла спать? Да ничего подобного. Она развила бурную деятельность, даже замочила свои чулки в тазу с водой, за которой не поленилась сходить на улицу, где был кран. Потом ходила за сильно вон