Сценарий комедии
На Соборной площади стоит здание администрации муниципального городского образования города Глупова. Оно здесь с давних времен и когда-то в нём располагались присутственные места, а потом глуповский райком КПСС и горисполком по адресу Советская площадь, дом № 1. Черный двуглавый герб над входом был заменен на советский герб. Спустя три четверти века двуглавая птица вернулась и раскинула позолоченные крылья над прежним гнездом. Камера скользит по коридорам старых присутственных мест и переносит нас в кабинет главы администрации города Глупова. На стене красуется герб этого старинного города: в лазоревом поле в верхней части белое облако, на котором воспаряет ввысь золоченное начальственное кресло, под облаком висит нагайка-семихвостка: в нижней части поля друг против друга воркуют два голубя с червлёными ошейниками, их глаза-бусинки кротко взирают на облако и кресло. Старинный герб Глупова не утратил актуальности до сего дня, не в пример гербам других городов с осетрами, медведями и оленями. Осетры в реках давно не водятся, а все атрибуты глуповского герба в наличии. Напротив герба висит портрет губернатора Пошехонской области, к которой относится муниципальное городское образование город Глупов. Пошехонский губернатор В. В. Крышевнюк взирает на чиновников с едва заметной ехидной улыбочкой на тонких бескровных губах, как будто намеревается произнести: «М-мэ-эм… куда вы от меня денетесь!» Под строгим присмотром губернатора за длинным полированным столом сидят двенадцать чиновников, составляющих дружную команду главы глуповской администрации. Среди них первый заместитель главы, неловкий в движениях толстяк, едва помещающийся за столом. За ним, как положено по рангу, сидит заместитель по социальным вопросам Олимпиада Гавриловна, единственная дама из двенадцати сподвижников главы администрации. Она имеет знакомую по советским временам внешность «выдвиженщины» из народа: расплывшиеся тело, необъятная грудь в полужидком состоянии, кукиш крашеных волос на голове, одета во все облегающее и подчеркивающее её телеса, на шее огромные бусы, на груди – огромная брошь, в ушах – огромные серьги, пальцы унизаны кольцами с огромными камнями. Напротив неё сидит начальник городского отдела МВД в форме подполковника полиции и это все о нём. Рядом с ним – редактор газеты «Глуповская правда» с университетским ромбиком на лацкане пиджака. Камера скользит по лицам чиновников, очень напоминающих гоголевские персонажи, и останавливается на главном герое по имени Иван Александрович Хлестаков. Он постарше своего полного литературного тезки, ему около сорока лет. Хлестаков занимает должность начальника отдела благоустройства, дорожного и жилищно-коммунального хозяйств. Место невидное, но завидное для того, кто понимает, что к чему, а он отлично это понимает. Известный всем Хлестаков – его прапрапрадед по отцовской линии, но потомок, в отличие от пращура, вовсе не болтун, не хвастун и не пустой малый. Впрочем, гены не обманешь: если дают, он с удовольствием берет и просит еще. В остальном он прилежный чиновник, в которого наверняка превратился гоголевский Хлестаков, перебесившийся в молодости. Он сидит скромно в конце стола, перед ним блокнот для записей руководящих указаний.
Все ждут появления начальства. Наконец, из комнаты отдыха выходит глава администрации Антон Антонович Дмухановский. Он немолод, но на заслуженный отдых не собирается и готов трудиться до последнего вздоха. Черты лица его грубы, как у всякого, кто начал службу с низших чинов, а он проделал путь от рядового инструктора райкома комсомола до главы городской администрации. Он в этом кабинете еще с тех времен, когда на месте губернаторского портрета висел портрет Леонида Ильича Брежнева. Весь партийно-хозяйственный актив, приглашенный на совещание, встает. Редактор, выпускник кафедры научного атеизма, украдкой крестится. Глава администрации занимает кожаное кресло под гербом города и жестом приглашает всех рассаживаться. Оглядев присутствующих, он начинает речь:
– Я пригласил вас, господа-товарищи, с тем, чтобы сообщить вам…
– Пренеприятное известие? – шутливо перебивает его первый заместитель.
Ему, как правой руке градоначальника, разрешены некоторое вольности, правда, до определенного предела. Глава администрации хмыкает и продолжает:
– Уж не знаю, приятное или нет. Вчера я был в областном центре у Владислава Владиславовича.
Градоначальник бросает почтительный взгляд на губернаторский портрет, и все чиновники невольно поворачиваются к лику высокого начальства, каждый раз невольно содрогаясь от вида змеиной улыбки на устах и его глаз-ледышек.
– Мы с ним старые друзья еще по комсомольской линии, – как будто невзначай роняет глава города.
Он мог бы и не напоминать, потому что почти все присутствующие, кроме молодого сорокалетнего Хлестакова, помнят, кто в райкоме комсомола был первым секретарем, а кто – рядовым инструктором на побегушках.
– Владислав Владиславович намекнул мне по-приятельски, что мы его, похоже, скоро лишимся.
Эти слова производят среди двенадцати сподвижников главы Глупова такое же экспрессивное движение, какое запечатлено на фреске Леонардо да Винчи «Тайная вечеря» после слов «Один из вас предаст меня».
– Как лишимся? Повысят? – вопрошает первый заместитель, устремившись полным телом к градоначальнику.
– Как лишимся? Посадят? – восклицает редактор «Глуповской правды», в ужасе отшатнувшись на лоно подполковника полиции, который судорожно сжимает алчными пальцами папочку с документами.
– Типун тебе на язык, Иуда! – в сердцах бросает градоначальник. – Памятник Ленину на Советской, то есть, тьфу ты!.. на Соборной скорее посадят! У Владислава Владиславовича в Москве крыша знаешь какая? Ходят упорные слухи, что нашего губернатора прочат в министры воздушных ресурсов.
Чтобы запечатлеть эффект, вызванный разъяснением градоначальника, не хватило бы таланта Леонардо. Такая задача была по силам только академику Д. А. Налбандяну, первой кисти Политбюро, навострившемуся передавать средствами изобразительного искусства бурные и продолжительные овации делегатов партийных съездов. Репродукция его картины «Созидание во имя мира» до сих пор висит на первом этаже городской администрации рядом с иконой великомученика Василия Египтянина, небесного покровителя Глупова.
– Большому кораблю – большое плавание! – опережает общее ликование подполковник полиции.
– Хорошо обдуманное и давно назревшее назначение! – вторит ему редактор «Глуповской правды».
– А губернатором кого? Уж не вас ли Антон Антонович? – вопрошает первый заместитель, льстиво заглядывая в глаза градоначальнику и пытаясь прочитать в них свою судьбу.
– Эка хватил! Найдутся достойные кадры, – отмахивается глава городской администрации.
– Или Владислав Владиславович возьмет вас в Москву? – высказывает догадку Олимпиада Гавриловна, уже успевшая представить свою домноподобную фигуру в столице.
Градоначальник обрывает преждевременные восторги подчиненных. Он человек опытный, знает, что слухи часто бывают ложными, и журавлю в небе предпочитает синицу в руках.
– Куда мне в Москву? – с деланным смирением говорит он. – Хватит с меня Глупова. Здесь родился и здесь пригодился. Я – патриот малой родины.
Градоначальник кивает на герб города Глупова, высочайше утвержденный матушкой-императрицей Екатериной Великой.
– Глупов – город древний, прославлен классиками литературы, – подхватывает редактор «Глуповской правды» и назидательно поднимает тощий палец. – Шутка ли, «Историю города Глупова» в всех школах штудируют!
– Вот именно, – одобрительно кивает градоначальник. – И от этого с глуповцев особый спрос, не как с прочих! На носу выборы в Государственную думу. Губернатор очень просил не подкачать. С плохими результатами повышения не видать!
– Обеспечим результат в лучшем виде, – уверенно заявляет первый заместитель. – У нас, в Глупове, по другому и не голосуют, кроме как за согласованных кандидатов. Неожиданностей не будет.
Начальник отдела МВД подтверждает его слов:
– Глуповцы народ законопослушный. Если чего и требуют, школу, к примеру, отремонтировать, то встают с детьми на колени, – усмехается подполковник полиции. – Вчера патруль выезжал в пригород, а они стоят упорно и не поднимаются, только плакатик выставили: «Помогите с ремонтом».
– Давняя традиция! – немедленно дает справку всезнающий редактор. – Глуповцы всегда бунтовали на коленях.
– Оно, конечно, так исторически сложилось, – соглашается градоначальник, но что-то его смущает и он пытается донести свое смущение до подчиненных. – Оно так, однако есть нюансы… Наверху (он кивает на начальственное кресло в облаках), наверху к такому стоянию на коленях относятся скорее настороженно… Ведь на коленях или нет, в любом случае это сверху не санкционировано… так сказать, неупорядоченная инициатива… кто его знает, чем может обернуться… Вот спустят указание стоять на коленях – стой хоть сутки напролет, а пока нет команды, я товарищ подполковник прошу таких граждан поднимать демократизаторами что ли и внушать им чувство гражданского достоинства.
– Внушим, внушим достоинство и все прочее в том же духе, – густым басом обещает подполковник, припомнивший словечко, появившееся в перестроечные времена.
– Владислав Владиславович, – продолжает градоначальник, не отрывая глаз от губернаторского портрета и как бы испрашивая его разрешения поделиться конфиденциальной информацией. – Владислав Владиславович предупредил, что на выборах возможны провокации со стороны антироссийских сил, либерастов всяких, наймитов Запада. Они нацелились дестабилизовать обстановку … раскачивают, понимаешь, общую лодку!
– Либерастов и педерастов среди глуповцев нет, – бросается грудью вперед Олимпиада Гавриловна. – Обломятся западники!
– «Глуповская правда» не подкачает? – этот вопрос обращен к редактору, который с ноткой обиды отвечает.