ушевился Алексей Палыч. – Теперь я понимаю, что именно так поступил бы на их месте. Мы все ищем в космосе шифрованные сигналы. Мы забываем о том, что никто не может установить с человеком контакт лучше самого человека. А ведь он человек и будет расти.
– Вы думаете, он вырастет? – спросил Борис.
– Не сомневаюсь. А теперь ты скажи, что мы с ним будем делать?
– Отнести в детский садик?
– Нас спросят, откуда мы его взяли.
– Мы всё расскажем.
– Ты сумеешь объяснить? – усмехнулся Алексей Палыч. – Я, например, не берусь объяснить даже своей жене. Впрочем, ей – в особенности. Мы с тобой, Боря, попали в нелёгкое положение. Иди ты лучше домой. Я скажу, что был здесь один.
– Нет, – Борис замотал головой, – пускай мы вместе… Вам одному могут не поверить.
– Ну что ж, – сказал Алексей Палыч, – вместе так вместе. Будет хотя бы с кем играть в шахматы в сумасшедшем доме.
– Алексей Палыч… – сказал Борис. – Знаете что, Алексей Палыч… Давайте его вообще покуда никуда не отдавать. Он нам ещё пригодится.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне нужно подумать до завтра.
– А если он погибнет до завтра?
– Чего это он погибнет, если голый через космос летел?
– Я не думаю, что он летел именно в таком виде, – сказал Алексей Палыч и улыбнулся впервые за весь вечер. – До ближайшей звезды – четыре световых года, так недолго и простудиться. Скорее всего, он родился… то есть я хочу сказать – образовался на этом столе.
– Как это образовался? – спросил Борис. – Он ведь живой…
– Существует гипотеза, – сказал Алексей Палыч. – В принципе человека можно, грубо говоря, разобрать на атомы, передать информацию по какому-нибудь каналу[17] и собрать его снова на другом конце канала из такого же материала. Скорее всего, это для них уже не фантастика.
– Алексей Палыч, – снова попросил Борис, – ну давайте оставим его хоть на один день. Ничего ему не сделается. Всё равно уже ночь. Ну куда мы его понесём?
– Честно говоря, – сказал Алексей Палыч, – я и сам не знаю, что с ним делать. Правильней всего было бы пока отнести его к нам домой. Но как я объясню всё жене? Женщины не всегда верят даже тому, что видят, а ведь она не видела, как он появился.
– Да женщины, они вообще… – согласился Борис, понимая, что Алексей Палыч начинает поддаваться.
– А всё-таки, может быть, лучше его отнести?
– Куда?
– Гм… – сказал Алексей Палыч. – В родильный дом, что ли… Так он уже, в известном смысле, родился. Ясли закрыты. Милиция?.. Нет, милиция тут ни при чём. Да и не примут его нигде без документов. Вот если бы они с ним документы прислали… В общем, ничего я, Боря, не знаю.
– Значит, пока оставим, – сделал вывод Борис. – А завтра я принесу список.
– Какой список?
– Ещё не знаю какой.
Алексей Палыч внимательно взглянул на Бориса, но не стал выяснять, о каком списке идёт речь, решив, что в списке будут перечислены меры по спасению мальчика.
– Ну что же, думай… – сказал Алексей Палыч. – Две головы всегда лучше, чем одна. Но вдруг он начнёт кричать и его услышат… Ты представляешь, в чём нас могут обвинить?
– Он не будет кричать. Не будешь? – обратился Борис к младенцу.
Мальчик улыбнулся и помотал головой.
– Понимает! – обрадовался Борис. – Я же говорил, что он понимает!
– Ты говорил, что он повторяет слова, – уточнил Алексей Палыч.
– А теперь уже понимает. Вот смотрите. Кричать нельзя. Понял? – отчётливо проговорил Борис, наклоняясь над мальчиком.
На этот раз мальчик мотнул головой утвердительно.
– Конечно понимает, – торжествующе сказал Борис. – Не могли же они послать к нам какого-нибудь дурачка вроде Серёги. У них там, наверное, тоже отбирают, как у нас космонавтов.
Алексей Палыч вздохнул. Ему тоже не хотелось вот так просто расставаться с мальчишкой. Это было чисто человеческое желание. Сейчас он не думал о мировой славе, которая могла обрушиться на него как на открывателя космической жизни. Конечно, он знал, что во многих странах радиотелескопы обшаривают небосвод в поисках сигналов от инопланетного разума. Наступило время, когда человеку стало невтерпёж от своего одиночества в космосе. Десятки учёных занимались этой проблемой и ничего пока не нашли. А те, кого не нашли, взяли и послали, да не какие-нибудь лучи, а весьма симпатичного мальчика. И не в Академию наук, а прямо в руки двум кулёминским полуночникам. От такого доверия и прослезиться недолго.
Алексей Палыч не прослезился, но ему было очень приятно.
– Ладно, – решился Алексей Палыч, – до завтра пускай побудет. Я бы остался с ним на ночь, да Анна Максимовна… И тебе нельзя оставаться – родители будут искать. Я думаю, ничего не случится: если его послали в такую дорогу, то, наверное, предусмотрели какие-то меры защиты. Только на столе его оставлять нельзя.
Алексей Палыч вытащил из-под стола доску, оставшуюся после настилки пола, распилил её на три части. Борис тем временем убрал всё с верстака. Они приколотили обрезки доски к верстаку, получился просторный ящик. На дно ящика постелили рабочий халат.
Алексей Палыч осторожно взял мальчика на руки. Тот неожиданно оказался тяжёлым, гораздо тяжелее Андрюшеньки.
– Тю-тю-тю, – сказал Алексей Палыч, – сейчас мы будем бай-бай.
Мальчик засмеялся. Алексей Палыч со стыдом подумал, что он, пожалуй, выглядит глуповато. Зачем неземному младенцу это земное сюсюканье? Но неземного сюсюканья Алексей Палыч не знал.
– Ну, спи, – сказал Алексей Палыч, укладывая младенца и накрывая его своим пиджаком. – Спи. Сделай вот так. – И учитель прикрыл глаза, показывая гостю из космоса, как спят хорошие земные дети.
– Палыч… – сонно сказал мальчик, и веки его сомкнулись.
– Я – Палыч, я, маленький, – умилился Алексей Палыч. – Мы завтра придём.
И внезапно Алексей Палыч понял, что испытывает к этому мальчику чувство, неведомое ему ранее. Это было сильнее, чем чувство к Андрюшеньке. Это было нечто вроде чувства Пигмалиона[18]. И очень хорошо, что об этом не знала Анна Максимовна. Она показала бы мужу, как пигмалионить. «С космическими детьми нежничаешь, а для своего внука слов не находится!» – вот что примерно сказала бы Анна Максимовна, увидев, как шлёпает Алексей Палыч губами над спящим мальчишкой.
Алексей Палыч погасил свет. Они вышли на школьный двор.
– Без меня не открывай, – предупредил учитель, запирая дверь на оба замка. – Завтра, после уроков…
Они шли по ночной улице. Намаявшиеся за день собаки провожали их сонным тявканьем. На густо-синем небе медленно, незаметно для глаза вращались вокруг Кулёминска звёзды. Им не было никакого дела до двух заговорщиков, и только на одной из них кто-то внимательно всматривался в маленькую голубую планетку, пока она не повернулась и Кулёминск не скрылся за горизонтом.
– Алексей Палыч, а почему они к нам послали? – спросил Борис.
– К нам на Землю?
– Нет, к нам в Кулёминск?
– Я не думаю, что они посылали именно в Кулёминск, – сказал Алексей Палыч. – Возможно, они вообще не целились в нашу планету. Может быть, они посылают такие лучи в разные стороны. А почему в Кулёминск?.. Ну если бы луч уткнулся в Париж, то можно было бы спросить: почему в Париж?.. Случайность… – Алексей Палыч задумался. – Хотя, знаешь, если бы они попали, например, в Марс… Там практически нет воздуха. Ребёнок погиб бы в ту же секунду. Вся эта затея не имела бы смысла. Нет, пожалуй, они о нас кое-что знают. И, скажу тебе, мне это не очень-то нравится. Боюсь, что мы с тобой поступили неверно, нужно было бы немедленно сообщить куда-нибудь.
– Куда сообщить-то, Алексей Палыч, ну куда?
– Хотя бы в город, в мой институт.
– Ждут они нас там ночью…
– Это верно, – согласился Алексей Палыч. – И позвонить неоткуда, и позвонить некому. Завтра всё решим. И… – Алексей Палыч прижал к губам указательный палец.
– Железно, – сказал Борис. – Три могилы, два креста.
Возле дома учителя заговорщики расстались.
Борис побежал дальше. Алексей Палыч вошёл в калитку, снял у крыльца ботинки и на цыпочках подошёл к двери в прихожую. Доски отвратительно заскрипели, но в доме было тихо. Алексей Палыч в темноте пошарил на полках, нащупал три пакета, несколько банок и запихал их в портфель.
Обокрав таким образом маленького внука, Алексей Палыч надел ботинки и открыл дверь в кухню. Из комнат не доносилось ни звука.
Пальто удалось снять бесшумно, но, пробираясь в свою комнату, Алексей Палыч зацепился портфелем за кухонный стол. Звякнула посуда. Из ближней комнаты донёсся сонный голос Татьяны:
– Папа, это ты? Почему так поздно? Мама ругалась…
– Я уже давно дома, – сам не зная почему, солгал Алексей Палыч. – Это я попить. Ты спи, Танюша, спи.
Анна Максимовна была на дежурстве. Не зажигая света, Алексей Палыч разделся и лёг.
Во сне Алексей Палыч дёргал ногами и стонал. Ему снились люди в милицейской форме, которые толпой гнались за ним по пустынной и бесконечной дороге.
День 2-йЧеловек уходит – улики остаются
На другой день за завтраком Анна Максимовна спросила:
– Где ты пропадал вчера вечером?
– В школе.
– Что же ты там делал до поздней ночи?
– Почему до ночи?
– А во сколько ты пришёл?
– Да не так уж и поздно.
– Часов в двенадцать, – сказала Татьяна.
Алексей Палыч покосился на дочь. Татьяна имела привычку говорить правду в глаза.
Особенно когда эта правда её не касалась.
– Вот ещё скажешь – в двенадцать!
– Ну, без пяти. Я же слышала, как часы били.
– Ты поторапливайся, – сказал Алексей Палыч. – На электричку опоздаешь.
– Электричка тут ни при чём. Ты, папа, пожалуйста, не увиливай. Мама крутится как белка в колесе, а ты ей совсем не помогаешь, – заботливым голосом сказала Татьяна.
Татьяна была хорошей дочерью. Подкинув Андрюшеньку Анне Максимовне, она понимала, как тяжело приходится матери. Это понимание Татьяна со свойственной ей откровенностью выражала вслух. Анна Максимовна охотно принимала сочувствие: большей платы ей и не требовалось. Кроме того, Татьяна была заботливой матерью – она считала, что Солнце, Луна и прочая Вселенная должны вращаться вокруг её сына. Алексей Палыч, по её мнению, вращался недостаточно быстро.