Я прикусила язык, чтобы сразу же не крикнуть: «Вы наняты!» Большинство женщин, с которыми я беседовала раньше, – а их всего было шесть – просто качали головами и бормотали: «Не так уж много».
– Как думаете, вы справитесь с уходом за пациентом на поздних стадиях этой болезни?
– Надеюсь. Моя мать много лет страдала от рассеянного склероза, а мой последний работодатель болел раком и под конец жизни был практически прикован к постели, поэтому у меня большой опыт ухода за пациентами с дегенеративными заболеваниями. – Она сочувственно улыбнулась, и по обе стороны рта показались ямочки, похожие на большие запятые. – К тому же я крепче, чем кажусь.
Я объяснила положение мамы в мучительных подробностях: что диагноз поставили примерно десять лет назад и что симптомы развивались в обычном порядке, начиная с дрожи в мизинцах – врачи называют это «тремор покоя» – с дальнейшим затруднением движений и нарастающей мышечной слабостью, ведущей к ригидности, включая изменение некогда идеальной осанки и появление неуклюжей походки.
Мама всю жизнь танцевала, а теперь ее ноги, казалось, прилипли к земле. Она стала ковылять, а не ходить. Дальше – больше. Почерк стал нечитаемо мелким из-за изменений в тех частях мозга, которые влияют на моторику, и ей стало очень сложно, почти невозможно контролировать движения пальцев и рук.
Она начала страдать бессонницей, обильным потоотделением и частыми запорами.
– В общем, дело непростое, – была вынуждена признать я, не желая замалчивать проблемы и рискуя, что соискательница уйдет, осознав тяжесть маминого заболевания. – Хотя отец будет настаивать на том, чтобы взять основной уход на себя. Поэтому работа, наверное, будет в большей степени заключаться в хлопотах по дому и готовке, – с надеждой пояснила я и добавила: – И в том, чтобы быть рядом на случай…
– …Если я им понадоблюсь, – договорила за меня Элиз. – Теперь выдохните, – посоветовала она, и ее темные глаза расширились, а у краешков губ снова возникли ямочки.
Я поняла, что сижу затаив дыхание, и рассмеялась, хотя это больше походило на попытки глотнуть немного воздуха. Я представила себе старое дерево, узловатое и перекосившееся, и подумала, не такой ли меня видит Элиз.
– У вас есть вопросы? – спросила я, готовясь к спорам о зарплате и выходных, которые первым делом завели все шесть предыдущих кандидатов.
– Когда приступать к работе? – вместо этого спросила она, но потом поправилась: – О боже! Какая самонадеянность с моей стороны! Простите. Не стоило забегать вперед. Сын постоянно меня ругает: говорит, я часто тороплю события…
– У вас есть сын?
– Да. Его зовут Эндрю. Он примерно вашего возраста, живет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе. Я оттуда родом.
– И давно вы перебрались в Торонто? Прошу прощения, если это слишком личный вопрос, – поспешно добавила я, поскольку где-то вычитала, будто потенциальным работодателям не разрешается задавать кандидатам слишком много личных вопросов. Хотя тут был особый случай: по-моему, нанимая человека, который будет жить в твоем доме, имеешь право узнать хотя бы основные сведения.
– Не стоит извиняться, – небрежно отмахнулась моя собеседница. – Я переехала девять лет назад, вскоре после смерти матери. Мне хотелось развеяться, поэтому я купила билет на железнодорожный тур по Канаде и просто влюбилась в эту страну и ее жителей. Честно говоря, в одного конкретного человека. – Она подняла ладонь к лицу, чтобы скрыть румянец. – Я познакомилась с этим очаровательным мужчиной вскоре после приезда в Торонто, а через три месяца мы поженились. Все было идеально. Но недолго.
Она тяжело вздохнула.
– Однажды вечером – в сентябре будет четыре года – мы смотрели телевизор, и Чарли пожаловался, что у него немного кружится голова. А потом… просто взял и умер. Врачи сказали, аневризма сосудов головного мозга. – Элиз умолкла, и ее взгляд вслед за словами обратился в прошлое. – Так я овдовела во второй раз. Мой первый муж, отец Эндрю, тоже умер: обширный инфаркт в возрасте чуть старше, чем сейчас наш сын.
– Сочувствую, – произнесла я, не зная, что еще сказать.
В тот момент я могла думать только о том, что в каком-то извращенном смысле обоим покойникам повезло. Аневризма и инфаркт – более милосердная смерть, чем медленное и неумолимое развитие болезни Паркинсона.
– В общем, оставалось только одно: продолжать жить. Когда Чарли умер, мы жили в квартире недалеко от центра, и я начала помогать одной пожилой соседке с покупками. Вскоре стала приносить домашнее печенье – обожаю печь! – и в конце концов ее семья наняла меня готовить, прибираться и составлять старушке компанию. Сын, конечно же, пришел в ужас, что его мать опустилась до такой черной работы. В этом смысле он немного сноб. Но, по правде сказать, мне нравится ухаживать за людьми. Я привыкла, и у меня получается. К тому же не хотелось возвращаться в Лос-Анджелес и садиться на шею Эндрю. У него должна быть своя жизнь. – Она заговорщицки наклонилась поближе ко мне: – А если совсем честно… Я не питаю большой симпатии к его жене.
Я еле сдержала улыбку.
– У вас есть внуки?
– Нет, – покачала она головой с явным сожалением.
Как по команде, со второго этажа донесся шум громкой ссоры:
– Мам! Дафни берет мои вещи!
– Мама! Сэм меня обижает!
– Дафни! – крикнула я в ответ. – Перестань брать вещи брата! Сэм, перестань обижать сестру!
– Она не отдает мне приставку!
– Он сказал, что мне можно в нее поиграть!
– Я такого не говорил! Верни сейчас же!
– Мамочка, он опять грубит!
– А что такое приставка? – спросила Элиз.
– Джоди, ради бога, – долетел со второго этажа сердитый голос, – сделай что-нибудь! Я пытаюсь работать!
– Мой муж, – объяснила я собеседнице. – Он писатель.
– Как здорово! А я могла видеть что-нибудь из его книг?
Я пожала плечами.
– Возможно. Он написал роман «Идет сновидец».
– Кажется, такого я не знаю.
– Ну, дело было довольно давно.
– Мам! – крикнул Сэм.
– Мама! – словно эхо откликнулась Дафни.
– Джоди!
– Так, дети, с меня хватит. Спускайтесь сюда, и поживее.
Не прошло и нескольких секунд, как дети скатились вниз по лестнице и оказались перед нами: Сэм – тощая жердина, Дафни – пухленький комочек энергии. У обоих были мои слегка непослушные русые волосы и отцовские внимательные голубые глаза.
– А вы кто? – спросил Сэм, с подозрением оглядывая гостью.
– Это миссис Вудли, – ответила я.
– Да просто Элиз, – поправила она. – Какие замечательные дети! Настоящий юный красавец, – обратилась она к Сэму, – а ты, – она повернулась к Дафни, – сладкая очаровашка.
Дети заулыбались.
– Когда вырасту, буду жить в Нью-Йорке, – внезапно заявил Сэм, хотя раньше таких разговоров не было.
– Это я буду жить в Нью-Йорке, когда вырасту, – перебила его Дафни. – И буду работать на карандашной фабрике, – добавила она.
Я не знала, смеяться или плакать. Карандашная фабрика?!
– Какая замечательная идея, – улыбнулась Элиз. – Сможешь целыми днями делать собственные карандаши и придумывать новые цвета.
Дафни радостно закивала.
– Я хочу есть, – сказал Сэм.
Элиз поспешила встать. На секунду мне показалось, что она прямо сейчас отправится на кухню и начнет готовить. Вместо этого она сунула руку в сумочку и достала лист бумаги лавандового цвета.
– Мои рекомендации, – пояснила она, протягивая листок мне. – Можете с ними ознакомиться и связаться со мной, когда закончите собеседования. И разумеется, если у вас будут вопросы, не стесняйтесь звонить в любое время.
– Но мы даже не обсудили зарплату и отпуск, – запротестовала я, не желая ее отпускать.
– Уверена, вы предложите более чем справедливые условия, – отмахнулась она и протянула ладонь Сэму: – Рада познакомиться с тобой, Сэм. – Она пожала ему руку. – И с тобой тоже, Дафни. Надеюсь, скоро увидимся. А еще я исправлю упущение и куплю книгу вашего мужа, – добавила она, когда мы подошли к входной двери.
Я наблюдала за уходящей гостьей, борясь с желанием броситься за ней, повалить на ближайшую клумбу и объявить, что она получила работу, что нет нужды проверять рекомендации или беседовать с другими претендентами и что мы с радостью заплатим любую сумму и дадим ей столько выходных, сколько она захочет.
Помню, я тогда подумала, что наверняка найдется подвох. Нельзя быть такой идеальной. Но неприятную мысль быстро заглушили голоса детей.
– Я есть хочу, – заныл Сэм у меня за спиной.
– А я – сладкая очаровашка! – заявила его сестра.
Глава 3
– Что значит – ты ее наняла? – возмутилась сестра. – И со мной не посоветовалась? Даже не дала мне встретиться с ней!
– Я просила тебя поприсутствовать, – напомнила я.
– А я сказала, что у меня в тот день тренировка.
– У тебя каждый день тренировка, – скривилась я, оглядывая черные легинсы и коротенькую белую футболку, в которые была одета сестра.
В груди пойманной бабочкой забилась тревога. Меньше всего мне хотелось ссориться. Впервые за последние несколько недель тревога поутихла, сменившись надеждой, и я пригласила Трейси в гости поужинать семгой – одно из немногих блюд, которое ела сестра, – и отпраздновать удачу, которая привела к нам Элиз.
Трейси заправила за ухо длинные светлые волосы, выпрямленные утюжком, а потом покачала головой, и прядь вернулась на то же место. Сестра покрутила цепочку с серебряным сердечком от Тиффани на шее и подтянула к себе стройную ногу, пристроив босую стопу на багряную замшу подушки дивана в нашей гостиной.
– Боже, что это?! – проворчала она, наморщив выпрямленный хирургом нос и скривив подкачанные филлером губы, и принялась отдирать комочек расплющенного розового пластилина с пятки.
– Извини. – Я отскребла улику и встала с дивана, чтобы выкинуть пластилин в мусорное ведро под раковиной на кухне.
– Не принесешь мне стакан воды, раз уж ты там? – попросила Трейси. Взяв в руки стакан, она снова скривилась: – Теплая… Ты что, не держишь бутылку с водой в холодильнике?