— Вот и сидим мы здесь по разным углам! — уныло призналась Зина. — Он всё: «Стремиться надо, стремиться», а к чему, непонятно.
— Так вы зайдёте к Николаю Александровичу?
Таня собралась уходить.
— Ну зайду, а что он мне скажет? На что мне здоровье, если любовь не вернёшь?
— Первое, что он вам скажет: «Рожайте, голубушка, у вас все условия», — ответила Таня.
— Рожать? Когда наконец-то пожить можно в своё удовольствие?
— Рожают, Зинаида Петровна, в своё удовольствие. И обои клеют вот так, как эти, то же самое.
— А у самой-то дитё есть? — доверительно спросила девушку Зинаида Петровна.
— Будет, — ответила Таня. — За меня не беспокойтесь.
В том же осеннем пальто, но уже не в троллейбусе, а в огромном автобусе с табличкой «Заказной» ехала Таня по улицам Москвы. Рядом с ней сидела Светка. Куда же её денешь?
— А это Выставка достижений народного хозяйства, — прохрипел динамик. — Перед вами знаменитая скульптура Мухиной.
— Точь-в-точь, — подтвердила Светка, сидевшая с путеводителем в руках. — Видишь, я же не спорю. Что верно, то верно.
Автобус подъехал к подъезду одной из гостиниц, каких много в районе ВДНХ.
— Обедаем, отдыхаем, а ровно в шесть сбор у автобуса. Предупреждаю — ждать никого не будем. Начало концерта ровно в семь тридцать… Фестивальные значки все получили?
— Все! — ответил нестройный хор пассажиров.
— У меня их три, — похвастала Светка. — И показала сестре три бронзовые бляхи с надписью «Фестиваль песни». Медицинская эмблема на них ухитрилась слиться со скрипичным ключом.
…Закулисные комнаты Дворца культуры медработников наполнились звуками настраиваемых инструментов. Звуки эти доносились в комнату, где встречали членов жюри. Здесь был накрыт стол. Бутылки с лимонадом, блюда с бутербродами, пирожными и яблоками. Обычный ассортимент для подобных случаев.
Члены жюри собирались медленно, и поэтому хозяева, стараясь быть гостеприимными, всё же торопили события.
— Возьмите бутербродик, Иван Петрович. А то опаздываем, — предложил главный из хозяев председателю жюри — знаменитому композитору; к лацкану пиджака композитора очень красивая девушка в это время прикалывала значок фестиваля.
Председатель жюри хотел казаться скромным и остроумным. Он думал, что ему это удаётся, — привык председательствовать.
— Вы тоже поёте? — спросил председатель красивую девушку.
— Нет, — смутилась она.
— Слава богу! Такая красавица, и вдруг бы всё рухнуло.
— Вре-мя! Вре-мя! — доносился из зала «скандёж» нетерпеливых любителей песни.
— Видите, что делается! А там ещё телевидение. Им два сюжета снять, и они сразу уедут, — волновался главный из хозяев. — Слегка закусим и начнём помаленьку. Остальные члены жюри потом подойдут.
— Закусим после! — ответил председатель. — А сейчас бы неплохо программу.
— Пожалуйста! — другая девушка, ещё более ослепительной красоты, протянула композитору яркий пригласительный билет.
Председатель неумело сыграл испуг:
— А вы не поёте?
— Нет.
— Преклоняюсь! — Иван Петрович прижал руку к груди и свесил голову — это он так шутил. — Как прекрасно когда-то было! Домашнее музицирование. Пели чистенько. Нотки знали. А теперь одни слухачи с гитарами. И все на сцену хотят! У вас сколько бит-групп?
— Восемь, — ответил главный из хозяев.
— А солистов с нормальными, не козлиными голосами?
— Шесть.
— Вот видите!
— Иван! Ты же сам когда-то статью написал в защиту инструментально-вокальных коллективов, — заметил другой знаменитый композитор в затасканной кожаной куртке, к которой одна из красавиц прикалывала значок фестиваля.
Знаменитые композиторы представляли два противоположных направления в манере одеваться для публичных выступлений. Иван Петрович надел строгий костюм с бабочкой, а его коллега демонстрировал пренебрежение к подобным условностям. Он и пепел сигареты стряхивал куда попало из тех же соображений.
— Каюсь! — твёрдо сказал Иван Петрович. — Сейчас бы я их всех разогнал! — Он заглянул в программу, напечатанную на билете. — Так! Первое место можно определить заранее. Лидия Броневицкая — акушерка из Москвы. Давно профессионалка. Даже в Италию ездила. Ну-с, наверное, больше никого не дождёмся. Можем идти.
— На костёр! — сострил другой знаменитый композитор.
Все гостеприимно захихикали.
— Вре-мя! Вре-мя! — неистовствовали зрители.
— Певиц вперёд, — командовал председатель. — Они наше украшение… Постойте! А это что такое? — Иван Петрович ткнул пальцем в программу концерта. — Татьяна Ищенко, «Марш милосердия». Странное название… Её кто-нибудь слушал?
— Ищенко прошла три тура блестяще, — заступилась за Таню одна из красавиц.
— В Краснодарском крае? А нам за неё здесь отвечать. Текст и музыка исполнительницы. Ничего себе! Музыка не беда. Всегда можно кому надо заморочить голову. А текст кто-нибудь знает?
— Я проглядела, — сказала другая красавица. — Вполне грамотно.
— А вы кто?
— Секретарь комсомольской организации Дворца культуры.
— Тогда пошли!
— На заклание! — сострил другой знаменитый композитор.
Никто не хихикнул.
…Зал громом аплодисментов встретил появление жюри. Композиторы, певцы и певицы раскланивались во все стороны. Потом они заняли места за длинным столом, стоявшим в центре зала. На освещённой авансцене перед занавесом появились фанфаристы. Очень чисто зазвучали их медные трубы. Откуда-то сверху опустился вымпел фестиваля.
От чистого звука труб лица членов жюри преобразились. Иван Петрович застыл, вслушиваясь в сложные переливы фанфарного сигнала.
— Неплохо, — прошептал композитор в затасканной куртке.
Иван Петрович только шикнул в ответ.
А в одном из задних рядов, стиснутый со всех сторон страстными поклонниками песни, сидел Сергей Лавров. Он с удивлением разглядывал зал, набитый до предела. Любители песни сидели на подоконниках и стояли в проходах. Раскрылся занавес, и грянул мощный эстрадный оркестр.
— Увертюра, — прочёл в билете Иван Петрович. — Дом культуры медработников Свердловска. — А я-то на неё внимания не обратил.
— Ты послушай, послушай, какая скрипка! — восхищался другой композитор. — А тромбон?
Председатель опять шикнул на своего коллегу. Всё-таки у него были некоторые привилегии.
В одной из закулисных комнат маялась Таня Ищенко.
— Ты слышишь, Светка, какой оркестр? А тут я со своей гитарой… Хоть бы Неонилу сюда! У меня уже голос пропал. — Таня покашляла.
В комнату вошла полная, высокая женщина в концертном платье. За ней семенила другая, с нотами в руках.
— Здравствуйте, — сказала женщина Тане. — Ещё одна девушка с гитарой? Вы кто?
— Операционная сестра. А вы?
— Контральто, — ответила женщина. — Прекрасно. Здесь есть рояль. Мы вам не помешаем?
— Нет, нет.
— Моя фамилия Броневицкая. Сегодня покушаюсь на Кармен.
Прозвучало несколько тактов вступления, и тихое, глубокое контральто ошеломило Таню.
— Пойдём, Светка, поищем стакан воды.
В зрительный зал дали неполный свет. Занавес был закрыт. Очевидно, на сцене шла подготовка к следующему номеру.
— Так-то, братцы, — сказал председатель жюри, — ходили по клубам, снисходительно улыбаясь, присуждали призы и как-то не заметили, что самодеятельность давно совсем не та, что прежде. Даже бит-группы уже не те.
— А как этот дерматолог из Кутаиси тебя спел? — восторгался композитор в кожаной куртке. — Даже не верится, что он ещё экзему лечит… Что у них там? — Композитор кивнул на закрытый занавес.
— Рояль передвигают. Сейчас первая премия — Лидия Броневицкая.
Наконец, раскрылся занавес, и ведущий объявил:
— Ария из оперы Бизе «Кармен». Исполняет неоднократный лауреат всесоюзных и международных конкурсов, победительница на фестивале в Венеции…
В комнате жюри одна из местных ослепительных красавиц угощала Таню минеральной водой.
— Вы напрасно волнуетесь. Лидия Броневицкая почти профессионалка. Это же учитывается. Она небось давно забыла, как младенцев принимают.
— А вы кто по профессии? — спросила девушку Таня.
— Я — стоматолог, — ответила красавица.
— У вас в кресле небось мужики не пищат — стесняются.
— Не пищат, — улыбнувшись, согласилась девушка.
В зале гремели аплодисменты. Это не давали покинуть сцену Лидии Броневицкой. Ей подносили букеты. Вспыхивали блицы фотокорреспондентов.
— По правилам фестиваля, исполнители не бисируют, — пришлось объявить ведущему.
У телекамер операторы развинчивали разъёмы кабелей.
— Всё! Броневицкая у нас в кармане. Можем сматывать удочки.
И тут ведущий объявил:
— Татьяна Ищенко. Город Синегорск.
На сцене появилась Таня с гитарой в руках. Зал затих.
— «Марш милосердия», — объявил ведущий. — Стихи и музыка исполнительницы.
Одна из певиц — членов жюри — прошептала:
— Броневицкой надо было бы кончать, растяпы.
Когда Таня подошла к микрофону, он неожиданно зафонил.
В зале раздался смех. За кулисами Светка кусала пальцы. Лицо Сергея Лаврова исказила мучительная гримаса.
— Ничего, и в Колонном зале бывает, — сказал председатель жюри. — А девчушка симпатичная.
Таня слегка отодвинулась от микрофона, тот притих: но только девушка попыталась снова приблизиться к нему, микрофон зафонил ещё громче.
Таня проделала этот опыт несколько раз, чем совсем доконала зрителей. Зал хохотал неудержимо.
— Бедная девочка! — пожалела Таню знаменитая певица.
Таня увидела, что Сергей с трудом прокладывает себе дорогу к выходу из зала, и совсем пала духом. Но тут к ней подоспел ведущий. Он взял девушку за руку и повёл её к другому микрофону. Таня шла за ведущим послушно, как школьница в первый раз в первый класс.
У другого микрофона Таня недоверчиво повторила свой опыт. Микрофон молчал. Раздались ободрительные аплодисменты и смех. Сергей остановился у двери между двумя аплодирующими девицами.