И мальчик говорит:
«Сейчас он крепко спит,
Но пальцы пробегут,
И рог мой оживет.
И колокольный лед
Сломавшись, зазвенит,
И капельки росы
Получат голоса.
Никто так не споет,
Как этот мертвый рот,
Его золотой язык
Убьет голоса живых».
Оставленный мальчиком рог
Хранит застывший звук,
Но когда королева его коснется,
Он раскроется и проснется.
Май 1939
68. Песня разбойников
Нет дыма тверже над землей
И пламя веселей,
Чем мы, когда встаем стеной
Из обугленных полей.
Вот режут голубой угар
Комки живых огней,
Мы вырастаем как пожар,
Мы веселим коней.
Язык огня летит разить
Из роковой руки.
Кто нам захочет возразить
На наши языки?
В ответ на темные слова
И на набатный гром
Летит пустая голова
Сметающим ядром.
А если кто оставил нас,
Подобран и зарыт, —
Он никому не портит сна,
Он рядом с нами спит.
Едва на утреннем огне
Заискрится роса,
Душа на облачном коне
Взлетает в небеса.
Май 1939
69. Ночные музыканты
Hier sind wir arme Narrn
Auf Platzen und auf Gassen.
Вот дураки.
Уже зажаты скрипки,
А он еще не подымал руки,
Немой и робкий.
Их голоса, слагаясь в хор,
Живут, как части.
Они ведут согласный спор,
Топчась на месте.
Один ощупывает грудь —
В ней дырки флейты.
Другой свернулся, чтобы дуть,
Сверкающий и желтый.
Тот, у кого висел язык,
Исходит звоном,
А самый круглый из пустых
Стал барабаном.
Вот девушка глядит в окно,
Внимая стонам.
Она мертва. Ей всё равно.
Она кивает всем им.
О, как волшебно извлекать
Из носа звуки,
Одному только не на чем играть,
У него пустые руки.
Ей щиплет сонные глаза
Их треск и копоть.
Когда на щеке висит слеза,
Ее приятно выпить.
Им удается побороть
Голодные вопли.
Но зачем, зачем им собирать
Соленые капли?!
Колышет ветром рукава,
Сверкают плечи.
Он не умеет воровать,
Он только плачет.
1939
Загородный, 16
70. Завоевание
I.
Губы сжала белая корка,
Это начало и очень жарко.
От чистой тени, разлитой лесом,
Я оторвался слепящим часом,
Но твердым шагом, с хвастливой осанкой,
Зигзаг за зигзагом иду тропинкой.
Шаги бесчисленно множат склоны,
Поток стал узкий и зеленый,
И каждому шагу всё больше невровень,
За острым камнем – высокий камень.
II.
Я вижу, что сил у желанья мало,
Так пусть поднимает чужая сила.
Когда я пойму, что вниз не вернуться,
Мне будет легче туда взбираться.
Где сыпет камни тяжелая робость,
Легко пролетает слепая радость.
Я прыгнул с высокого берега щели
На дальний, низкий, ведущий к цели.
Но тут меня охватила забота:
Я вспомнил, что что-то внизу забыто.
III.
Я не мог припомнить ни черт, ни имени,
Напрасно глядя вниз на камни.
Может быть, это встретится мне,
Или я вспомню об этом во сне.
Но, двинувши осыпь забрасывать снег,
Я вдруг заметил странный знак:
Из груды камней непроходимых
Едва приметна полоска дыма.
Я увидел скатерть из нашего дома
И за ней сидящих двух знакомых.
IV.
Один сказал: «Иди скорее,
За той стеной тебя ждут другие».
Не зная, кто там мог оказаться,
Я боялся надеяться и ошибиться.
Но там было пусто. Меня не ждали.
Как сжала тоска от дурацкой шутки!
А когда я вернулся, – и те пропали,
Только дым остался, сухой и редкий.
И мне не открыли их дороги
Ни солнечный круг, ни серп двурогий.
V.
Где надо жаться к пустой стене,
Другие лица явились мне,
Но, как и те, всего на миг,
И я ожидаю своих родных.
Меня торопит проклятый путь,
Не знаю, как мне их удержать.
Я считаю уступы бесцельных стен,
Я устал от прощальных перемен.
Уходят, уходят их голоса,
И тоска затемняет мои глаза.
Июль 1940
Сталино, гостиница
71. «Ослабевшая, упала…»
Ослабевшая, упала,
Бросив ветку, вишня.
Я томилась, ожидала,
В сад зеленый вышла.
Засияли, потеплели
Лунные ночи,
Чтоб не спали, чтоб летели
Сонные речи.
Если б им хватило силы
Подхватить, как крылья,
Мы слились бы и забыли
Пустоту усилий.
Июль 1940
Вокзал Октябрьской ж/д в Москве
72. Гипнотические фокусы
Проверьте скатерть на столе,
Под этой шляпой пусто.
Эта штука – пистолет,
А эта вещь – капуста.
Небосвод за пять минут
Виден стрелке плоским.
Я так рад на вас взглянуть,
Девушка из воска.
Теперь следите за рукой,
Я смешиваю кости.
Будьте, девушка, со мной,
Приходите в гости.
Дайте я вас помещу
В черную корзину,
Дайте я вас угощу
На одну персону.
А потом мы будем пить
Веселые напитки,
У меня есть кровать,
И ляжем спатки.
Июль 1940
Сталино, гостиница
73. «Бредят души из темных тел…»
Бредят души из темных тел,
Освободившись от важных дел.
Встряхните пальцы и бросьте
На клавиши, как кости.
Фикус нам являет фокус,
Троечный дупель представляет тревогу градом,
А дверь привешена к деревьям сада.
Живите осторожно —
Что человеку нужно?
Немножко водочки,
Немножко девочки.
Патефон развит над дачей.
Поздравляю вас с удачей.
Июль 1940
Сталино, гостиница
74. «Полинялая такая…»
Полинялая такая,
Обескровленная,
Завитая и пустая —
Чья ты, кто ты,
Дорогая?
Не побежденная,
Не убежденная,
Чужая,
Шуткой встреченная,
Минуткой меченная.
Глупая боль.
Жадная моль.
Полет. Мелькая.
Вот ты кто такая.
20 августа 1940 – 28 февраля 1955
Во сне
75. Дорога в Ура-Тюбе
Под горой на камне,
Выточенный утром,
Темно-красный пламень
Облаком окутан,
И за дымным оловом
Видно в узкие дверцы
Всё, что было жаловано
Ищущему сердцу.
Это вышитый закуток
Деревянных сеток
И висящая коса,
А в ней сердечная роса.
22 августа 1940
Дачный поезд из Бернгардовки в Ленинград
76. «Когда я был наездником…»
Когда я был наездником,
пятнадцать дней,
Я был завзятым звездником,
искателем огней.
И ременная ручка
моего хлыста
Торчала с каждой кочки
из зелени куста.
А вот уже вторая
неделя снега, —
Я снял с себя дороги
и сбросил ноги.
22 августа 1940
Дачный поезд из Бернгардовки в Ленинград
77. Псалом I
Сколько неизбежных снов
Выметает вечер,
Столько неизвестных слов
На языке у ночи.
Я устал благословлять
Счастливые обманы,
В стенки влипать и холодеть,
И зажимать ей карманы.
Всех карманов не зажмешь —
Она в жилетном носит нож.
Как быть? Что делать? Как спастись?
Услышь меня и отзовись!
Мне отвечает беззвучный голос:
«Бессмысленно не падет твой волос».
О, голос тайный, безголосый,
Ведь это важные вопросы!
22 августа 1940
Поезд из Бернгардовки в Ленинград
78. Псалом II
Какой-то странный человек
Был пастырем своих калек.
Он запускает их с горы,
Они катятся как шары,
Потом кладет их под горой
В мешок глубокий и сырой.
Там в сокровенной темноте
Они лежат уже не те.
22 августа 1940
Поезд из Бернгардовки в Ленинград
79. «Закрыв полой лукавый взор…»
Закрыв полой лукавый взор,
Мы темнотой смываем сор.
Пусть из текучей дряни
Окаменится строенье,
И пусть из ночи синей