Пространства души
Итак, мы в контакте со своей душой. Осталось разобраться, что нужно, чтобы душа могла жить.
Для любой жизни необходима подходящая атмосфера. Нам нужен кислород, чтобы дышать, а рыбам – вода, растения же не могут без солнечного света. У бактерий, грибов, насекомых и других существ тоже есть своя среда. Бывает и такое, что жить можно, но неполноценно, скажем как птица в клетке или змея в террариуме.
В этой главе речь пойдет о том, как создавать пространства для обитания души. Какие-то из них – можно сказать, жизненно необходимы. Другие – скорее дают свободу и чувство полноты, что не менее важно.
● Мы поговорим о любви, благодаря которой наши души соединяются с другими, а жизнь наполняется смыслом и значимыми связями.
● Обсудим, почему так важна красота и как она может быть трансформирующей и целительной. Как тренировать в себе «красоту в глазах смотрящего», преображая мир силой взгляда.
● Затем речь пойдет про развитие духовного интеллекта. Благодаря ему наша душа может обретать мудрость, познавать таинства этого мира, постепенно формируя мировоззрение и жизненную философию.
● Мы уделим внимание соединению материального мира с духовным. Отметим, как вносить вкрапления духовного в нашу занятую повседневность.
● Подробно разберем, как создавать особенные для души моменты, а также места силы. Речь пойдет о территории сакрального, о священном времени, о том, как обогащать свою жизнь символизмом.
● Погрузимся в тему воображаемых миров и с помощью ряда примеров увидим, как они работают, в том числе в самых непростых жизненных ситуациях.
● И, наконец, отметим важность игры в жизни человека. Она, как и красота, может дать нам очень многое: быть обогащающей и душеспасительной.
И прежде всего мы поговорим о любви. Размышления на эту тему давались мне непросто, пока на помощь не пришли священные тексты, в которых уже давным-давно сказано самое главное.
Как известно, в буддийской традиции существует два Будды. Одного называют Будда Шакьямуни – это главный учитель и основатель буддизма. Но есть еще и Майтрея, которого многие буддийские школы почитают как Будду грядущего. Любопытный факт заключается в том, что Майтрея переводится с санскрита как «тот, кто есть любовь» или «любящий».
Любовь – одна из главных добродетелей и в христианской традиции (наряду с верой и надеждой), что подчеркивает универсальность идеи о важности любви для нашей душевной жизни. «Бог есть любовь» – в Писании так и говорится.
Но как понимать такие глобальные понятия с психологической точки зрения и, самое главное, как применять их в своей жизни?
Весьма подходящий ответ на этот вопрос я нашла у Джозефа Кэмпбелла, который в одной из своих книг приводит следующую притчу: «Индийский святой XIX века Рамакришна рассказывал очаровательную историю: однажды к нему явилась дама, взволнованная внезапным пониманием того, что она на самом деле никогда по-настоящему не любила бога и поклонялась ему не искренне. “А вы вообще кого-нибудь любите?” – спросил ее Рамакришна, и женщина ответила, что любит своего племянника. “Он и есть ваш Кришна, ваш Возлюбленный, – сказал святой. – Заботясь о нем, вы служите Богу”»{89}.
Эта короткая, но полная мудрости история показывает, что нам нужно:
● понять, что такое любовь;
● научиться любить;
● определиться, куда конкретно мы будем направлять поток любви (кто или что будет нашим Возлюбленным).
Итак, давайте потихоньку разбираться с этим непростым понятием. Древние греки знали несколько видов любви. Так, они выделяли эрос – страстное увлечение; сторге – любовь-дружбу; прагму – рассудочную, приземленную любовь; манию – иррациональную любовь-одержимость; филаутию – себялюбие; ксению – любовь-радушие, гостеприимство; агапэ – универсальную любовь к ближнему или миру вообще. Индийская терминология в этой области еще обширнее. Согласно различным источникам, в санскрите насчитывается более 90 слов, описывающих оттенки любовного чувства.
Очевидно, что любовь одухотворяет и обогащает наш внутренний мир, соединяет сердца.
В конечном счете отказ от любви ведет к сожалению. Мы размениваем ее на что-то ненастоящее, лишь внешне притягательное, но со временем осознаём, что это не приносит нам счастья. Ярким примером может служить сказка Андерсена «Свинопас». Принц приходит свататься к принцессе и приносит ей самое дорогое: прелестную розу и соловья, поющего так дивно, что у слушателей на глаза наворачиваются слезы.
Но принцесса отвергает дары, говоря: «Фи! Они не искусственные, а настоящие!»
Принц переодевается в свинопаса и устраивается на работу к королю. Он мастерит волшебный горшочек с бубенцами, позволяющий узнать, у кого что готовится на ужин. Принцесса проявляет огромный интерес к этому диковинному предмету и выменивает его на десять поцелуев. Хоть свинопас ей и противен, но желание заполучить горшочек пересиливает.
Следующей притягательной безделушкой оказывается трещотка, играющая всевозможные танцевальные мелодии. Принцессе хочется и трещотку. Скрепя сердце ей приходится расплачиваться уже сотней поцелуев. Застав их во время «обмена», король в гневе изгоняет обоих из королевства.
Принцесса сокрушается об упущенном счастье с тем самым принцем, а свинопас открывает ей правду – он и был женихом, которого девушка в свое время отвергла.
Что происходит в сказке, если смотреть на нее с символической точки зрения? Принцесса не готова любить по-настоящему, ее влечет все искусственное – одним словом, суррогат. Она не решается вступить в искренние отношения. Безопасной территорией для нее становится все, что не требует соприкосновения душ: сплетни (у кого что готовится на ужин) и развлечения (вальс в исполнении трещотки). Она готова целовать того, кого не любит, превращая тем самым «любовь» в подобие рыночной сделки. В итоге героиня остается наедине с собой и приобретенными ею безделушками.
Конечно, можно сказать, что принцесса эгоистична и легкомысленна. Но что, если на самом деле она просто боится испытывать искренние чувства или не может себе представить, как раскрыться во всей своей уязвимости перед мужчиной, как довериться? Ведь гораздо проще и безопаснее судачить о пустяках с подружками-фрейлинами, чем открыть душу глубокому и долгому разговору с возлюбленным. Но именно об утраченной возможности – о любви – она в конце концов и сожалеет. Иными словами, в глубине души принцесса знала, что ее отказ от подлинных чувств – лишь защитный механизм.
Важно понимать: да, любовь делает нас уязвимыми. Порой мы отдаем предпочтение искусственному исключительно из соображений самозащиты. В фильмах про бандитов часто встречаются эпизоды, когда плохие парни берут в заложники близких главного героя, вынуждая его делать все, что от него потребуют. Другой пример – отношение аристократии к собственным детям в прошлом. Малышей растили кормилицы и воспитательницы, а обращались с ними зачастую без малейшей ласки и нежности, словно они не были родными детьми, а всего лишь официальными наследниками. С позиции материнского сердца в этом есть своя логика. Как можно позволить себе по-настоящему привязаться к ребенку, которого могут убить, насильно женить или иным образом обречь на несчастливую судьбу? Сильная тревога заставляет держать дистанцию от тех, кто уже дорог, или вовсе не позволяет «создать узы», как называл это Лис из Маленького Принца.
Один из моих наставников в ходе семинара, посвященного проживанию горя, высказал мысль, что между любящими создается своего рода mutual self (совместная Самость, или душа на двоих), поэтому утрата воспринимается как потеря части самого себя. И в самом деле, когда мы открываем сердце другому человеку, отваживаясь воплощать свои сокровенные желания в форме, если можно так выразиться, совместного проекта, мы будто создаем нечто за пределами себя. В пространстве между нами и объектом нашей любви.
В тревожные времена и после душевных потрясений любовь сопряжена с особым риском. Как женщине сохранить сердце открытым, когда муж или ребенок – представитель опасной профессии? Как мужчине отважиться на откровенность с новой возлюбленной, если его чувствами когда-то безжалостно манипулировали, породив неосознаваемую установку «нет, больше никогда»? Как ребенку не закрыться от мира, если он столкнулся с чем-то бесчеловечным, например физическим насилием?
Но, закрыв свое сердце для любви, мы мгновенно отрезаем себя от мира и утрачиваем смыслы, теряем жизненные ориентиры: для нас не остается ничего по-настоящему значимого.
Томас Мур в своем исследовании близости{90} подробно рассматривает понятие эроса, видя в нем своего рода сердцевину любви. Значение этого слова, отмечает Мур, было искажено из-за привязки к сексуальной сфере, тогда как в классической литературе оно подразумевало духовное, космическое, возвышенное чувство: «В греческой литературе эрос – это не что иное, как магнетизм, который удерживает всю Вселенную вместе, а человеческая любовь во множестве своих проявлений – лишь часть этого большего эроса».
Приведу в пример, вслед за Муром, орфический гимн Эросу, в котором бога называют «великим, чистым, милым», «блаженным» и молятся ему для изгнания из сердец «побуждений дурных, ненужных».
Эротоподобные божества обычно предстают в виде юных созданий или даже в виде детей. К примеру, если в классическом греческом искусстве Эрос/Эрот обычно выглядел стройным крылатым юношей, то начиная с эпохи эллинизма – после завоеваний Александра Македонского – появляется образ кругло лицего мальчика с луком и стрелами. Есть и художественный образ пу́тти (в единственном числе – «путто», от итальянского слова