— Но разве не это делает каждый из нас? Именно за ней мы и обращаемся к прошлому.
— Нет! — ответил он с ударением. — Средний человек соизмеряет себя с прошлым, своим личным прошлым или прошлыми знаниями своего времени для того, чтобы найти оправдания своему поведению в настоящем или будущем, или для того, чтобы найти для себя модель. Только маги в своем прошлом действительно ищут точку отсчета.
— Может быть, дон Хуан, я лучше пойму все это, если ты расскажешь мне, что подразумевают маги под «точкой отсчета»?
— Для магов установить точку отсчета означает получить шанс изучения намерения, — ответил он. — Это и есть главная тема и цель нашей последней инструкции. И ничто не может помочь магу так хорошо увидеть намерение, как рассмотрение историй других магов, боровшихся за понимание этой же силы.
Он объяснил, что, исследуя свое прошлое, маги его линии тщательно просматривали основной абстрактный порядок своего учения.
— В магии имеется двадцать одно абстрактное ядро, — продолжал дон Хуан, — и существует множество основанных на этом магических историй о нагуалях нашей линии, боровшихся за понимание духа. Настало время познакомить тебя с абстрактными ядрами и историями магов.
Я ждал, что дон Хуан начнет рассказывать мне эти истории, но он сменил тему и вернулся к объяснению осознания.
— Погоди, — запротестовал я, — как насчет магических историй? Разве ты не собирался их рассказывать?
— Конечно, собирался, — сказал он. — Однако это не те истории, которые можно рассказывать как сказки. С их помощью ты должен обдумать свой путь, а затем оживить их.
Последовала долгая пауза. Я не решался настаивать, чтобы он рассказал мне эти истории, так как боялся совершить нечто такое, в чем сам потом стану раскаиваться. Но мое любопытство было сильнее здравого смысла.
— Ну, начинай их наконец, — пробурчал я.
Дон Хуан, очевидно, уловив ход моих мыслей, ехидно усмехнулся. Он встал и жестом велел мне следовать за собой. До сих пор мы сидели на сухих камнях на дне оврага. Был полдень, но небо было темным и облачным. Низкие, почти черные дождевые облака плыли над вершинами гор к востоку. По сравнению с ними, из-за высоких облаков, на юге небо казалось ясным. Ранее прошел сильный дождь, но потом он как будто спрятался в укромное место, оставив после себя лишь угрозу.
Было холодно, и я, казалось, должен был продрогнуть до костей. Но мне было тепло. Сжимая в руках кусочек скальной породы, который дал мне дон Хуан, я помнил, что это ощущение тепла при почти нулевой температуре хорошо мне знакомо, и все же оно снова и снова изумляло. Как только я начинал мерзнуть, дон Хуан давал мне подержать ветку, камень, или клал пучок листьев мне под рубашку над грудью, и этого было достаточно, чтобы температура моего тела повысилась. Я пытался самостоятельно добиться такого же эффекта, но неудачно. Он объяснил, что меня согревают не эти манипуляции, а его внутреннее безмолвие, и что ветки, камни или листья — это лишь способ уловить мое внимание и сохранить его в фокусе.
Мы быстро поднялись по крутому западному склону горы и достигли скального выступа на самой вершине, которая находилась у подножия еще более высокой горной цепи. С выступа я мог видеть, как туман начинал надвигаться на южный край раскинувшейся под нами долины. Низкие клочковатые облака, сползая с черно-зеленых горных вершин на западе, казалось, вплотную придвинулись к нам. После дождя под темным облачным небом долина и горы на востоке и на юге были покрыты мантией зеленовато-черной тишины.
— Это идеальное место для беседы, — сказал дон Хуан, садясь на каменный пол укромной мелкой пещеры.
Пещерка идеально подходила для того, чтобы мы могли сидеть там бок о бок. Наши головы почти касались свода, а спины удобно опирались о вогнутую поверхность каменной стены. Казалось, эту пещеру намеренно вытесали так, чтобы в ней уместились два человека нашей комплекции.
Я заметил еще одну странную особенность пещеры: когда я стоял на выступе, я мог видеть всю долину и линии гор к востоку и к югу, но когда я садился, то оказывался как бы затиснутым в скалах. При этом выступ находился на уровне пола пещеры и был плоским.
Я уже собирался указать дону Хуану на этот странный эффект, однако он меня опередил.
— Эта пещера сделана людьми. Выступ имеет некоторый уклон, но на глаз этого определить нельзя.
— Кто сделал эту пещеру, дон Хуан?
— Маги древности. Возможно, тысячи лет назад. И одной из особенностей этой пещеры является то, что животные, насекомые и даже люди никогда не наведываются сюда. Видимо, маги древности наделили ее угрожающим зарядом, который заставляет все живые существа испытывать неудобство, находясь в ней.
Странно, но я непонятным образом чувствовал себя здесь счастливым и защищенным. Чувство физического удовольствия буквально заставляло трепетать мое тело. У меня было приятное, совершенно восхитительное ощущение в районе желудка. Это ощущение напоминало легкую щекотку.
— Я не чувствую никакого неудобства, — заметил я.
— Я тоже, — согласился он. — Это означает только то, что мы с тобой не слишком далеки по характеру от тех магов прошлого, что бесконечно меня беспокоит.
Я боялся развивать эту тему, поэтому подождал, пока он заговорит снова.
— Первая магическая история, которую я хочу рассказать тебе, называется «проявления духа», — начал дон Хуан. — Но пусть это название тебя не смущает. Проявления духа — это всего лишь первое абстрактное ядро, вокруг которого строится первая магическая история.
Это первое абстрактное ядро само по себе является историей. В ней говорится, что жил-был человек, обычный человек без особых свойств. Как и любой другой, он был проводником духа. И благодаря этому, как и любой другой, он был частью духа, частью абстрактного. Но он не знал этого. Повседневные дела так занимали его, что у него не было ни времени, ни желания серьезно подумать о таких вещах.
Дух безуспешно пытался проявить свою связь с ним. С помощью внутреннего голоса дух раскрывал свои секреты, но человек не был способен понять эти откровения. Естественно, он слышал внутренний голос, но он был уверен, что это его собственные чувства и мысли.
Чтобы вытряхнуть человека из его дремотного состояния, дух дал ему три знака, три последовательных проявления. Дух физически пересек путь человека самым очевидным образом. Но человек этот был рассеянным по отношению ко всему, кроме заботы о самом себе.
Дон Хуан остановился и взглянул на меня, как он делал, когда ждал моих замечаний или вопросов. Мне нечего было сказать. Я не понимал, к чему он ведет.
— Только что я рассказал тебе первое абстрактное ядро, — продолжал он. — Могу еще добавить, что по причине полного нежелания этого человека понимать, дух вынужден был применить уловку[3], и уловка стала сущностью пути магов. Но это уже другая история.
Дон Хуан объяснил, что маги понимали это абстрактное ядро как схему событий, или неоднократно повторяющуюся модель, которая проявлялась всякий раз, когда намерение указывало на что-то значительное. Таким образом, абстрактные ядра являются схемами полной цепи событий.
Он заверил меня, что каждая деталь каждого абстрактного ядра при помощи не поддающихся пониманию средств вновь и вновь повторялась каждому нагуалю-ученику. Далее он заверил меня, что он помог намерению вовлечь меня во все абстрактные ядра магии тем же способом, что и его бенефактор, нагуаль Хулиан, и все нагуали до него вовлекали своих учеников. Процесс, в котором каждый нагуаль-ученик встречает абстрактные ядра, создает серии историй, сотканных вокруг этих ядер и включающих особенности личности и обстоятельств каждого ученика.
Дон Хуан сказал, что у меня, например, тоже есть своя история о проявлении духа, у него — своя, у его бенефактора была своя собственная, как и у нагуаля, предшествовавшего ему, и так далее, и тому подобное.
Ничего не поняв, я спросил, какова же моя история о проявлении духа.
— Если среди воинов и есть человек, знающий все свои истории, то это ты, — ответил он. — Ведь ты все эти годы записывал их. Но ты не заметил абстрактных ядер, так как ты — практичный человек. Ты все делаешь лишь с целью усиления собственной практичности. И хотя ты записывал свои истории бесчисленное количество раз, ты не понимал, что в них есть абстрактное ядро. Поэтому все, что я делал, представляется тебе, как часто причудливая практическая деятельность — обучение магии нерадивого и порой просто глупого ученика. До тех пор, пока ты будешь, так смотреть на вещи, абстрактные ядра будут ускользать от тебя.
— Ты прости меня, дон Хуан, — сказал я, — но твои утверждения весьма противоречивы. Что ты имеешь в виду?
— Я пытаюсь представить магические истории, как предмет, как тему, — ответил он. — Я никогда не говорил с тобой на эту тему специально, потому что по традиции это остается скрытым. Это — последняя хитрость духа. Говорят, что, когда ученик начинает понимать абстрактные ядра, он как бы кладет последний камень, который венчает и скрепляет пирамиду.
Темнело, и казалось, что надвигается дождь. Я забеспокоился, что если пойдет дождь, а ветер будет дуть с востока, то мы промокнем в этой пещере. Я был уверен, что дон Хуан понимает это, но он, казалось, игнорировал это обстоятельство.
— Дождя не будет до завтрашнего утра, — сказал он. То, что я услышал ответ на свои мысли, заставило меня непроизвольно подскочить, и я ударился головой о потолок. Раздался глухой стук, и это было еще хуже того, что при этом я ушибся. Дон Хуан покатился со смеху. Тотчас ушибленное место заболело, и я стал массировать его.
— Твое общество доставляет мне столько же удовольствия, сколько мое, должно быть, в свое время доставляло моему бенефактору, — сказал он и снова засмеялся.