Катя смотрела на них и улыбалась. Видно было, что ей искренне нравится происходящее. И смутившаяся поначалу от собственной «жадности» Галя почувствовала вдруг, что смущение испарилось, что она сейчас — дома, а рядом — близкие, очень родные люди.
– Спасибо, — сказала она, и голос все же сорвался, предательски дрогнул. — Спасибо тебе огромное, Катюша.
– Да чего там, — махнула та рукой, продолжая улыбаться. — Хотите еще?
– Нет! — в один голос выдали Галя с Тарасом.
– Ну ничего, — сказала Катя. — Завтра я еще напеку. И поедите, и в дорогу возьмете. Правда ведь?
– Завтра?! — вновь дуэтом вскрикнули Тарас и Галя.
– А что? — удивилась Катерина. — Вам же отдохнуть надо, выспаться.
– Я выспалась уже, — буркнула, мгновенно помрачнев, Галя.
– Да, Кать, — покрутил головой Тарас, — ты уж извини, но… Сама ведь знаешь. Некогда нам прохлаждаться. Потом отдохнем, когда разберемся со всем этим.
Катерина тоже нахмурилась.
– Да знаю я, знаю… Сама бы с вами поехала… Может, и вправду? — вскинулась она.
– Не надо, — твердо ответил Тарас. — Мы сами должны. Только не сердись, не обижайся. Но, правда, самим нам надо, я чувствую…
– Хорошо, — подумав, сказала Катя. — Только вы мне звоните, если что. Нет, в любом случае звоните! Я и подскажу что, может, да и вообще — переживать ведь буду. — Она встала, скрылась в соседней комнате, которую отделяли от той, где сидели они, лишь цветастые ситцевые занавески, и вернулась с листком бумаги в руке. — Вот номер. Позвонишь? Правда ведь?
– Спасибо, — взял у нее и спрятал в карман листок Тарас. — Позвоню. А сейчас мы поедем. — Он вдруг задумался и озабоченно спросил: — А на чем мы, кстати, поедем?
– На том же автобусе, что и приехали, — ответила Катя и посмотрела на часы. — Он как раз через полчаса возвращаться будет.
– Через полчаса? — подхватился Тарас. — Замечательно! Слушай, Кать, ты, конечно, извини за наглость, но, может, соберешь нам в дорогу чего-нибудь? Ну, хлеба краюху, пару яиц вареных…
– Ну чего ты извиняешься? — с обидой в голосе сказала Катерина. — Конечно, соберу. И яиц, и пирожков с шаньгами дам. — Обида как промелькнула, так и исчезла, и Катя улыбнулась: — Осталось еще немного, не переживайте. Жаль, ничего существенного не успеть, а то бы и курочку запекла.
– Не надо, не надо ничего существенного, — замахал руками Тарас. — Нам же недолго ехать. — Затем он помялся и с каким-то странным выражением лица сказал: — В общем, вы собирайтесь, а я сейчас, быстро… схожу тут в одно место…
Он кивнул и, не дожидаясь ответа, быстро вышел из комнаты.
– Куда это он? — подняла Галя на Катю удивленные глаза.
– Да куда ж… — вздохнула та. — На бабкин дом посмотреть хочет, детство вспомнить.
– А там живет кто-нибудь сейчас?
– Отец там его живет, — тихо сказала Катерина. — Еще женщина его… ну, гражданская жена вроде. Правда, сам дядя Артем… Ну, ты и сама знаешь… Правда ведь? — тут Катя подняла вдруг на Галю повлажневшие глаза и произнесла едва слышно: — Только… мне кажется, что жив он. Чувствую я. Но Тарасу ты пока не говори, мало ли… Зачем напрасно обнадеживать?
– Не скажу, — пообещала Галя. — А что ты вообще про все это думаешь?
Катины глаза быстро высохли, и блеск их стал уже не влажным, а стальным. Губы поджались, брови сошлись на переносице.
– Я не знаю, что это такое, — очень серьезно сказала она. — Но мне это не нравится. Слишком непохоже на что-то знакомое: наговор, сглаз, гипнотическое внушение… На последнее похоже, но нет, не оно. Там нет связи между гипнотизером и… пациентом. А у вас — словно канал, словно прочная нить уходила куда-то. Но канал — тоже странный. Как будто закрытый. Похоже, он открывался, лишь когда вы спали. Или в любом другом случае, когда сознание отключалось.
– Как у меня в автобусе, — вставила Галя.
– Да нет, как раз в автобусе ты нормально заснула. Но вот то, что к тебе подключилось по каналу… Оно-то как раз, похоже, безумствовало. Потому связь не прекращалась, пока я эту нить между вами не разрубила.
– Оно? — переспросила Галя. — Ты сказала — оно? Что это значит?..
– Не знаю, — еще сильней нахмурилась Катерина. — Правда, не знаю. Это было что-то… необычное, страшное, чужое…
Галя невольно сжалась и почувствовала, как кровь отливает от головы. Еще немного, и она бы грохнулась в обморок. Но Катя вовремя заметила это и подскочила к ней:
– Нет-нет, успокойся! Прости, прости!.. Я болтаю, сама не знаю что… Конечно же, это всего лишь человек, простой смертный. Ну не совсем простой, очень сильный медиум, я о таких и не слышала. Но он точно смертный! Ты знаешь, до меня только сейчас дошло, когда ты чуть не… Он потерял сознание! Да-да, упал в обморок во время «сеанса». Потому ты и видела его бред, потому и связь не могла прерваться… А раз он может терять сознание — значит, он так же слаб, как и все люди. Значит, вы сможете его победить.
– Мы победим, — стиснув зубы, процедила Галя. — Мы обязательно победим эту гадину. Ведь он и Костика… моего сына… Он хотел его убить!
– Да, знаю, — кивнула Катя. — Тарас мне все рассказал.
– Всё? — выделила Галя.
Катерина снова кивнула. Потом неуверенно подняла руку и положила ее на Галино плечо.
– Галя, — осторожно сказала она. — Я понимаю, это не мое дело, но это очень важно. Понимаешь, очень! Когда я… «лечила» тебя, я невольно… поверь, на самом деле невольно, иначе мне было не справиться, узнала кое-что о тебе. Насчет Тараса.
Галя вздрогнула:
– Что? Что ты узнала?..
– Да ты ведь и сама знаешь — что. Только ты не хочешь почему-то в это верить, боишься этого…
– Уже не боюсь, — опустила голову Галя.
– Правда? Тогда хорошо. Тогда я спокойна. Потому что только это может спасти вас. Против этого все бессильно… — Катерина замолчала, набрала в грудь воздуха и выдохнула почти со всхлипом: — Ты люби его, Галя! Всегда люби его. Он этого достоин, правда ведь?
– Правда, — с трудом проглотила застрявший в горле ком Галя.
– Ведь он… — Катя тоже судорожно сглотнула. — Ведь он так любит тебя, если бы ты только знала!
– Я знаю.
– И сына твоего он очень любит. Как родного, поверь мне. Он умереть готов ради вас.
– Он это тебе тоже сказал?
– Ты что? — округлила глаза Катерина. — Он мне вообще ничего про это не говорил! И ты, смотри, ему не проболтайся насчет моих слов. Просто мне тоже пришлось его немного… «полечить». Он сам попросил. И я у него такой же, как у тебя, канал обнаружила. И тоже перерубила. Ну, а во время этого…
– Невольно… — подсказала Галя и улыбнулась.
– Ну что ты смеешься, — пихнула Галю плечом в плечо зардевшаяся Катерина. — Правда же — невольно!
– Да верю, верю, — приобняла Галя девушку за плечи. — Значит, любит, говоришь?
– Еще как любит! — вздохнула Катя.
– Послушай… — Галя не хотела это спрашивать, но слова без ее разрешения все-таки слетели с языка: — А ведь ты его тоже любишь?..
– Да ты что?! — Катя вспыхнула так, что от ее щек, казалось, можно растапливать печь. Болотного цвета глаза вдруг стали почти изумрудными, и Галя залюбовалась произошедшим с девушкой изменением. — Что ты говоришь?.. Это же все глупости были детские! Шестнадцать лет прошло…
– Да ладно, я просто так, — поспешила сказать Галя, стараясь удержать рвущуюся к губам улыбку.
Наступило неловкое молчание. Молчали они долго. И думали, скорее всего, об одном и том же.
Тишину нарушила Катя.
– Только ты люби его, ладно? Всегда люби. Очень люби. Несмотря ни на что…
– Разве можно любить как-то иначе? — ответила Галя. И опять спросила то, о чем говорить зарекалась: — Скажи, а ты приворожить любимого можешь?
– Могу, — просто ответила Катя. Будто ждала этого вопроса с самого начала. — Наверное, могу. Не пробовала никогда. Ведь это уже не любовь будет, а суррогат. Правда ведь? Мне такая не нужна.
– Мне тоже, — заглянула Галя в зеленые до сих пор глаза Катерины.
28
Тарас шел к бабушкиному дому. И чем ближе подходил, тем ноги его шагали все медленней и медленней. Пока не остановились вовсе метрах в десяти от знакомой калитки.
Забор представлял собой изгородь из длинных горизонтальных жердей в четыре ряда. Двор был виден весь, как на ладони: сарай для дров, чуть дальше — хлев, за самим домом — огородные грядки, а уже за ними — банька, в которой так любил париться Тарас.
Во дворе никого не оказалось, но из открытой форточки доносились приглушенные голоса и музыка, видимо, от работающего телевизора. Это слегка огорчило Тараса — если уж не в сам дом, то во двор зайти ему очень хотелось. Теперь это делать было неудобно. В доме наверняка отцовская жена. Не жил ведь тот шестнадцать лет в одиночку? Конечно, если бы она вышла, он бы ей все объяснил… Но вот как раз этого делать и не хотелось. Что бы он стал говорить? Что он сын ее мужа? Ну, ладно, допустим, ничего в этом страшного нет, всяко уж она о его существовании знает. Но вот что он здесь, в Ильинке, делает? Тем более сейчас, когда отец поехал к нему… Или тот назвал другую причину отъезда? Еще хуже. Что станет говорить Тарас, как будет смотреть в глаза этой женщине, зная, что отца уже нет? Ведь сказать он ей об этом не сможет, однозначно.
И Тарас стал уже поворачиваться, чтобы уйти, как вдруг дверь дома открылась и на крыльцо вышел… попутчик из поезда! Тарас от неожиданности присел. Мужчина спустился с крыльца и направился к сараю. Уже, разумеется, без костюма и галстука, но в том, что это был тот самый человек, Тарас не сомневался ни мгновения. Он медленно, все так же вприсядку, попятился, а когда расстояние показалось ему безопасным, повернулся и выпрямился, чуть не столкнувшись нос к носу с давешней теткой из магазина, назвавшейся Зинкой.
– Потерял что, Тарас Артемович? — насмешливо спросила она.
– Да, ключ где-то выронил… — брякнул Тарас первое пришедшее на ум.
– От дома, что ль, ключ? — Зинка прищурившись посмотрела в сторону бабушкиного дома. — Так там вон Колька… Ну да, Колька приехал. Гляди-ка! Иди, иди, — подтолкнула она Тараса туда, откуда он только что уползал. — Знаешь Кольку-то? Нет? Вот и познакомишься