А н н а И л ь и н и ч н а (старается быть спокойной). А ты волнуешься.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Она никогда так не задерживалась.
А н н а И л ь и н и ч н а. Кирилловская больница на самой окраине. И, быть может, товарищ опоздал на явку — приезжий ведь. Явится сейчас, Медвежонок… А знаешь, мама, я повстречала редактора издательства «Посредник». Он сказал, что мой перевод с английского рассказа Лонга «Охота без ружья» понравился. Обещают еще работу.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Еще работу… Когда ты сможешь ее выполнить? Днем ходите на явки. Вечерами все пишете, пишете…
А н н а И л ь и н и ч н а. Володя должен знать о всех делах в России.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. И с каждым днем переписка растет.
А н н а И л ь и н и ч н а. Это прекрасно! Значит, растет число наших сторонников.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Ты устаешь, ложишься в полночь. А Маняша иногда пишет до утра. (Снова достала часы, слушает, идут ли они.)
А н н а И л ь и н и ч н а. Я о часах напишу Володе. Часы исправно служили папе. И после него вот уже восемнадцать лет — минута в минуту.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Да… Минута в минуту…
А н н а И л ь и н и ч н а. Мама! Она, вероятно, идет пешком. Там извозчика не всегда найдешь.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Маняша понесла какие-то бумаги…
А н н а И л ь и н и ч н а. Уверяю, благополучно передала товарищу… Мы же решили: девятьсот четвертый год будет счастливым для нас.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Дай бог!
А н н а И л ь и н и ч н а. Ты отдыхала днем?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Задремала. И вдруг почудилось: чужой звонок. Испугалась. Вскочила. Ведь у нас хранятся такие бумаги… Попадись они в руки жандармам… Митя обещал сделать тайник в стене. Почему откладывает?
А н н а И л ь и н и ч н а. Нужно ли? Володя решил, что лучший тайник — в этом столике. У жандармов могут вызвать подозрение фигурные ножки, обилие ящичков. Начнут остукивать, нет ли двойного дна. А на обычную доску с шахматными клетками не должны обратить внимание.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Это Володя так считает?
А н н а И л ь и н и ч н а. Ну да. Представил себя на месте жандармов…
Звонок в прихожей.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (радостно). Маняша!
А н н а И л ь и н и ч н а (с облегчением). Видишь, я права. Напрасно волновалась.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Ты тоже волновалась.
А н н а И л ь и н и ч н а. Нет.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. От меня не скроешь. (Выходит в прихожую и возвращается с М а р и е й И л ь и н и ч н о й.)
М а р и я И л ь и н и ч н а (возбужденно). На улице — сказочно! Помните, как у Гоголя: «Зимняя ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру».
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Где ты задержалась?
М а р и я И л ь и н и ч н а. Товарищ поздно приехал. Поезд стоял в пути — заносы. Есть чем порадовать Володю: Тульский комитет — на стороне большевиков!.. Потом зашла в Кирилловскую церковь на территории больницы. И долго не могла уйти. Там много старинных фресок. Но меня поразили новые — художника Врубеля. Его апостолы — не просто святые. Это сильные духом люди, обуреваемые большими страстями! Люди могучие, удивительной силы и величавости… А его иконы… Его богоматерь с младенцем… Русская женщина… Запекшиеся губы… Расширенные глаза с предчувствием будущих страданий. Невозможно оторваться! Завтра же свезу вас туда.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. А нынче… Следили за тобой?
М а р и я И л ь и н и ч н а. Как всегда. Мой спутничек ждал у ворот. Сажусь в трамвай, он за мной. Не доезжая до рынка, соскочила на ходу — он за мной. Я к извозчику. Села в сани. И вверх по Бибиковскому бульвару. Оглядываюсь — и он в санях. Не отстает. Ну, думаю, посмотрим, кто окажется проворнее!.. У памятника Богдану перебежала на другого лихача. Посулила хорошо заплатить, если он избавит меня от назойливого кавалера. Сворачивал с одной улицы на другую. Замела следы!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (весело). В честь этого закатим завтра пир!
М а р и я И л ь и н и ч н а. О! Я придумаю на сей раз такие шарады, что даже Митя помучается, пока отгадает.
Раздается стук во входную дверь из кухни.
Мария Александровна направляется туда.
А н н а И л ь и н и ч н а. Погоди, мама. (Прячет бумаги в тайничок шахматного столика.) Теперь можно.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а выходит на кухню и вводит Х р и с т и н у.
Х р и с т и н а. Спрячьте…
На кухне шум. Что-то с грохотом покатилось по полу.
(Умоляюще.) Спрячьте!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Пойдемте. (Уводит ее в спальню.)
На пороге Н и к о л а й. Он пьян. В руках держит нож.
Н и к о л а й. Где жинка?
М а р и я И л ь и н и ч н а. Не знаем.
Н и к о л а й. На эту лестницу загнал. Где она?!
М а р и я И л ь и н и ч н а. Говорю — не знаем.
Николай идет в спальню.
(Стала на его пути.) Не пущу!
Н и к о л а й. С дороги, барышня! (Шагнул к ней.)
А н н а И л ь и н и ч н а (встала впереди сестры). Не смейте!
В дверях спальни показывается М а р и я А л е к с а н д р о в н а.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Отойдите.
Подчиняясь ее голосу, дочери отходят в стороны. Мария Александровна смотрит в глаза Николаю, который замер с поднятым ножом. Медленно приближается к нему. Николай пошевельнулся. Мария Ильинична и Анна Ильинична хотят броситься к матери, но она поднимает руку и останавливает их. Подходит к Николаю.
Христина Петровна здесь. Но я не пущу вас. Идите домой. Протрезвитесь. Вот видите, дочерей испугали. Прослыть храбрецом среди женщин нетрудно. (Мягко.) Не к лицу это вам, Николай Тарасович. Вы же в действительности незлой человек. Руки у вас золотые. Не нож в них держать, а рубанок.
Николай опустил нож.
Приоткрыв дверь спальни, за ним наблюдает Х р и с т и н а.
Вы мне в сыновья годитесь. По-матерински прошу: идите, ложитесь спать. Идите, голубчик!
Н и к о л а й повернулся и, тяжело ступая, ушел.
Х р и с т и н а (пораженно). Послушался… Может, потому, что в первый раз его голубчиком назвали. (Марии Александровне.) Не страшно вам было?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Я не боюсь людей с добрыми глазами.
Х р и с т и н а. Злые у него сейчас.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Он как-то приходил к нам трезвый, стол на кухне чинил.
Х р и с т и н а. Когда не пьет — добряк. А запил от горя. Сыночек умер у нас… На Херсонщине… Засуха… голод… Родила Оксану — снова голод. Хату бросили. Убежали в Киев. На завод Микола пошел. Стал меньше пить. Только в получку. Выпьет стакан — хлопчика вспоминает, зубами скрипит. Выпьет второй — злобой заходится на весь белый свет. А всю злобу — на меня.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Садитесь, Христина Петровна.
Х р и с т и н а. Не могу. Оксанка болеет. Очи открыты, а меня не слышит. Слова непонятные шепчет.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Бредит… Давно заболела?
Х р и с т и н а. Третий день.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Почему не сказали нам? Вчера здесь был мой сын. Он врач.
Х р и с т и н а. Платить-то нечем. Напился Микола за чужие гроши. Чтоб страх убить — вдруг и дочурку схоронить придется.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Мой сын не взял бы у вас денег… Пойдемте, я посмотрю девочку.
Х р и с т и н а. Вы?!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Шестерых детей вырастила. Опыт есть. (Марии Ильиничне.) Принеси аптечку.
М а р и я И л ь и н и ч н а идет в спальню и выносит коробку.
М а р и я И л ь и н и ч н а. И я с тобой.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Не нужно. (Берет у нее коробку, выходит с Христиной.)
М а р и я И л ь и н и ч н а. Вчера мама вышла погулять. Я решила встретить. Только открыла дверь, смотрю — уже подымается. Вдруг схватилась за перила. Задышала часто-часто, будто воздуха ей не хватало. Заметила меня, улыбнулась виновато… Все скрывает от нас, не хочет тревожить. А я хороша! Любовалась иконами, забыв о мамочке. Вы беспокоились?
А н н а И л ь и н и ч н а. За младшую всегда беспокоятся.
М а р и я И л ь и н и ч н а. Мне уже двадцать пять.
А н н а И л ь и н и ч н а. Все равно… Пройдут еще годы… Мама совсем постареет. Я стану седой. А ты останешься для нас самой младшей. И для Мити и для Володи — тоже. Мы будем всегда беспокоиться о тебе.
М а р и я И л ь и н и ч н а. Вы всегда опекали меня. Никогда не забуду, какие заботливые письма я получала от Володи, сидя в тюрьме. Он делился своим опытом, советовал, как владеть нервами, как разнообразить жизнь в камере. И, слушаясь его, я вечерами читала беллетристику, а по утрам без всяких уступок делала упражнения. Вышла из тюрьмы здоровой и бодрой… Никогда больше не буду вас волновать!
А н н а И л ь и н и ч н а (с улыбкой). Ох, Медвежонок, не зарекайся. При нашем образе жизни это невозможно.
Входит М а р и я А л е к с а н д р о в н а. В руке у нее нож.
М а р и я И л ь и н и ч н а. Поздравляю с трофеем!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Это дороже трофея. Когда собралась уходить, Николай Тарасович молча протянул мне. Первый заработок на поприще медицины!
А н н а И л ь и н и ч н а. Что у девочки?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Очевидно, воспаление легких. Дала жаропонижающее. Завтра обязательно пошлю Митю.
Из кухни доносится громкий стук.
М а р и я И л ь и н и ч н а. Неужели он опять?