— Итак, — его голос звучит тихо и низко. — Что бы ты сделала, если бы я поднес этот клинок к твоему животу?
Мягко смеюсь.
— Ну, ты бы никогда этого не сделал, так что я особо задумывалась об этом.
Он проводит лезвием по моим ребрам и шепчет так, что мое лицо вспыхивает:
— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, сладкая.
Я сглатываю.
— Это абсурд. Я никогда не окажусь в подобной ситуации.
— Пока ты живешь в трущобах, — он делает паузу, медленно скользя по мне взглядом. — Ты определенно окажешься в такой ситуации. А теперь скажи мне, что бы ты сделала.
Я постукиваю пальцем по губам.
— Ну, сначала я бы попыталась договориться с ними. Вежливо, конечно.
— Чума, — он сжимает мозолистыми пальцами переносицу и покачивает головой. — Возможно, ты и правда безнадежна.
Он опускает нож, позволяя мне наконец вдохнуть полной грудью. Когда он выставляет передо мной ладони, я вопросительно поднимаю брови.
— Ну, давай, покажи мне удар.
— Ты хочешь, чтобы я ударила твои руки? Это кажется немного болезненным.
— C тобой все будет в порядке, — вздыхает он.
— Я имела в виду для тебя.
Это почти заставляет его улыбнуться.
— Думаю, я справлюсь.
Я выпрямляюсь, крепко сжимая кулаки. Мои костяшки встречаются с его ладонью, и я смотрю на него с улыбкой.
— Вот. Ну как?
— Как и предполагалось, ужасно, — просто говорит он. Когда его руки находят мои бедра, я поражаюсь тому, насколько они крепкие.
— Вот, — он с небольшим усилием поворачивает мои бедра, — таким должно быть ощущение, когда ты наносишь удар.
Я почти смеюсь. В этот момент все, что я чувствую — это его руки на своих бедрах. Кажется, я не замечаю ничего, кроме этого. Я не осознаю что он говорит, пока одна из его ладоней не скользит к моей пояснице.
— … повернись вместе с рукой, чтобы перенести на нее свой вес. Вытяни спину и задействуй корпус. Удар наносит все твое тело, а не только рука, — он становится позади меня, обхватывая пальцами талию. Я едва могу подавить дрожь от незнакомого ощущения. Прижав свою голову к моей, он шепчет:
— Попробуй еще раз. Я буду направлять тебя, — я подавляю как, свою гордость, так внезапную волну тревоги. Когда моя рука движется вперед, он вращает мои бедра в такт удару. Его горячее тело прижимается к моей спине, и я внезапно дышу слишком тяжело для одного удара.
— Ну как? — шепчет он. На долю секунды мне приходит в голову, что он может почувствовать стук моего сердца сквозь спину, к которой прижимается. Я не привыкла к прикосновениям. По крайней мере, не к таким. Это похоже на ту близость, о которой я лишь мечтала; ту, о которой фантазировала перед сном.
Но вот он здесь, его дыхание ощущается на моей шее, и его мозолистые руки соприкасаются с моими бедрами. Я запоминаю этот момент, изучаю чувства, которые он пробуждает во мне. Чувства к кому-то настолько раздражающему. Кому-то, настолько противоположному самой моей сути.
Я прочищаю горло.
На самом деле, это смешно. Я знаю этого человека всего несколько дней и уже невероятно сильно реагирую на каждое его движение. Так глубоко чувствовать, так отчаянно признавать кого-то достойным своего внимания — это действительно проклятие. Мама всегда говорила, что я слишком рано открываюсь кому-то. Из-за своей нетерпеливости я очень быстро влюбляюсь. Вместо этого я теряю равновесие, спотыкаюсь, пока не сталкиваюсь с неизбежной неудачей.
— Еще раз, Дина.
Кажется, я забываю, как дышать.
Дина.
Равнодушие, которое он обычно проявляет, трещит по швам, когда я оборачиваюсь. Я вижу, как в его карих глазах отражается осознание, и ощущаю, как его тело напрягается рядом со мной.
Никто, кроме Пэй, никогда не заботился о том, чтобы называть меня иначе, как по имени. До сих пор так и было.
Имя ощущается как ласка, успокаивающая мое колотящееся сердце, словно он проводит по нему пальцами. От этого звука, от самого смысла этого слова по моему телу разливается тепло. Потому что оно появилось благодаря близкому знакомству.
Прозвища возникают в промежутке между знакомством и чем-то большим. Хотя, я не уверена, на какой именно отметке этой шкалы мы находимся. Возможно, я веду себя совершенно абсурдно и выдумываю всякое.
Внезапно меня разворачивают крепкие руки, переместившиеся на мою талию. Моя поясница упирается в деревянный стол, и он прижимается ко мне своим телом, что невероятно отвлекает.
Он смотрит на меня с равнодушной усмешкой.
— Надеюсь, ты задумалась о технике боя, — я поднимаю голову не в силах отвести взгляд от шрама, пересекающего его губы.
— Что еще может быть у меня на уме? — я улыбаюсь, произнося каждое слово с придыханием.
— Ты мне скажи, — он наклоняется ближе, упираясь руками в стол по обе стороны от меня. Я чувствую, как его руки касаются меня по бокам, и проклинаю себя за отсутствие самоконтроля.
— Ты выглядишь более встревоженной, чем обычно. Мне это не нравится.
Прочищаю горло, после чего нацепляю на лицо улыбку, притворяясь, словно не начала внезапно воспринимать как нечто большее, нежели вынужденного напарника.
— Похоже, я просто не могу сдержать свое волнение из-за твоей крайне увлекательной тренировки!
Он моргает, недоуменно качая головой.
— Хорошо, напомни, чтобы я научил тебя лгать в следующий раз.
Я киваю, после чего его руки снова находят мою талию, посылая волну дрожи по всему телу до самых пальцев ног.
— А теперь продолжай бить, пока я не смогу убедиться, что ты сможешь меня ударить.
Удар. Его пальцы сжимают мои талию.
Удар. Его рука прижимается к моей спине.
Удар. Его губы почти растягиваются в улыбке.
Так начинается моя безответная влюбленность в Мака.
Глава седьмая
Макото
— Прекрати смеяться. Это несмешно.
Она продолжает хихикать так, что даже мне сложно оставаться угрюмым. Но когда острый конец иглы снова впивается мне в палец, я раздраженно отбрасываю ткань в сторону.
— О, пожалуйста, не сдавайся, — разочарование на ее лице почти заставляет меня передумать. — Посмотри, как далеко ты зашел!
— Ты имеешь в виду эти двенадцать кривых стежков? — в подтверждение своих слов я поднимаю обрывок ткани. — Да, я явно гений.
Она поджимает губы, с трудом сдерживая раздражающую улыбку. Хотя за последние пару дней она стала менее раздражающей, но сейчас я предпочел бы не думать об этом.
— Послушай, справедливо, что ты попробовал мое ремесло после того, как вчера заставил меня испытать твое, — говорит она, легко подшивая шов на брюках. — В течение нескольких часов.
— Не драматизируй, — вздыхаю я. — По крайней мере, мое ремесло поможет тебе защитить себя.
Адина указывает на меня иглой.
— Ты еще не видел, как я управляюсь с этой штукой.
Мой взгляд скользит по лоскуткам, лежащим рядом с формой, которую она все еще приводит в порядок.
— Разве не этим ты сейчас занимаешься?
Она на мгновение задумывается.
— Полагаю, что так.
— Я буду по-настоящему впечатлен, если через два дня буду выглядеть, как Гвардеец.
— Знаю-знаю, — фыркает она. — Осталось всего два дня до нашей маленькой веселой миссии во дворце.
Я качаю головой.
— Не называй это так.
— Я так рада, что увижу Пэй! — она буквально визжит от восторга, совершенно не замечая меня. — Осталось лишь подшить костюм и сделать подкладку, как у Гвардейцев. Ах, да, и вырезать маску из кожи.
— Отлично, — я глубоко вздыхаю, чувствуя облегчение. — Ты ведь помнишь план, верно? Несмотря на ее безостановочные кивки, я считаю, что лучше напомнить. — Мы выйдем ранним вечером, что даст нам больше часа, чтобы добраться до Чаши. Там мы…
— Проберемся по проходу к восточному крылу замка, затем пройдем сквозь стены мимо охраны, — она самодовольно улыбается. — Видишь, я же говорила, что помню.
— Невероятно впечатляет, — сухо отмечаю я. — Затем, мы будем держаться вместе и расходиться по комнатам, когда это необходимо…
— Подожди, а что я надену на нашу маленькую миссию?
Зажимаю переносицу, чувствуя, как боль в голове начинает нарастать.
— Пожалуйста, не произноси этого…
— Я могла бы переодеться в горничную! — она задумчиво постукивает пальцем по губам. — Хотя я не совсем уверена, что они носят…
— Просто надень фартук, — отмахиваюсь я. — В любом случае, будет темно. Вряд ли тебя кто-то увидит.
— Отлично, — она кивает в сторону жалкого куска барахла, над которым заставила меня работать. — Ну, давай. Тебе нужно сделать еще несколько стежков.
— Ты ведь не серьезно.
Она посмеивается.
— Видел бы ты мои стежки, когда мама впервые пыталась меня этому научить. Это была катастрофа, — ее голос смягчается при упоминании жизни, о которой я ничего не знаю, после чего совсем затихает.
— Ты не говоришь о ней, — произношу я. — Вообще-то, ты не говоришь ни о ком, кроме Пэй.
Она пожимает плечами, как будто прошлое, которое привело ее к настоящему, больше не имеет значения.
— Здесь не о чем говорить. Кроме того… — она поднимает на меня свои большие ореховые глаза. — Ты никогда не говоришь о Гере.
— Здесь не о чем говорить, — парирую я.
— Это странно, — ее голос звучит беспечно, но проницательный взгляд говорит об обратном. — Я думала, что она важна для тебя, раз ты готов пойти на все, чтобы увидеть ее в последний раз.
Правильно. Я должен был встретиться с ней в последний раз, не пытаясь при этом совершить измену.
Я издаю раздраженный звук.
— Твое любопытство меня утомляет, сладкая.
— Кстати, — хмурясь, но с энтузиазмом в голосе произносит она, — боюсь, я мало что о тебе знаю, не считая твоих размеров, которые запомнила.
— Надеюсь, ты понимаешь, что меня это слегка нервирует.
— Ну, если ты не хочешь рассказывать мне о Гере, — перебивает она, и кажется при этом слегка расстроенной моей скрытностью, — расскажи мне что-нибудь другое.