— И что же, вы в самом деле каждое утро погружались в глубокую ванну? — спросил Вице-губернатор, как бы продолжая разговор с Профессором. — Как? Неужели даже в плохоньких провинциальных гостиницах?
— О да, разумеется, разумеется! — с улыбкой отвечал Профессор. — Позвольте мне все объяснить. Это, в сущности, очень простая задачка по гидродинамике (это слово соединяет в себе понятия «вода» и «сила».) Если мы возьмем глубокую ванну и крепкого, сильного мужчину (вроде меня), способного погрузиться в нее, мы получим превосходный пример по гидродинамике. Должен вам сказать, — продолжал Профессор, понизив голос и скромно потупив глаза, — что для этого потребуется мужчина исключительной силы. Он должен быть способен подпрыгнуть на высоту вдвое выше его собственного роста, перекувырнуться в полете и нырнуть вниз головой.
— Ну, тогда вам лучше поискать блоху, а не мужчину! — заметил Вице-губернатор.
— Прошу прощения, — отвечал Профессор. — Эта ванна не приспособлена для блох. Предположим, — продолжал он, складывая на уголке скатерти красивый фестон, — что это — незаменимая потребность нашего века: складная ванна активного туриста. Если угодно, обозначим ее сокращенно, — тут он взглянул на Канцлера, — буквами СВАТ.
Канцлер, донельзя смущенный тем, что на него все смотрят, смог лишь пробормотать в ответ едва слышным шепотом:
— Очень хорошо!
— Огромным достоинством этой глубокой ванны, — продолжал Профессор, — является то, что для ее заполнения требуется всего полгаллона воды.
— Какая же это глубокая ванна, — заметил Вице-губернатор, — если в нее даже не сможет погрузиться ваш активный турист?
— Сможет, еще как сможет, — мягко возразил пожилой джентльмен. — AT (то есть активный турист) вешает СВ (складную ванну) на гвоздь — вот так. Затем он выливает в нее кувшин воды, ставит кувшин под ней, подпрыгивает вверх, ныряет вниз головой в ванну, уровень воды поднимается до краев: раз — и готово! — торжествующим тоном проговорил он. — Таким образом, AT сможет нырнуть в нее куда глубже, чем погрузившись на добрую милю в пучину Атлантики!
— И утонет, ну, скажем, через четыре минуты…
— Ни в коем случае! — с гордой улыбкой отвечал Профессор. — Примерно спустя минуту он аккуратно открывает кран на дне СВ, и вода мигом сливается обратно в кувшин. Вот и все!
— Но как же он тогда сможет выбраться из этого мешка?
— А это, — торжественно отозвался Профессор, — самая любопытная часть всего изобретения. Там, с внутренней стороны СВ, устроены петли для пальцев, нечто вроде лестницы, только не столь удобно. И когда AT выберется из мешка, ему останется только вытащить оттуда голову и как-нибудь перевернуться. Закон гравитации поможет ему в этом. Минута — и он опять стоит на ногах!
— Весь в синяках и ссадинах, не так ли?
— Пожалуй, но самую капельку… Зато он примет глубокую ванну, а это — большое дело.
— Просто удивительно! В это почти невозможно поверить! — пробурчал Вице-губернатор. Профессор принял это за комплимент и поклонился с признательной улыбкой.
— Да, это что-то невероятное! — вставила Госпожа куда более благожелательным тоном. Профессор опять поклонился, но на этот раз почему-то не улыбнулся.
— Уверяю вас, — серьезным тоном произнес он, — что, если только эта ванна будет готова, я каждое утро буду погружаться в нее. Я даже заказал ее — в этом у меня нет сомнений, — но я сомневаюсь, что мастер закончил ее. Теперь, когда прошло столько лет, очень нелегко вспомнить…
В этот момент дверь медленно, со скрипом приотворилась; Сильвия и Бруно, услышав знакомые шаги, вскочили и бросились к ней.
Глава третьяПОДАРКИ КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ
— Это мой брат! — громким шепотом проговорил Вице-губернатор. — Говорите же что-нибудь, да поживее!
Эти слова, по-видимому, были адресованы Лорду-Канцлеру, который мгновенно среагировал на них и монотонно, как малыш, повторяющий алфавит, затараторил:
— Как я уже докладывал, Ваше Вице-Превосходительство, это зловредное движение…
— Ты слишком торопишься! — прервал его Вице-губернатор, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти с шепота на крик: так он был раздражен. — Он просто не может тебя слышать! Начни сначала!
— Как я уже докладывал, — покорно продекламировал Лорд-Канцлер, — это зловредное движение уже, по-видимому, приобрело масштабы революции!
— И что же это такое — масштабы революции? — Голос, произнесший это, был мягким и добрым, а лицо высокого, степенного пожилого мужчины, который только что вошел в комнату, держа за руку Сильвию, и на плече которого триумфально восседал Бруно, было слишком благородным и располагающим, чтобы внушать ужас человеку невиновному; однако Лорд-Канцлер мгновенно побледнел и едва смог выговорить следующие слова: «М-м-масштабы, Ваше Высокопревосходительство, верно? Я-я-я затрудняюсь сказать вам…»
— Масштабы — это меры, то есть, собственно говоря, длина, ширина и толщина! — И пожилой мужчина полупрезрительно улыбнулся.
Лорд-Канцлер с большим трудом взял себя в руки и указал на открытое окно.
— Если бы Ваше Высокопревосходительство соизволили хоть минутку послушать крики этой возбужденной толпы… — («Возбужденной толпы!» — более громким голосом повторил Вице-губернатор, потому что Лорд-Канцлер, все еще не в силах справиться с охватившим его страхом, перешел почти на шепот), — вы поняли бы, чего они добиваются!
В этот миг в комнату донеслись громкие крики, в которых можно было более или менее ясно разобрать слова: «Меньше! Хлеба! Больше! Налогов!» Пожилой мужчина добродушно улыбнулся.
— Подумать только, что в мире делается… — начал было он, но Лорд-Канцлер уже не слушал его.
— Какая досада! Ошибка! — пробормотал он и, бросившись к окну, у которого только что стоял, перевел дух. — Послушайте теперь! — предложил он, сделав широкий жест рукой. Теперь слова раздавались четко, как тиканье часов, и издалека то и дело доносились слова: «Больше! Хлеба! Меньше! Налогов!»
— Больше хлеба! — удивленно повторил Правитель. — В чем же дело, ведь на прошлой неделе открылась новая государственная пекарня, и, несмотря на недостаток хлеба, я приказал отпускать его по сниженным ценам. Чего же они еще хотят?
— Пекарня закрылась, вашсочство! — более громким и отчетливым, чем прежде, тоном произнес Канцлер. Он вдохновлялся сознанием того, что хоть на этот раз сможет представить веские доказательства, и почтительно вручил Правителю несколько отпечатанных документов, которые вместе с огромными раскрытыми гроссбухами лежали наготове на письменном столе.
— Да, верно, я помню! — пробормотал Правитель, рассеянно пролистывая их. — Указ, подготовленный моим братом, был издан от моего имени! Какое коварство! Да, так оно и было! — продолжал он более громким тоном. — На нем стоит моя подпись: значит, я и в ответе. Но что значит их крик «Меньше налогов»? Разве их может быть еще меньше? Ведь месяц назад я отменил последние?!
— Они были введены опять, вашсочство, собственным указом вашсочства. — И Канцлер подал Правителю еще несколько отпечатанных бумаг.
Перелистывая их, Правитель дважды пристально поглядел на Вице-губернатора, сидевшего за одним из гроссбухов и, казалось, с головой ушедшего в чтение. Затем он повторил:
— Что поделаешь. Да, это моя подпись.
— И теперь они говорят, — продолжал Канцлер елейным тоном, более уместным для ловкого шпиона, чем для высшего государственного чиновника, — что смена правительства, я хочу сказать — отмена поста Вице-губернатора, — продолжал он под удивленным взглядом Правителя, — точнее, роспуск канцелярии Вице-губернатора и придание нынешнему ее главе статуса Вице-Правителя при вакантном посте Правителя — позволит устранить все эти противоречия. Я имел в виду — кажущиеся противоречия, — добавил он, уткнувшись в бумагу, которую держал в руке.
— Мой муж, — послышался глубокий, грудной, но очень твердый голос, — занимает пост Вице-губернатора вот уже пятнадцать лет. Это долго! Это очень много! — По большей части Госпожа держалась в тени, но, когда она выпрямлялась и скрещивала руки на груди, она казалась еще более внушительной, чем обычно. А уж если она была вне себя от гнева, то напоминала взъерошенную копну сена. — Он сумеет проявить себя на посту Вице! — продолжала она, будучи слишком простоватой и неспособной осознать всю двусмысленность своих слов. — О, в Чужестрании уже много лет не было такого замечательного Вице, как он!
— Тогда что же ты предлагаешь, сестра? — мягко спросил Правитель.
Госпожа заметно смутилась; она побледнела и еще больше рассердилась.
— Такими делами не шутят! — проговорила она.
— Тогда мне придется посоветоваться с братом, — заметил Правитель. — Брат, слышишь?
— …и семь составляет сто девяносто четыре, что составляет восемнадцать пенсов, — отозвался Вице-губернатор. — Два кладем, шестнадцать в уме.
Канцлер восхищенно поднял руку и выгнул бровь.
— Боже, какой умница! — пробормотал он.
— Брат, пройдем на пару слов в мой кабинет, — более громким голосом произнес Правитель. Вице-губернатор послушно встал, и они вдвоем вышли из комнаты.
Госпожа повернулась к Профессору, который, открыв чайник, измерял карманным термометром температуру воды в нем.
— Профессор! — начала она столь громким тоном, что даже Уггуг, дремавший на стуле, тотчас проснулся и открыл глаза.
Профессор мигом спрятал термометр, всплеснул руками и изобразил на своем лице некое подобие улыбки.
— Надеюсь, вы занимались с моим сыном перед завтраком? — строго спросила Госпожа. — Полагаю, он поразил вас своими дарованиями?
— О да, Госпожа, конечно, — мгновенно отозвался Профессор, потирая ухо; ему, видно, вспомнилось нечто неприятное. — Его Великолепие прямо-таки поразил меня.
— Он просто очаровательный мальчик! — воскликнула Госпожа. — Он даже сморкается куда благозвучнее других мальчишек!
Если бы это было правдой, подумал Профессор, то сморкание других было бы чем-то поистине ужасным; но он был человек осторожный и предпочел промолчать.