Если Ансельм хотел верить, чтобы знать, то Абеляр хотел испытывать и познавать, чтобы придти к вере.
Грех не в деянии, а в намерении. Следовательно, нет греха, но есть кара. Но к чему же весь труд спасения? Это был акт любви. Бог хотел восстановить закон любви, поэтому и послал Сына своего на землю.
Это было страшной ересью для того времени, но философия Абеляра распространилась со страшной скоростью по всей Европе; у ног его сидел цвет тогдашней интеллигенции, из которого впоследствии выделилось двое пап, двадцать кардиналов и пятьдесят епископов. Церковная философия проникает в народ. Абеляр учит беспрестанно, что каждый должен излагать свои мысли соответственно своему разуму; духовная мощь церкви была надломлена; все начали делать новые заключения. Большие и малые, ученые и неучи, да, даже дети рассуждали о святыне и о сокровенном, и св. Бернард жалуется в своих доносах на Абеляра: «Irredetur simplicium fides, eviscerantur arcana Dei, quaestiones de altissimis rebus temerarie ventilantur»[15].
Арнольд из Брешии, даровитейший из учеников Абеляра, восстает против папства, он хочет преобразовать церковь по типу первых христианских общин.
С диким воодушевлением слушает народ его учение о власти церкви, которая должна быть только духовной, как того хотел Христос, и в первый раз раздается неслыханный боевой клич: «Рим должен быть свободным!» Папа Люций II умерщвлен, а его преемник, Евгений III, должен бежать, чтобы укрыться от народного гнева. Короли Кастилии велят перевести всего Аристотеля и в их свиту приходят арабы и иудеи с пантеизмом Аверроэса и тонкостями Каббалы. Под покровительством императора Фридриха II арабские врачи позволяют себе неслыханное – вскрыть человеческий труп, а Фридрих II, вольнодумец и атеист, остроумный и тонкий философ, спрашивает, улыбаясь, мусульман: «Господа, что вы думаете о Боге?»
Дух скептицизма и неверия охватывает все человечество. «Я» выступает с пьяным энтузиазмом. Все доказать и, вместе с тем, опровергнуть доказанное, считается величайшим философским искусством, и Симон де Турнэ, изложив истинность христианского учения, внезапно восклицает: «Ah, petit Jesus, petit Jesus, comme j'ai eleve ta loi! Si je voulais, je pourraisencore mieux la rabaisser!»[16].
Ричард Львиное Сердце объявил себя братом по оружию султана Малек-Аделя и предложил ему в жены свою сестру. Генрих II, король английский, грозил папе, что примет магометанство, а король Иоанн смеется над церковью.
Человек XII века презирает церковь, он думает также, что царство Сына кончилось, и что наступил черед св. Духа. Мессия сменяет мессию, возникают бесчисленные секты, человек не ищет больше Бога, он нашел Его внутри себя, Бог глаголет его устами. В эту эпоху неслыханной до тех пор силы индивидуального стремления, в это время неверия и разлива инстинктов наступила страшная реакция после неудачных крестовых походов. Бог спал, в то время как Мухаммед проявлял свою мощь в победах мусульман. Трубадуры пели меланхолические песни, в которых обвиняли Бога в измене, в том, что он покровительствует мусульманам против христиан, и даже Людовик Святой предупреждает Бога, чтобы он дал его народу спокойно добраться до родины, «qu'il ne sort contreint renier ton saint nom»[17].
Но предостережение не помогло. Вместо того, чтобы прекратить страшные пытки, Бог обрушил еще большие мучения на отчаявшееся человечество. Народ искал только подходящего случая, чтобы совершенно отпасть от Него. И случай пришел. Славянский Сатана, который, наряду с Добрым Богом, в качестве равноправного принципа зла правит миром, Чернобог или дьявол, собрался в путь, чтобы железными кулаками потрясти основы церкви.
Из Болгарии, через Константинополь и Италию идут богомилы и основываются, сильно поредев на пути, на юге Франции.
Юг Франции издревле был обетованной землей всяких ересей. Он был любимой резиденцией Сатаны. Он был классической почвой волховства и ведовства и отсюда, уже позднее, чума ведовства распространилась по всей Европе. Весь юг был переполнен евреями и сарацинами. Раввины повсюду имели здесь открытые школы и служили соединительным звеном между арабами и христианами. Через их посредство проникли из Салерно и, в особенности, из Кордовы, разные знания, так щедро употреблявшиеся для преступных целей: дистилляция, сиропы, мази, первые хирургические инструменты, арабские цифры, арифметика и алгебра.
Одновременно большое влияние на совершенно не христиански настроенный народ имели каббалистические учения евреев. Уже в волшебных книгах Ашми-даи есть прекрасные рецепты, как заклинать Самаэля (ср. Самиеля немецких сказок) и понуждать его к услугам. Естественно, он служил только злым целям. Великая мощь, уделенная ему Богом, и его слуги-дьяволы (сатаним) живут всегда в человеке и искушают его.
Здесь на грани европейской и значительно превосходящей ее мистической культуры Востока вновь поселился старый манихеизм в помолодевшем виде, и отсюда Сатана начал свое чудовищное триумфальное шествие через всю Европу.
Противно учению церкви, что добро есть единственная основа, зло же только присоединилось к ней, как нечто случайное, через грех человечества и в сущности своей означает только исключение, новые манихеи, катары, учат: добро и зло в равной мере субстанциональны; и то и другое, хотя противоположно, но равно существенно, и эта противоположность уходит вглубь до самых корней бытия и распространяется даже на божество.
Грех поэтому не является виной, продуктом свободной воли, он не повторяется, как следствие свободного акта, но есть дело Черного Бога. Нет, значит, греха, так как злое деяние есть следствие желания Злого Бога, вечное проклятие – нелепое изобретение, ничтожны и смешны исповедь и покаяние, ибо раскаяние после злого дела так же бесполезно, как «если бы собака укусила камень», как сказал бы Ницше.
Nous voila en plein satanismel[18]
Но так же, как они признают Доброго и Злого Бога, они и в человеке отделяют духовное от телесного. Телом человек принадлежит Черному Богу, душой Светлому. И вот в секте произошло разделение: те, кто решился следовать Светлому Богу, жили в невероятной строгости нравов и мертвящем аскетизме, они были ревнителями и распространителями секты, им поклонялись, как святым, и они имели силу простым наложением рук очищать человека в его предсмертный час и предавать его в руки Доброго Бога.
Другие же, поклявшиеся Злому Богу, основывали тайные сообщества и праздновали в лесах, пещерах и на вершинах гор свои темные, плотские мистерии.
Так повторяется противоположность между христианством и язычеством внутри одной и той же секты, но на этот раз противоположение необходимо и освящено учением. Владея восточными тайнами волшебства, «совершенные», «perfecti», совершали странные чудеса, и секта распространялась со страшной скоростью. Образовались тысячи маленьких сект, которые все, под именем катаров, разлагали и уничтожали христианскую веру: основывались тайные общины, преследовавшие исключительно распутные цели. Мало-помалу теряется исключительно философски-спекулятивное ядро манихейского учения, но основная черта остается, в ней сходятся все разнообразные секты – дикая, фанатическая, доведенная жестокими преследованиями до исступления ненависть к христианскому учению.
Особенно ненавистен им был Бог Ветхого Завета. Он, по их мнению, был несправедлив и неправдив. Ведь знал же он, что Адам и Ева умрут от древа познания, почему же он дал им вкусить? Но он не сказал правды, ибо прародители не умерли! Он убивал без разбора. Виновным и невиновным дал он погибнуть в Содоме и Гоморре и т. д., и т. д. Христиане говорят, что Добрый Бог пострадал на земле крестной смертью. Это – профанация, говорили «perfecti». Как может Бог страдать, как, вообще, Он может сойти на землю, если земля уже принадлежит одному Богу? Как Бог может есть и пить, что делал Христос? А грех? Хе-хе, чем же отличаются функции половых желез от функций желудочных? Если мы не грешим едой и питьем, то, как же можем мы грешить деторождением? Nemo potest peccare ab umbilico et inferius![19]
Страшен был гнев катаров против церкви. Рим – притон разбойников, Рим – апокалипсическая блудница, о которой написано в Апокалипсисе… Ну, в этом они не так ошибались. Они ругались над священниками и умерщвляли их всюду, где те попадались им в руки; употребляли священные предметы для самых грязных целей, и большая часть их ритуала представляет собой исключительно пародию на католический культ. В их сходбищах, в их пародийных мессах – уже целиком преобразован шабаш, даже в деталях. В позднейшем шабаше вряд ли можно найти новую подробность, разве только повышенный экстаз, вызванный искусственными средствами возбуждения. При принятии каждый неофит должен был отречься от католической религии, оплевать крест, отказаться от крещения и миропомазания. После этого все собрание целовалось с ним и ему возлагали руки на голову.
Церковь была бессильна против секты, росшей с неимоверной быстротой. Она была прекрасно организована, имела могущественного папу в Тулузе и держала собор в Лионе. Жители Лангедока побили священников, заставляя их для насмешки служить мессы, рвали на них богослужебные одеяния и украшали ими женщин. «Hugo faber juxta altare purgavit ventrem et incontemptum Dei cum palla altaris tersit posteria sua»[20], повествует хроника об одном из таких фанатиков.
И вот стали проповедовать крестовый поход против еретиков. Св. Доминику, творцу инквизиции, было поручено это дело. Он, неутомимый печальник, проливавший во время молитвы потоки слез, стал одним из самых жестоких палачей, каких помнит мировая история. Во главе крестового похода стал граф Симон де-Монфор, христианнейший из всех князей, большинство которых было катарами. И вот началась страшная резня.