– Тогда это будет совсем не интересно, – улыбнулась Лида.
Через полчаса мы подъехали к границе города и встали в пробку. Навигатор вывел на лобовое стекло карту дорог, где ближайшие развилки были подкрашены красным.
– Средняя скорость движения – два километра в час, – прозвучал приятный синтетический голос.
– Все хотят уехать из Москвы сегодня, – сказала Лида.
– Да, – сказал я.
Я нервничал, как на первом свидании. Руки на руле вспотели, и я незаметно вытер их о брюки. Кто-то раздраженно засигналил сзади, и я проехал вперед, пропуская выворачивающую со двора машину.
– Как в институте? – спросил я.
– Да никак. Все как обычно. Учеба. Много заниматься приходится – перевели хоть и без потери курса, но программы-то разные. Надо наверстывать. Вот взяла факультативы.
– А как твоя специализация называется? Нейродинамика?
– Да, нейродинамика и нейробиология. Интересно на самом деле. Ничуть не хуже, чем…
Позади нас вновь начали сигналить. Машины в ряду сдвинулись, и передо мной образовалось пустое пространство; я слегка коснулся педали газа, чтобы проехать вперед, но тут же резко сработало автоматическое торможение – массивный универсал вылетел с дороги-дублера и влез передо мной, едва не зацепив длинный капот моего автомобиля.
– Осторожнее, – сказала Лида. – Смотри на дорогу.
– Давно не водил.
– А у тебя как дела?
– То же самое, – ответил я, сжимая руль. – Учеба, предметы. Последнее время все прямо как с ума сошли с этой историей о барже. Столько всего в сеть посыпалось. Но ты же видела, наверное.
– Да, они хорошенько все подчистили. И это на технологическом, который всегда славился своей… – Лида вздохнула. – Впрочем, их можно понять. У нас то же самое было. Так во всех соцветиях, наверное.
Когда мы выбрались из города, я встал в скоростной ряд и включил круизный режим. Автомобиль быстро набрал разрешенную скорость, и я убрал руки с руля.
– Куда едем? – спросила Лида.
– Я думал, к реке. Помнишь, как тогда…
– Да мы все время туда ездим. Скучно уже. Давай лучше в Горки Двенадцать. Тут надо подняться на эстакаду, не пропусти.
– А что там? В Горках?
– Там большой космодром. Разве ты не знаешь?
Я сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд. Солнце засветило мне в глаза – электронное затемнение на лобовом не успело сработать, – и я сощурился. От яркого света разболелась голова.
– Не был там ни разу?
– Наверное, нет. Хотя название знакомое. Помню, на другой космодром на экскурсию ездил. Еще на первом курсе.
– Тенешкино? – догадалась Лида. – Я тоже была на той экскурсии. Но это, – она рассмеялась, – не совсем настоящий космодром. Он не считается.
– Вот как. Но ведь в эти самые Горки нас все равно не пустят.
– Не пустят, конечно. Но там можно будет встать на обочине в паре километров. Все шахты как на ладони. Может, увидим что-нибудь.
– А тебе…
– Что?
– Да нет, ничего.
На ветровом стекле вспыхнула пиктограмма распознанного дорожного знака, и навигатор подсветил ближайший поворот. Дорога передо мной окрасилась в ярко-зеленый. Мы двигались внутри светового туннеля.
Я поднялся на эстакаду и вернулся в скоростной ряд.
– Если не будет пробок, доедем меньше чем за час, – сообщила Лида.
Однако движение оказалось плотным, через пару километров нам и вовсе пришлось остановиться.
– Странно как-то сегодня, – сказала Лида. – Обычно в этом направлении почти нет машин. Особенно в выходной.
– Ездила туда раньше?
– Конечно.
У меня было неприятное чувство, что мы оба говорим вовсе не о том, о чем нам хотелось бы поговорить.
– Виделась с кем-нибудь из наших? – спросил я, когда мы тронулись. – С Анной?
– Нет. Нехорошо так, конечно, но куча всего навалилась. Мы вот и с тобой-то…
Лида вдруг замолчала.
Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звездах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая черная тень.
– Ты знаешь, – начал я, – давно хотел тебя спросить. Помнишь, мы ходили в тот планетарий…
– Это был не планетарий, – поправила меня Лида.
– В звездный театр, да. Так вот, помнишь, мы ходили на то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели. Тебе ведь нравилось очень? Затмение?
– Наверное. Сейчас кажется, что это было так давно…
– Так вот, я хотел спросить…
Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость.
– Почему затмение? Странно это немного.
Лида быстро взглянула на меня и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи.
– Мать мне однажды рассказала, что я родилась через минуту после солнечного затмения, – ответила она.
– Что, правда?
– Скорее всего, нет, – рассмеялась Лида. – Родилась я в Москве, так что… Но зачем-то она мне это сказала – давно очень, я еще маленькой была. А потом и сама не помнила. В общем, это так. Не бери в голову.
– А ты не видела настоящее солнечное затмение?
– Никогда.
Музыка замолкла – кто-то резко выключил запись, оборвав мелодию посреди высокого аккорда, – и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего.
– Выключи, пожалуйста, – попросила Лида. – Сегодня такой хороший день. – Она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. – Не хотелось бы портить.
Я выключил приемник. Мы сидели в тишине.
– Я так рад, что мы встретились сегодня, – сказал я.
– Я тоже, – сказала после небольшой паузы Лида.
Через два часа мы только подъезжали к Горкам-12.
Лида посоветовала сбавить скорость и обеспокоенно смотрела по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стеклах запоздало ожило, и в машине стало темно, как ночью.
– Что-то не так? – спросил я.
– А ты не видел?
– О чем ты?
Слева от нас, под эстакадой, что-то вспыхнуло, и через все небо протянулась черная полоса.
– Вон! – крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. – Давай ближайший спуск.
– Если верить навигатору, пока надо ехать прямо, – попытался возразить я.
– Нас все равно туда не пустят. Давай, съезжай! – скомандовала Лида. – Там есть интересное местечко.
Мы спустились с автострады. Навигатор раздраженно подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени.
Но солнце все равно светило в глаза.
– Да отключи ты это, – сказала Лида. – И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там.
– Где там? – спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. – А ты знала, что какие-то запуски запланированы на сегодня? Еще будет что-то?
– Не знала. Давай посмотрим.
Вскоре она попросила остановиться, и я выехал на обочину, не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами еще долго стояло облако пыли.
– Жесткая посадка! – пожаловалось Лида.
– Извини. – Я осмотрелся. – А где мы?
– Пойдем!
Лида натянула вязаную шапочку и вышла, хлопнув дверью. Я последовал за ней.
Черный след на небе растаял.
Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта – уродливые глыбы из железобетона – и высокие пирамиды, поблескивающие на солнце и утопающие в земле.
Космические корабли.
– Вон там! – Лида показала куда-то рукой. – Это и есть Горки.
– Столько кораблей, – сказал я. – Что за корабли, интересно?
– Военные, – прошептала Лида.
– Военные?
Лида пожала плечами.
– Откуда их столько?
– На самом деле я не знаю. Но с этого космодрома иногда запускают военные корабли. Так что все может быть.
Мы стояли рядом. Было холодно, и Лида куталась в пальто, а я не решался обнять ее за плечи.
– Значит, ты родилась в день солнечного затмения?
– Это неправда. Просто так, вспомнилось. Я же тебе говорила, – Лида зябко подернула плечами, – не бери в голову.
– Ладно, – сказал я.
Мы стояли, глядя на горящие на солнце корабли. Наконец Лида подняла воротник пальто, засунула руки поглубже в карманы и, перепрыгнув через канавку, разделявшую обочину дороги и безжизненный пустырь, взглянула на меня.
– Ну, – сказала она, – пошли?
Я не стал спрашивать куда.
Мы успели сделать лишь несколько шагов к космодрому, когда все вокруг затряслось и откуда-то снизу, из-под земли, донесся громовой раскат.
Лида зажала уши.
– Смотри! – крикнула она.
Одна из шахт впереди вспыхнула, и ее тут же накрыло облако черного огня. Грохот усиливался – казалось, под нашими ногами вот-вот расколется земля. Я испугался, что лопнут барабанные перепонки, когда шум вдруг прекратился, на мгновение нас накрыла удушающая тишина, а потом послышался далекий раскатистый рокот – из шахты выстрелил столб пламени, и похожая на пирамиду ракета взвилась в бледное осеннее небо, оставляя после себя длинный хвост тяжелого дыма.
Ветер доносил до нас запах гари.
– Это удивительно, – прошептал я.
В ушах звенело от шума. Я был уверен, что Лида меня не слышит. Однако она повернулась и крикнула – громко, как контуженая, – сбиваясь и нервно дыша:
– Это и есть то… – на секунду ее заглушил очередной раскат. – …чего ты остался!
Газовый след от предыдущей ракеты еще таял в воздухе, когда из соседней шахты взвилась следующая. Голова разболелась от грохота и рева, а от тяжелой и едкой вони мучила тошнота, однако я рассмеялся.
Лида пораженно уставилась на меня.
Я подошел к ней.
– Это удивительно, – повторил я.
– Что? – крикнула Лида.
Она зажимала уши руками.
– Я люблю тебя, – сказал я и обнял ее, прижав к себе так, словно мы виделись последние секунды в жизни.