сле как образ созданной вселенной и в том же отрывке используется в целом как прообраз святых, как дом, над которым Христос является главой как Сын. Завеса была, как нам известно на основании того же божественного авторитета, плотью Христа, которая скрывала Бога в Его святости суда — в Его совершенстве, что касается суверенной справедливости, но являющая Его в совершенной благодати к тем, кому открывалось Его присутствие.
Шатер, завеса и херувимы
Сама скиния была выполнена из тех же материалов, что и завеса (26,1.31), прообразно, я не сомневаюсь, из чистоты, внутренне присущей Христу как человеку, с вышитой на ней, так сказать, всей божественной благодатью. К этому были также добавлены херувимы, изображающие, как мы уже видели, судебную власть, которая, как известно, была дана Христу как человеку: «Бог будет судить мир в праведности, посредством назначенного Им человека»; и еще: «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну... И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий» (Деян. 17,31; Иоан. 5,22.27).
Внешние покровы
Мне кажется, что и внешние покровы скинии точно так указывают на Него. Так, покрывала из козьей шерсти указывали на Его практическую чистоту или, скорее, на ту строгость отделения от зла, окружавшего Его, придававшую Ему характер пророка, — не строгость в Его путях по отношению к несчастным грешникам, но в Его отделении от грешников, бескомпромиссность по отношению к самому себе, что держало Его обособленно и придавало Ему Его нравственный авторитет, то нравственное одеяние из волоса, которое отличало пророка, а бараньи кожи, окрашенные в красный цвет, — на Его беззаветную преданность Богу, на Его посвящение себя Богу (да поможет нам Бог подражать Ему в этом!); барсучьи [в рус. Библии синие] кожи указывают на неусыпную святость как в хождении, так и во внешних отношениях, которая хранила Его, причем совершенным образом, от окружающего Его зла. «По слову уст Твоих, я охранял себя от путей притеснителя» [Пс. 17,4]. «Но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» [1Иоан. 5,18]. Все это соответствует не только Ему лично, но также новой природе в нас, новому человеку, природе, которая была Его природой как рожденного от Святого Духа при Его воплощении, — Его рождении во плоти, в которой Он явил совершенное выражение этого нового человека; но я говорю о практических вещах или о том, что произведено Духом, действующим в нас, и посредством Слова.
Исход — Глава 27
Двор, где приближался грешный человек
Двор — это место, где Бог встречается с миром (я не говорю о мире как о пустыне, через которую мы идем), именно там, выходящие из мира приближались к Богу, именно там те, кто составлял Его народ (не как священники или как святые, но как грешные люди), выходя из мира, приходили к Нему, ибо Он открывал себя только тем, кто входил в это огороженное место. Первое, что там встречается, — это жертвенник всесожжения, прообразное изображение Бога в праведности по отношению к греху, но в благодати к грешнику, когда в своих отношениях с людьми Он находился среди них, таких, какими они были. Действительно, этот жертвенник означает суд над грехом, ибо без этого Бог не сможет находиться в отношениях с человеком, но это был Христос в совершенстве Духа Бога, принесший себя в жертву за грех согласно этой праведности, чтобы поместить грешника в отношения с Богом. Христос был вознесен от земли. На земле вопрос заключался в следующем: возможны ли взаимоотношения людей с Богом, святым и живым? Их не могло быть. На кресте Он вознесен от земли, отвергнут этим миром, однако Он не входит в небеса. На кресте Христос был вознесен от этого мира [Иоан. 3,14] — Он покинул его, однако Он все еще представляет глазам человека объект веры как полное удовлетворение праведности Бога, точно так же как доказательство Его любви, и к тому же любви Того, кто своею смертью прославил все, чем является Бог. Он все еще является объектом, как я сказал, для глаз мира, хотя Он уже не на кресте, если, посредством благодати, кто-либо приходит туда и отделяется от этого мира, в то время как Бог в своей праведности (ибо где она еще была прославлена, как не на кресте Иисуса?) может принять согласно своей славе самых жалких грешников и даже быть прославленным этим. Что касается грешника, приближающегося к Богу, то жертва приносилась за его вину и за конкретные грехи. Само по себе жертвоприношение шло гораздо дальше, оно являлось приятным благоуханием Богу, прославляющим Его.
Жертвенник всесожжения
Итак, именно здесь мы находим жертвенник всесожжения, медный жертвенник, который символизирует праведный суд Бога над грехом (который, однако, встретил грешника с любовью благодаря жертве Христа). У медного жертвенника Бог являет себя вере верующего не в своей сущности (как духовный и высший объект поклонения святых), но в своих отношениях с грешниками согласно своей праведности, определяемой тем, что их грехи были перед Его взором, но в то же время там грешники являются к Нему благодаря тому делу, в котором Христос, посредством могущественного действия Святого Духа, принес себя непорочного Богу, удовлетворил всем требованиям Его праведности и, более того, прославил Бога во всем том, чем Он является, став тем сладким благоуханием (жертвы), в котором, покинув этот мир, мы приближаемся к Богу, причем к Богу, вступающему в отношения с теми, кто, являясь грешниками по своей сути и признавая это, приближаются к Нему, но на своем пути обнаруживают, что их грехи устранены посредством креста, и, кроме этого, они вошли в это благоухание жертвы Христа, который предал себя в жертву всесожжения. Это не было жертвой за грех, сжигаемой вне стана, ибо там никто не приближался к Богу. Бог сделал Христа грехом, и все происходило между Богом и Ним, но здесь мы приближаемся к Богу.
Главное в служении священников — чтобы свет всегда светил
Таким образом, рассмотрев все части скинии, служащие различными прообразными изображениями Бога, мы подошли теперь к служениям, которые воздавались Ему во дворах скинии и в двух частях скинии, где Бог являл себя (гл. 27,20). Священники должны были заботиться о том, чтобы свет светильника всегда сиял вне завесы, за которой было скрыто свидетельство, и в течение ночи. Этот свет символизирует свет благодати и силы Бога посредством Духа, являющей Бога духовно. Здесь представлен не Он сам на престоле, где Его суверенная сущность хранила сокровище Его праведности, таким сокровищем мог быть только сам Христос в своей личности и в своей природе; также это не указывает на праведность в Его отношениях с грешным человеком вне святилища, мерой чего являлся долг человека и для чего закон Бога давал правило; но это был свет, с помощью которого Он являл себя в силе своей благодати, но который был связан с Его отношениями с человеком, рассматриваемым святым или отделенным для служения Ему, и в то же самое время этот свет являлся прообразным изображением Бога. По сути этот свет служит прообразом Святого Духа. Это мы видим и в Откровении [Откр. 1,20; 3,1]. Но Святой Дух мог пребывать на Христе как человеке, причем без меры; или Он мог действовать в других от Христа и посредством Его благодати либо как Дух пророчества (это относится исключительно ко времени перед Его приходом), либо несколько иным образом более изобильно и совершенно, как это было после воскресения и прославления Христа, когда Святой Дух сам сошел на землю. Но какими бы ни были эти проявления и манера действия Духа в людях, само это действие осуществлялось перед Богом, чтобы явить Его в силе самого Духа; однако священство имеет особую важность здесь для нас, чтобы сохранять эти отношения между силой Святого Духа и служением людей, в которых Он явил себя, чтобы этот свет светил всегда (глава 27,20-21). Вот почему в следующей главе мы сразу видим повеление об установлении священства (гл. 28).
Исход — Глава 28
Одежды первосвященника
Священнические одежды состояли из всего того, что связано с личностью Христа в Его характере священника: нагрудник [наперсник], ефод, верхняя риза, хитон, пояс и кидар. Ефод был исключительно священническим одеянием; он был выполнен из тех же материалов, что и завеса скинии, только в завесе не было золота, но были изображены херувимы (однако все внутри, за завесой, было из золота, поскольку управление Бога и суд — во Христе как Сыне человека); в ефоде было золото, но на нем не было херувимов, поскольку священник должен иметь божественную праведность, однако он не занимал место господства и управления (сравните Чис. 4). Ефод также символизировал внутреннюю чистоту и совершенства, присущие Христу. Пояс был символом служения и был выполнен из тех же материалов, что и ефод, к которому он относился. Одетый в эти одежды славы и красоты, первосвященник носил имена двенадцати колен народа Бога, представленных таким образом Богом в их численности и в их завершенном порядке. Эти имена находились также на плечах [раменах] первосвященника, что говорит о том, что он носил груз их управления, и на нагруднике, что указывает на то, что они были на его сердце, — этот нагрудник был неотделим от ефода, то есть от его священства и его явления перед Богом. Первосвященник также носил суд народа Бога пред Ним, согласно Его свету и Его совершенствам присутствия Бога, и посредством этого священник поддерживал их в суде в Его присутствии согласно требованиям этого света и этих совершенств. Поэтому они искали ответы через урим и туммим, которые были в нагруднике, ибо мудрость нашего поведения должна соответствовать положению перед Богом. На подоле ризы ефода были желанные плоды и свидетельство Святого Духа, которые зависели от священства. Я полагаю, что Христос, входя в небеса, дал услышать о себе через Святого Духа, действующего в Его народе, что образно изображено этим подолом одежды первосвященника (сравните Пс. 133,2); и Он даст также услышать о себе через Его дары, когда Он выйдет с небес. А пока Он носит там, куда Он вошел, также беззакония святых приношений в святости перед вечным Богом; (эта святость [в рус. святыня], необходимая, чтобы придать угодность приношениям, находится на самом Его челе). Не только Его народ, но и их несовершенные служения представлены согласно божественной святости, присущей Ему.