не случилось, всё в норме. Так прошло полтора месяца, и Виктор, наконец, сообщил, что они возвращаются. Через три дня, утром, вдали показался крытый грузовик, вскоре подъехавший к модулю. Выглядели приехавшие, несмотря на долгий путь посвежевшими и бодрыми. Первым делом Виктор протянул Арсению флягу с водой.
– Попробуй-ка этой водички! – радостно воскликнул он.
Вода, действительно, была великолепна. Чистая, свежая, живая. Не сравнить с полезной, но безвкусной корабельной водой, или с опасной природной из ручья!
– Откуда? – Арсений никак не мог оторваться от фляги.
– Сейчас всё узнаешь. Собираемся в зале через десять минут.
– Когда мы выезжали отсюда, у меня ещё не было чёткого плана, – начал Виктор после того, как все собрались, – Интуитивно я приказал ехать вдоль реки, выше по течению. Что я хотел найти, и сам не знал. В голове прокручивались картины разрушения нашей колонии, гибели людей. Накануне выезда я разговаривал с нашим уважаемым Профессором биологии, и среди прочего он рассказал мне об интересных исследованиях воды, проводившихся ещё в ХХ веке. Тогда эти исследования не получили широкой огласки, поэтому неспециалисты знают о них очень мало. Так вот, не вдаваясь в подробности, можно сказать, что любая природная вода обладает некоторым подобием интеллекта: красивая музыка, добрые слова, положительные эмоции создают стройную, гармоничную структуру воды, и наоборот, отрицательные импульсы, разрушительная музыка и тому подобное эту структуру уничтожают, можно сказать, что вода болеет.
Если взять одну банку с водой, скажем, на концерт тяжелого рока, а другую в зал филармонии слушать скрипичный концерт, это будет разная вода. Нет, химические и биологические анализы покажут одинаковый результат, но вот структура её будет разной. Стройная и гармоничная во второй банке, и хаотическая, сумбурная в первой. А теперь представьте разницу между водой среди чистой природы, пения птичек, солнышка, козявок, бабочек, и водой среди гибельной цивилизации с её войнами, насилием, страхом!
Мы не знаем историю этой Планеты, но можем предположить следующее. Вряд ли развитие здешней цивилизации сильно отличалось от земного. Долгие столетия или даже тысячелетия насилия над природой, загрязнения почвы, военных конфликтов… Чем закончилась эта цивилизация? Мировой войной? Эпидемией? Глобальной техногенной катастрофой? Это нам неизвестно, да и не так уж важно. Местное человечество исчезло без следа, оставив вначале разваленную, а теперь восстановившуюся Планету. Суть в том, что долгие годы воду разрушали и заключительный катаклизм, уничтоживший людей, нанёс её структуре последний, сокрушительный удар. Затем долгие столетия местная природа приходила в себя, восстанавливалась. Начала восстанавливаться и структура воды, но не до конца. Она так и осталась повреждённой, несовершенной, негармоничной. И в то же время хорошо запомнившей всё, что с ней сделали люди.
А теперь представьте себе: в этом заповедном уголке, где давно исчезли химзаводы, войны, катастрофы, появляются существа, неотличимые от тех, что когда-то так надругались над этой водой! Вначале вода как бы «сомневается» – пока пришельцы не делают ничего плохого. Лёгкий всплеск реки, который я наблюдал в первый день – признак волнения: нападать, не нападать? Если это те же самые существа, их надо уничтожить, чтобы они вновь не разрушили такой прекрасный, гармоничный мир! Вот тут и появился этот самый Второй Пилот. И без того, человек жёлчный и агрессивный, он под воздействием алкоголя, выплёскивает эту агрессию на пока ещё спокойную реку. Теперь сомнений нет: пришельцев надо уничтожить, они – угроза мирному существованию Планеты. Конечно, вода не обладает разумом в человеческом понимании, действия её были просто… ну, как бы, инстинктивны. Начинается необъявленная война, её результаты вам известны.
Так вот. Перед выездом я приказал ни в коем случае не контактировать с природной водой. Люди как бы исчезли из поля зрения реки, и что же? За время нашего отсутствия не было ни волн, ни дождя с градом, ни прочих катастроф, не правда ли? (Арсений кивнул).
Теперь, о нашем эксперименте. Мы ехали в закрытой машине, пили корабельную воду, наружу практически не выходили. Через три дня экспедиция очутилась в живописной долине у подножия высокой скалы. Там выбивался наружу небольшой ручеёк, который мы и сделали объектом нашего опыта. В этом месте ручей выходит из глубоких недр, там он только зарождается, и не успевает ещё впитать в себя волну начинающейся агрессии. В течение недели мы проводили возле него много времени: рассказывали забавные истории, ребята вспоминали своих девушек, за которыми они скучали, мы пели хором плавные, красивые песни, включали хорошую музыку. К концу недели мы уже спокойно пили воду из этого ручейка, вы смогли оценить её вкус, мы угощали ею по приезде.
Кстати, особенно хорошо на воду влияет молитвенное пение! Да-да, не смейтесь! У нас были записи настоящей церковной службы ХХ века. Вы все знаете меня, как грубого материалиста, я и сейчас не скажу, что стал верующим. Но могу сказать одно: молитвенное пение вылечивает больную воду лучше, чем что-либо другое, и в новой колонии будет звучать это пение! Среди колонистов есть несколько служителей церкви, мы разбудим их в первую очередь, пусть кадят ладан, читают и поют свои молитвы. Кто хочет, пусть верит, кто не хочет – его воля. Но раз это помогает спасти колонию, значит, так оно и будет!
Новая колония начнёт своё существование с той поляны с ручейком. Здесь, у реки, останется модуль, ему ничего не угрожает. Мы будем пробуждать людей небольшими партиями, перевозить в закрытых машинах на новое место и там строить дома, расчищать поля, сажать деревья. Но предварительно все будут проходить очень серьёзную подготовку: из нашего обихода должна полностью исчезнуть агрессия, злоба, зависть – всё то, что разрушает и воду и душу! Кто не сможет справиться, будет отправляться обратно в анабиоз. Потом, когда абсолютное большинство будет жить по этим новым правилам, мы разбудим и этих, несправившихся. Тогда они, будучи в меньшинстве, всё равно адаптируются к новой действительности. Завтра же начнём подготовку к отправке первой партии, составлять списки, разрабатывать план подготовки людей. А пока – отдыхать!
Вечером Арсений вновь зашел в каюту Виктора. Сел за стол, посмотрел на него очень внимательно, осторожно спросил:
– Витенька, а ты уверен, что всё получится? Как-то это… невнятно, что ли… Ну, молитвы эти, церковное пение, ладан. Средневековье какое-то… Да и подготовка эта, как её воспримут? Тоже как-то малопонятно… беззлобность, добро, подставление щёк, Ганди, Толстой…
– Ох, и наплёл же ты, Арсюша, – рассмеялся Виктор, – всех в одну кучу сгрёб! Смотри на это проще. Насчёт молитвы я уже сказал – воду излечивает, и ладно. Никто ни тебя, ни меня насильно верить не заставляет. Хотя, если честно, после всех этих событий, мне больше хочется верить, чем не верить!
– Ох, ничего себе, – присвистнул Арсений, – верующий Президент колонистов Виктор Потёмкин во главе своей паствы… Это, доложу я вам, картина та ещё!
– Не смейся, Арсений… Раньше, в XIX веке, Президенты, то есть генерал-губернаторы все были верующими, и большинство народа тоже. И порядка тогда, кстати, было намного больше!
– Я не об этом… Просто мне не очень-то верится, что вот мы во главе с попами выйдем к нашей реке-убийце, помолимся, споём песенку, она застыдится, покраснеет, скажет, что больше не будет…
– Я же сказал, что осваивать Планету мы начнём с того ручейка, а нашу речку пока оставим в покое. На неё, конечно, сейчас не подействуют ни песни, ни молитвы. Надеяться на это было бы наивно. Просто теперь, если мы будем жить в добре, тот ручеёк понесёт информацию всей воде Планеты: пришельцы не опасны, они хорошие ребята, не надо их трогать! Мы будем расширять свои владения, лечить воду, восстанавливать её структуру, дружить с ней. Постепенно вся вода на Планете восстановит свои полезные свойства и жизнь наладится!
– А ты понимаешь, сколько для этого понадобится времени? – тихо спросил Арсений.
– Понимаю. Но это – единственный путь. Мы будем лечить друг друга – природа Планеты и люди. У нас просто нет другого выхода…
Десятый праведник
Они действовали быстро и слаженно, словно давно репетировали этот исход. Муж, одевшийся за минуту, схватил в охапку ребят, буквально выдернув их из кроваток, завернул в какое-то одеяло, сгрёб детские вещи, до которых смог дотянуться. Прижал дочку и сына к себе, нашарил в кармане ключи от машины. Не оборачиваясь, выбежал из квартиры, зная, что Жена бежит за ним:
«И кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего;
И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои…»[1]
Помчался по ступенькам вниз: лифт уже не работал. «Хорошо, что у нас восьмой этаж, а не двадцать четвёртый!» – мелькнула мысль. Детишки заворочались, просыпаясь, дочка слегка захныкала.
– Тихо, тихо, – пробормотал он, задыхаясь от бега, – уже сейчас, уже скоро…
Хорошо, что машину вчера оставили на уличной стоянке, а не в подземном паркинге. Он, еле переводя дух, кинулся к дверце, бросил детские вещи на капот, освободил левую руку. Изогнувшись, достал ключи, нажал брелок сигнализации, попытался открыть дверцу. Правая рука занемела совершенно, дети уже не спали, начали выворачиваться, капризничать. Жена подоспела в последний момент, быстро открыла машину, помогла забросить ребят на заднее сиденье.
Кинули следом их одежду, захлопнули дверцу.
Жена, забравшаяся с другой стороны, уже сидела рядом с детьми, что-то успокаивающе говорила, прижимала к себе. Он бросился на водительское место, включил зажигание. Старенький верный внедорожник завёлся сразу. Еле выждав время прогрева, Муж тронулся с места, завернул за угол. Едва успел улечься лёгкий сквозняк, пролетевший за ними следом, как 24-этажный дом, который они только что покинули, стал медленно, беззвучно оседать, будто песчаный холм. Только песок не оставался на асфальте, а закручиваясь лёгкими бурунами, словно стекал в невидимые воронки и вскоре лишь ночной ветерок перекатывал по земле пыльные облачка. В зеркале он увидел расширенные от ужаса глаза Жены.