Она бы не отказалась от своей дочери прямо перед выпускным годом.
Больше всего в бешенство приводило то, что Блу не знала, должна ли она испытывать от исчезновения Моры беспокойство или гнев. Она отчаянно разрывалась между тем и другим, иногда перегорая и не чувствуя вообще ничего.
Как она могла со мной сейчас так поступить?
Блу легла щекой на булыжник, покрытый теплым мхом, стараясь утихомирить свои мысли и направить их в приятное русло. Та же способность, что усиливала ясновидение, усиливала необыкновенную магию Энергетического пузыря, и ей не хотелось становиться причиной ещё одного землетрясения или начала панического массового бегства.
Вместо этого она начала беседу с деревьями.
Она подумала о птичьих трелях — подумала или пожелала, или очень захотела, или пригрезила. Это была мысль, которая уводила её в сторону, дверь, что осталась приоткрытой в подсознание. Ей всё легче становилось говорить, когда она делала это как следует.
У неё над головой пропела странная птица, высоко и фальшиво.
Она подумала-пожелала-очень захотела-пригрезила шелест листьев.
Над головой деревья зашикали листьями, образуя расплывчатые нашёптанные слова. Avide audimus[1].
Она подумала о весеннем цветке. Лилии, синей, как её имя.
Синий лепесток упал как бы между прочим на её волосы. Другой упал на тыльную сторону её ладони, скользя вниз по руке, как поцелуй.
Глаза Гэнси распахнулись, когда лепестки невесомо приземлились на его щеки. Когда его губы приоткрылись, вечно всем интересующийся лепесток приземлился прямо на его рот. Адам запрокинул голову, чтобы понаблюдать за цветочным, благоуханным дождем, порхающим вокруг них, словно медленно взмахивающие крыльями бабочки синего цвета.
Сердце Блу взорвалось сумасшедшим счастьем.
Это реальность, реальность, реальность...
Ронан, сощурившись, посмотрел на Блу. Она взгляд не отвела.
Это была игра, в которую она иногда играла с Ронаном Линчем: кто кого переглядит?
Всегда была ничья.
Он изменился за лето, и теперь Блу чувствовала себя меньше неравноправной в группе. Не потому что она лучше узнала Ронана, а потому что ощущала, будто Гэнси с Адамом знали его уже не так хорошо. Он бросил им вызов - заново его узнать.
Гэнси приподнялся на локтях; лепестки осыпались с него, будто он очнулся от продолжительного сна.
— Ладно. Думаю, пора. Линч?
Поднявшись, Ронан подошёл, чтобы решительно встать рядом со своей матерью и братом. Меттью, который обычно размахивал руками, как выдрессированный медведь, застыл на месте. Аврора погладила руку Ронана, которую тот протянул.
— Подъем, — сказал он Меттью. — Пора двигать.
Аврора ласково улыбнулась своим сыновьям. Она останется здесь, в Энергетическом пузыре, заниматься тем, чем занимались сны, когда их никто не видел. Блу не удивилась бы, погрузись она в мгновенный сон, если бы покинула лес; невозможно было представить Аврору, существовавшую в настоящем мире. Однако совсем невозможно было представить, как можно было расти с такой матерью, как она.
Моя мама никогда вот так бы не канула в вечность. Правда?
Ронан положил руки по обе стороны на голову Меттью, трепя белокурые локоны, фиксируя взгляд брата на себе.
— Подожди в машине, — велел он. — Если мы не вернемся к девяти, звони домой Блу.
Выражение лица Меттью было оживленным и бесстрашным. Цвет его глаз был таким же, как и у Ронана, голубым, но куда более невинным.
— Как мне узнать номер?
Ронан продолжал сжимать голову брата.
— Меттью. Сосредоточься. Мы говорили об этом. Я хочу, чтобы ты подумал. Ты мне скажи: как ты узнаешь номер?
Его младший брат рассмеялся и похлопал свой карман.
— О, точно. Он внесен в твой сотовый. Теперь я вспомнил.
— Я побуду с ним, — предложил тут же Ноа.
— Ссыкота, — неприязненно произнёс Линч.
— Линч, — одёрнул Гэнси. — Это хорошая идея, Ноа, если ты чувствуешь, что можешь.
Ноа, как призраку, необходима внешняя энергия, чтобы оставаться видимым. Как Блу, так и энергетическая линия, были мощными спиритическими батарейками; для ожидания в машине, припаркованной поблизости, должно быть более чем достаточно. Но иногда не энергия подводила Ноа, а его мужество.
— Он будет чемпионом, — сказала Блу, слегка толкая руку Ноа.
— Я буду чемпионом, — повторил Ноа.
Лес ждал, прислушиваясь, шелестя. Край неба был серее, чем синева у них над головой, словно внимание Энергетического пузыря было настолько сосредоточено на них, что реальный мир теперь был способен вторгнуться.
У входа в пещеру, Гэнси произнёс:
— De fumo in flammam.
— Из дыма в огонь, — перевел Адам для Блу.
Пещера. Пещера.
Всё в Энергетическом пузыре было волшебным, но пещера была необычной, потому что её не существовало, когда они впервые обнаружили лес. Или, возможно, и существовала, но где-то в другом месте.
Гэнси распорядился:
— Проверьте снаряжения.
Блу вывалила содержимое своего рваного рюкзака. Шлем (велосипедный, бывший в употреблении), наколенники (для катания на роликах, бывшие в употреблении) и выкатившийся фонарик (маленький, бывший в употреблении) вместе с розовым складным ножиком. Когда она начала примерять все эти вещи к своему телу, Гэнси опустошил свою сумку рядом с ней. Которая содержала: шлем (для лазанья по пещерам, бывший в употреблении), наколенники (для лазанья по пещерам, бывшие в употреблении) и фонарик (Мэглит, бывший в употреблении), наряду с несколькими длинными мотками новенькой верёвки, страховкой и набором анкер-металлических крепежей и металлических карабинов.
Оба, Блу и Адам, уставились на это потрёпанное снаряжение. Казалось невозможным, что Ричарду Кемпбелу Гэнси III могло прийти в голову приобрести не новую вещь.
Не знавший об их внимании к своей персоне, Гэнси без усилий, со знанием дела завязал веревку на карабине.
До Блу дошло раньше, чем до Адама. Снаряжение Гэнси было не новым, потому что им пользовался сам Гэнси.
Порой сложно было помнить, что он жил где-то ещё до их встречи.
Гэнси принялся разматывать длинный страховочный трос.
— О чём мы говорили. Мы связаны вместе, три буксира, если вы вдруг слегка запаникуете. Сверим время?
Адам посмотрел на свои, видавшие виды часы.
— Мои не работают.
Ронан взглянул на свои дорогие чёрные часы и покачал головой.
Хотя отсутствие времени не было неожиданностью, Блу всё ещё приходила в замешательство.
Гэнси нахмурился, будто понял её мысли.
— И сотовый не показывает. Давай, Ронан.
Когда Ронан прокричал что-то на латыни, Адам прошептал Блу перевод:
— Нам безопасно туда войти?
И там ли моя мама?
Ответ пришел в виде шелеста листьев и гортанного скрежета, более пугающего, чем Блу приходилось слышать раньше.
— Greywaren semper est incorruptus.
— Всегда безопасно, — быстро перевел Гэнси, желая доказать, что он не совсем бесполезен, когда дело касалось латыни. — Грейворен всегда безопасен.
Грейвореном был Ронан. Чем бы они ни были для этого леса, Ронан значил для него ещё больше.
Адам размышлял:
— Incorruptus[2]. Никогда бы не подумал, что кто-то использует это слово для описания Линча.
Ронан выглядел таким же довольным, как гремучая змея.
«Что ты хочешь от нас? — гадала Блу, когда они вошли внутрь. — Какими ты нас видишь? Всего лишь четырьмя подростками, пробирающимися по древнему лесу».
Прямо у входа в пещеру простиралась странная тихая земляная комната. Стены были в пыли и камнях, корнях и известняке, в цветах волос и кожи Адама. Блу неохотно коснулась кудрявого папоротника, последней листвы, прежде чем солнечный свет погас. Адам повернул голову, прислушиваясь, но слышны были лишь их приглушённые шаги.
Гэнси включил свой фонарик на шлеме. Свет с трудом проник в темноту сужающегося туннеля.
Один из парней слегка дрожал. Блу не знала, кто это был, Адам или Ронан, но чувствовала, как верёвка заставляла трястись её ремень.
— Вообще-то, мне бы хотелось, чтобы мы взяли с собой Ноа, — резко сказал Гэнси. — Мы входим. Ронан, не забудь оставлять направляющие маркеры по ходу нашего движения. Мы на тебя полагаемся. Не пялься так на меня. Кивни, типа понял. Хорошо. Знаешь что? Дай их Джейн.
— Что? — Голос Ронана прозвучал так, будто его предали.
Блу приняла маркеры — круглые, пластиковые диски с нарисованными на них стрелками. Она не осознавала, насколько нервничает, пока маркеры не попали к ней в руки; ей стало лучше от ощущения занятости чем-то конкретным.
— Я хочу, чтобы ты свистел или гудел, или пел, Ронан, и следил за временем, — сказал Гэнси.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — ответил Ронан. — Надо мной.
Гэнси вгляделся в тоннель.
— Короче, думаю, что ты знаешь много песен и сможешь их петь с одинаковой скоростью и продолжительностью каждый раз. Потому что ты должен был запомнить все эти мелодии для конкурсов ирландской музыки.
Блу и Адам обменялись восхищенными взглядами. Единственная вещь, которая была приятнее, чем видеть, как Ронан поёт, это видеть, как он поёт, вынужденный неоднократно повторять ирландскую джигу.
— А не пошёл бы ты, — сказал Ронан.
Гэнси, не обидевшись, ждал.
Ронан покачал головой, но потом со слабой улыбкой затянул:
— Шлёп раз, шлёп два, шл...
— Не эту, — взмолились одновременно Адам с Гэнси.
— Я не вынесу слушать это на протяжение трёх часов, — сообщил Адам.
Гэнси указывал пальцем на Ронана, пока тот не начал насвистывать весёлую песенку.
И они направились дальше в глубь.
***
Ещё глубже.
Солнце исчезло. Корни уступили дорогу сталактитам. Воздух пах сыро и знакомо. Стены мерцали как что-то живое. Время от времени Блу и остальным приходилось перебираться через лужи и ручьи — узкая неровная тропа была вырезана водой, и вода всё ещё трудилась над ней.