— Так там у них вроде целый отряд… Есть и местные, из Хомса, из нашего Халеба, из ополчения в основном. Но русских, говорят, уже человек двадцать, а может, и поболее.
— А не брешут? Может, это только слухи? Одно вранье кругом.
— Разве мой Фарук из разряда брехунов?
— Заешь… я даже рада! — сказала Зоя после паузы. — Не все этим курвам нас и наших близких резать!.. Пусть и у них под ногами земля горит.
— Так я то же самое сказала Фаруку.
— А он — шо?
— Отругал. «Нельзя так, — говорит. — Если будем вести себя, как звери, то чем мы их лучше? Не хорошо это, — говорит — не правильно, это против человеческого закона и против веры…»
— А ты?
— Не стала спорить, шоб не огорчать напоследок. Но про себя подумала: «Да шоб они здохли… те бляди, что выносили в своих животах это зверье!!» Не мне жалеть тех, кого там резали, в Халебе, и не мне судить тех, кто это сделал.
Анна сначала кашлянула в кулак, затем подала голос:
— Извините…можно спросить?
— Да, конечно, — соседка повернула к ней голову. — Наверное, мы мешаем вам своими балачками? Или девоньку забрать, шоб вы могли отдохнуть?
— Все в порядке, не волнуйтесь, — Анна погладила лежащую у нее на сгибе локтя детскую головку. — Мы уже подружились с вашей доней… Хорошая она у вас, ласковая.
— От спасибо. Я ей скажу, когда проснется, что тетя ее сильно хвалила.
Анна вежливо улыбнулась.
— Извините, я случайно подслушала ваш разговор. Я так поняла, вы из Алеппо?
— Название Халеб нам более привычно… А вы что, бывали там, у нас?
— Доводилось бывать, — не вдаваясь в детали, сказала Анна. — Красивый город. И очень старинный. Я думала, что из Алеппо… что из Халеба на этом рейсе никого не будет.
— Так мы еще три месяца назад выехали. Жили у родни мужа в Тартусе. Я там и родила… Вы хотели о чем-то спросить.
— У вас муж остался… там?
— Да. И сын… Базиль мой… Василек…… Ему одиннадцать… — Женщина вновь хлюпнула носом. — Извините, я все время плачу.
— И мой остался, — печально сказала Зоя. — Они вместе служили…
— Вот как?
— Но мой сейчас в Хомсе… — уточнила Зоя. — Приехать в Латакию не смог — попрощались по телефону.
— Мария… можно по имени? А что это за история с «русскими добровольцами»? Я журналистка, мы с коллегой…
Она не успела закончить фразы, как вдруг быстро заговорила соседка Марии — на арабском.
Анна не выказывала без надобности своего знания восточных языков. Дождавшись окончания тирады, — «ты не знаешь этого человека… молчи!..» — она негромко сказала:
— Извините, не буду вам мешать.
После чего смежила тяжелые веки, думая о своем. В том числе и о том, что она только что услышала.
Самолет МЧС с беженцами из Сирии приземлился в аэропорту «Домодедово» около часа ночи. Единственное, чего хотелось Анне, так это быстрей добраться домой, принять ванну, смыть с себя ту липкую пленку, которую она ощущала на себе, и лечь в собственную постель. А уже потом, когда выспится, думать о докладе начальству, составлять отчетность, редактировать материалы и заниматься прочей служебной рутиной…
Еще не успели подать трап, как у нее запиликал сотовый. Посмотрела на экранчик — номер не определился. Анна все же ответила на вызов:
— Слушаю.
— Здравствуйте, Анна Алексеевна. Вас беспокоят из редакции…
Голос в трубке принадлежал заместителю начальника Третьего управления ГРУ полковнику Митрохину. Не сказать, чтобы Анна была удивлена поздним звонком высокого начальника. Митрохин после того, как ее перевели на нынешнее место службы, — залегендировав и этот ее жизненный этап и сам переход, — стал ее куратором. С другой стороны, должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее на пару с ее напарником выдернули из служебной командировки.
— Здравствуйте, Павел Николаевич.
— С возвращением на Родину! Как настроение?
— Настроение бодрое, — уныло сказала Анна. — Рада, что дорогая редакция меня не забывает.
— Не только не забывает, но и прислала за вами машину в аэропорт.
У трапа беженцев ожидали автобусы; ну а некоторых приехали встречать в Домодедово родные. Анна уже попрощалась со своими попутчицами, когда ее вдруг окликнула Мария.
— Можно вас на хвылынку?
Анна жестом дала понять Котову, чтобы тот шел с вещами к служебному паркингу, где их ожидает присланный из «редакции» транспорт.
— Если только на минутку, Мария.
Женщина, передав на время своей подруге грудничка, подошла к ней вплотную и негромко сказала:
— Извините меня… я сама не своя.
— Не знаю, как бы я себя повела, если бы попала в такую… ситуацию. А вот вы держитесь молодцом. Вас встречают?
— Родным позвонили… они в Чернигове. Ничего, — женщина подавила вздох. — Не сегодня, так завтра к своим батькам поездом отправимся… Если нам в нашем посольстве быстро документы выправят. У меня к вам просьба, Анна.
— Я вас слушаю, Мария. Но заранее хочу сказать, что ничего не обещаю.
Женщина протянула ей бумажку.
— Вот, возьмите. Вы журналистка… Может, доведется еще побывать в Халебе. Моего мужа там многие знают…
Анна молча кивнула. Она сама не знает, что с ней случится через несколько минут, что ее ждет уже в ближайшее время. Но огорчать женщину, перенесшую столько горя, отказом — не хотелось.
— Я написала имена и фамилии — на русском и арабском. В бумажке есть наш адрес в Халебе… дом наш еще цел, хотя мародеры уже пограбили. И еще черниговский номер приписала…
Анна спрятала бумажку в карман. Туда же, в карман куртки, она еще раньше положила всю долларовую наличность, которая у нее была при себе — восемь сотенных купюр и одна двадцатка. Она еще в самолете хотела передать этим женщинам деньги, но не решилась.
Ей и теперь было неловко, но она все же вытащила из кармана эти купюры и протянула Марии.
— Вот… возьмите, — сказала она. — Вам, наверно, понадобятся.
Не дожидаясь реакции, сопровождаемая удивленным взглядом застывшей с деньгами в кулаке беженки, Анна принялась нагонять шагающего к парковке Котова.
К ее изумлению, в машине — синий микроавтобус «Фольксваген» — их ждал не шофер, а сам полковник Митрохин.
— Котов, садитесь за руль, — распорядился одетый в штатское гэрэушник. — А вам, Анна Алексеевна, придется чуть обождать.
— Что это означает, Павел Николаевич? — удивленно спросила женщина. — Вы меня оставляете здесь одну?
— Оставляю, но ненадолго. Ваш старый знакомый сам вам все объяснит.
После отъезда разъездного «Фольксвагена» прошло две или три минуты, когда у того места, где стояла Анна, остановился темно-серый «Гелендваген». Сидевший за рулем мужчина приспустил стекло. Он несколько секунд разглядывал прилетевшую только что из Сирии особу. Анна тоже — с некоторым удивлением — смотрела на него. Потом, уловив приглашающий жест, обошла джип и уселась в кресло пассажира.
— Что стряслось, Вячеслав?
Званцев, ее бывший куратор, заговорил лишь после того, как они выехали со стоянки.
— Почему ты решила, что что-то «стряслось»?
— Ты сам как-то сказал, что я — «умная девочка».
— Ты — реально умная девочка. Да, кое-что случилось. Иван пропал…
Анна, развернувшись к нему всем корпусом, переспросила:
— Иван пропал? Как это — «пропал»?
— Деталей пока не знаем… Но он успел передать сигнал тревоги.
— Когда?
— Двенадцатого днем.
— Хм… И что, уже больше суток не можете с ним связаться?
— Не отвечает. И в резервный адрес, имеющийся на такой случай, пока не приехал… Тебе не было в эти дни каких-либо странных звонков? Ну, ты понимаешь, о ком и о чем речь.
Анна, подумав несколько секунд, отрицательно покачала головой.
— Нет, ничего такого .
— И СМС-сообщений? Уверена?
— Уверена. А как бы он мог дозвониться или передать мне СМС? У него ведь нет моего нынешнего номера. Или я чего-то недопоняла?
— Все правильно. Твоих нынешних контактов у него нет… Но я должен был задать вопрос.
— А эти? — Анна не стала уточнять, о ком речь. — Что говорят?
— Послали запрос, но ответа пока не имеем.
— Тревожно… Чем я сейчас могу помочь, Вячеслав Михайлович? Я ведь уже не в теме, чем вы там занимались последние несколько месяцев.
— Так я еще не все сказал.
— Не все?
Джип вписался в негустой ночной поток на Каширке. Званцев ответил после паузы.
— Тебя, Анна, тоже ищут.
— Что? Меня?
— Да, тебя. Но не как Рощину, а под прежней личиной — кое-кто взялся пробить Анну Козакову, гражданскую жену одного известного тебе человека.
Глава 4. 14 февраля. Республика Кипр
Самолет «Эйрбас» авиакомпании Transavia France S.A.S. приземлился в Larnaca International Airport точно по расписанию, в половине первого пополудни.
Одним из последних по трапу спустился рослый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати с небольшим. В правой руке Ивана Козака — это был он — кожаный кейс-дипломат «feixueer» черного цвета. На сгибе локтя левой руки светло-серый длиннополый плащ, почти в тон костюму, который на нем надет. На переносице очки с притемненными стеклами. В кармане пиджака переданный ему Оператором незадолго до вылета из Орли сотовый телефон «Нокия». Вот, собственно, и все его вещи.
День выдался пасмурный. Но, в отличие от промозглого Парижа, проводившего его зарядами мокрого снега, здесь хотя бы тепло — около двадцати градусов.
Иван прошел вслед за пассажирами прилетевшего из Орли лайнера в зал прибытия. Пристроился в хвост очереди — предстояло пройти паспортный и таможенный контроль. В помещении терминала гул голосов: звучит в основном французская речь, изредка перемежаемая репликами на английском и греческом.
Знакомое серо-бежевое здание пассажирского терминала с подсиненными стеклянными вставками…
В этой островной стране, в этом портовом городе ему уже доводилось бывать.
Курортный рай, тихая офшорная гавань.