— Здравствуй, Сан Саныч! А чего мне не привёз? Я тоже сладкое люблю.
Обижает меня полковник Медведев! Как же я мог его оставить без сувенира.
— Товарищ командир, вам и всему центру вот это.
Я достал из портфеля большую картину, на которой был запечатлён Хафез Асад. На самой картине было от него приветственное слово и пожелания.
— Клюковкин, президента Сирии я узнал, а вот что тут написано?
— А я сейчас… — протянул я руку, чтобы зачитать послание от Асада, но меня опередил неизвестный лётчик.
— Товарищ командир, позвольте, — сказал он и взял картину. — Моим друзьям из 433-го Центра Армейской авиации, город Торск. С пожеланиями крепкого здоровья, мирного неба, больших взлётов и мягких посадок. Верховный Главнокомандующий… ну и так далее.
Перевёл этот мужик точь-в-точь. Похоже, что с арабским языком он «на ты».
— Достойно. Заходи в кабинет. Всё равно собирался тебя вызвать потом, — скомандовал Медведев.
Всей группой мы вошли к Геннадию Павловичу. Начальник Центра задал мне пару вопросов по командировке, а потом перешёл к основному делу.
— Знакомься, Александр. Твой новый командир эскадрильи, — указал Медведев на «растрёпанного».
— Майор Клюковкин Александр Александрович, — представился я и пожал ему руку.
Он приветливо мне улыбнулся.
— Тобольский Олег Игоревич, подполковник. Будем вместе работать в новом направлении.
— Очень рад, а в каком направлении? — уточнил я.
Все трое переглянулись, а слово взял мой командир полка Тяпкин.
— Новое направление. Я бы сказал будущее, а конструкторы называют его В-80 или «изделие 800».
Похоже, что мне поручают работу над вертолётом Ка-50.
Глава 8
Как не приеду из командировки, так новости вечно «сногсшибательные». Правда, этот сюрприз пока самый приятный.
— Это радует. Вертолёт одноместный, соосная схема винтов и выглядит дерзко? — уточнил я.
Тобольский улыбнулся, а наши с ним командиры задумчиво переглянулись.
— Саша, меня радует, что ты уже знаком с В-80. Так что проблем с освоением у тебя возникнуть не должно, — сказал полковник Медведев, откладывая в сторону подаренный мной портрет президента Асада.
— Но у меня уже есть предложения по улучшению.
— Клюковкин, ты ещё в кабину не сел, а уже проанализировал всё? — удивился Тяпкин.
— Да тут и думать нечего. В-80 — машина уникальная. Уверен, что пилотажные характеристики у неё прекрасные.
— Эт точно! — поддержал меня Тобольский.
— Но один простой лётчик может не справиться со всем спектром задач. Пилотирование, навигация, боевое применение — много задач на одного, — продолжил я.
— Может, не может! А если сможет? — спросил у меня Тяпкин.
— Тогда это будет уже не простой лётчик.
Командир полка закатил глаза, а Тобольский, наоборот, подошёл ближе и добавил:
— Думаю, что Сан Саныч говорит о лётчике, который только что выпустился из лётного училища.
— На этот счёт нам обещали, что В-80 будет «прощать» многие ошибки, — почесал подбородок Медведев, встал со стула и пошёл к сейфу.
По телевизору показывали утренний выпуск новостей. Интересно наблюдать за тем, как рассказывают о положении дел в Сирии.
— Достигнуто предварительное соглашение о выводе израильских войск с территории Южного Ливана. В политбюро это решение Израиля было встречено с оптимизмом, — зачитал диктор новость.
Геннадий Павлович сложил гарнитуру и убрал её в нижний ящик сейфа.
— Я понимаю, Сан Саныч, что будет непросто. Соосная и одновинтовая схемы разные по пилотированию вертолётов. Но твой новый комэска, да и я тоже, считаем, что за этим вертолётом будущее, — указал он на Тобольского.
— Так точно, — согласился я.
— Ваша задача не только оценить характеристики В-80, но и опробовать боевое применение. А это и выполнение манёвров в том числе. По этой части тебе равных нет, — посмотрел на меня Тяпкин.
Да, работы будет много.
Через минуту мы вышли с Тобольским из кабинета начальника Центра и направились к себе в эскадрилью. В личной беседе Тобольский производил впечатление человека общительного и вежливого.
— До Торска в Венгрии и Нерчинске служил, но здесь гораздо интереснее, — рассказал Олег Игоревич вкратце свою историю.
— А я в Соколовке. Как раз с Геннадием Павловичем.
— Да я наслышан о тебе, Саныч. Извини, но про УАЗик и представление командиру по гражданке — истории на века, — улыбнулся Тобольский.
Ох уж эта слава Клюковкина! До сих пор вспоминают.
— Мне периодически не дают об этом забыть.
— Бывает, — ответил комэска, и мы с ним вошли в здание эскадрильи.
Тобольский ушёл в наш с ним кабинет, попросив надолго не задерживаться.
Я быстро забежал в класс, чтобы поздороваться с сослуживцами. Естественно, всех интересовало как там в Сирии, «жарко» или «нежарко», и как погиб Горин.
Запрета на разглашение об обстоятельствах его гибели на меня никто не накладывал. Так что врать мне не пришлось.
— Сан Саныч, а где звезда Героя? — спросил у меня один из командиров экипажей, наливая себе чай.
— С собой не ношу, дружище. На параде покажу, — ответил я, но внешний вид награды товарищам я описал.
Меня же больше интересовало, как личный состав оценивает возможности В-80 — будущего Ка-50.
— «Вэшечка» это что-то. Ощущение, что в воздухе не летает, а танцует, — ответил мне один из командиров звеньев.
В кабинете у начальника Центра я не сразу задумался над тем, что для появления в Торске «Акулы» ещё слишком рано. Однако, в этой новой реальности уже ничему нельзя удивляться.
Ми-28 появился в серийном образце раньше, сделав рывок по времени в несколько лет. Тогда почему бы его конкуренту не сделать то же самое.
— Только Сан Саныч, мы не в вашей упряжке с Тобольским, — продолжил другой командир звена, раскрывая упаковку печенья «Юбилейное».
— Да, у вас там какая-то отдельная группа. Куча специалистов из конструкторского бюро. Так что остальные пока только ходят и облизываются, — объяснил мне штурман одного из звеньев.
— Разберёмся, — ответил я.
Закончив чаепитие, отправился в свой кабинет. Олег Игоревич сидел за рабочим столом, разбирая документы.
Куртку комбинезона он снял, оставшись в одной футболке. Тёмные пятна от пота на груди говорили, что в полёте он пропотел солидно.
— Как личный состав встретил? — спросил Тобольский, откладывая в сторону бумаги.
— Приветливо. Соскучились, наверное, — улыбнулся я.
— Мне все рассказали, что тебя тут ценят. Кто-то даже волшебником называет.
— Льстят. У меня палочки и плаща нет. Да и в шляпе кроликов ни разу не находил, — ответил я, присаживаясь на диван.
На вешалке, которая стояла у стены, я заметил китель Тобольского. Мой вывод был такой, что Олег Игоревич был весьма заслуженным человеком.
Две медали «За боевые заслуги», три ордена Красной Звезды, два ордена «За службу Родине…» и два ордена Красного Знамени. Рядом с таким человеком на параде наш командир полка будет себя чувствовать неуютно.
По телевизору показывали очередную советскую кинокартину «Я хочу петь», но Тобольского она не особо интересовала. Хотя в ней играл Кадочников.
— В тишине посидим, — сказал Олег Игоревич, подошёл и выключил «Сапфир-412».
— Или поговорим? — уточнил я.
— Да. Есть о чём. Работы у нас много с тобой. Предлагаю как можно быстрее тебе изучить матчасть нового вертолёта и приступить к работе.
Сказано — сделано. В следующие несколько недель я прошёл переучивание через представителей конструкторского бюро. Изучать было много чего, так что к этому делу я подошёл основательно.
Много времени пришлось проводить за просмотром руководства по лётной эксплуатации, схем, технической документации, а главное — на самом вертолёте.
Вечером перед первым вылетом на «Вэшечке» я решил сходить в ангар, где стояли два Ка-50. Держать их на открытой стоянке не стали, чтобы не «засветить». Таковы были указания из главкомата и рекомендации завода-изготовителя.
— Товарищ майор, здравия желаю, — поприветствовал меня один из техников, который убирал инструменты в ящик.
— Привет. Я вертолёт посмотреть.
— Да… только там… — разволновался техник, посматривая в сторону зачехлённых Ка-50.
Рядом с одним из вертолётов стоял человек в светлой рубашке с коротким рукавом. Он буквально гипнотизировал взглядом вертолёт. Я подошёл ближе к нему, чтобы поздороваться.
— Сан Саныч? Проходи, — поздоровался со мной этот человек.
— Добрый вечер, Евгений Иванович, — поприветствовал я его.
Передо мной был заслуженный лётчик-испытатель, Герой Советского Союза Евгений Ларюшин. Его волосы были аккуратно уложены, лицо морщинистое со слегка прищуренными глазами и усталым взглядом.
С ним мы плотно работали последние две недели. Совершили несколько совместных полётов и на Ми-8, и на Ми-24, чтобы я мог подготовиться к первому самостоятельному вылету на В-80.
— Готовишься на завтра? — спросил он, приблизившись к носовой части вертолёта.
— Морально готов, теоретически тоже. Вот ещё раз осмотреть борт зашёл.
Ларюшин кивнул и подошёл вплотную к вертолёту. Во взгляде испытателя читалось что-то отеческое. Будто он смотрит на своего ребёнка.
— Смотрю на него, и становится как-то не по себе. Лучшее творение нашей фирмы вам доверяем. Как будто ребёнка в школу первый раз привёл, — улыбнулся Евгений Иванович, поглаживая фюзеляж В-80.
— С ним всё будет… хорошо, — ответил я, но не так уверенно, как обычно.
Мне ведь известна судьба Ка-50. От них откажутся. В паре моментов это будет оправдано. Особенно, что касается вопроса второго члена экипажа и невозможности обеспечения автоматизации большего числа процессов пилотирования и навигации.
— Знаешь, Сан Саныч, для меня в вертолётном деле уже давно нет ничего неясного. Как думаешь, я прав?
Когда к тебе обращается живая легенда авиации с таким вопросом, тяжело что-то ответить.