Мы с Кешей подошли к нашему Ми-28, где нас уже встречал прапорщик Кузнецов. Тут же Петров смылся, как он сказал, по острой нужде.
Иван Акимович — каноничный техник. Этакий хранитель традиций инженерно-авиационной службы. Лет ему уже за 50, а он всё служит. Невысокого роста, лицо круглое, нос «картошкой».
— Акимыч, как аппарат? — спросил я у нашего штатного техника, пожимая его мозолистую руку.
— Тёпленький. Сам в полёт просится. Первым пойдёшь, Сан Саныч? — спросил у меня Кузнецов, следуя рядом со мной во время осмотра.
— Да, — кивнул я, проверяя рулевой винт.
Закончив осмотр, я быстро поправил «лифчик» и готовился занять место в кабине вертолёта. Но кое-кто нас задерживал.
По-прежнему на горизонте не появлялся Иннокентий.
— До вылета 15 минут, — посмотрел я на часы.
Акимович угостил меня хлебными соломками. Я не отказался. Тем более что это лакомство в Союзе было любимым многими.
— Ммм! Сладкая, — оценил я.
— Да. Перед командировкой только такую нашёл в магазине.
У Акимовича уже соломка заканчивалась, а Петрова всё не было.
Командир полка Бунтов приехал и сел в вертолёт. Зато Иннокентий отсутствовал.
— Сан Саныч, по-моему, вы один полетите, — сказал Акимович.
Тут и появился «блудный сын полка». Кеша бежал по стоянке с вещмешком, перекинутым через плечо, громыхая сильнее всех на аэродроме.
— Командир, виноват. Я просто… — запыхался Петров, но я его решил не слушать.
— В кабину. Там поговорим.
Быстро заняли свои места и начали запускаться. Вспомогательная силовая установка загудела. Эфир стал наполняться запросами от экипажей на запуск.
Пришло время запускать двигатели, и я показал жестом Акимовичу два поднятых пальца.
— Запуск правого, — произнёс я по внутренней связи.
— Понял, правого, — ответил Кеша.
Двигатель начал запускаться, а несущий винт стронулся с места и продолжил быстро раскручиваться. Вертолёт начал оживать.
— Саныч, я ж тебе говорю — просто… — начал мне говорить по внутренней связи Кеша.
— Что ты «просто»? Опять еду искал?
— Саныч, я рюкзак нашёл. Там даже водку никто не тронул. Его экипаж Ил-76 у руководителя полётами оставил.
— И почему же ты его сразу не забрал, когда мы на вертолёт шли? — спросил я.
Небольшая пауза, во время которой начали запускать левый двигатель.
— А так можно было?
Ох уж этот Кеша!
— Вот ты чуть боевую задачу не сорвал. А ты знаешь, что за это бывает? — спросил я, желая немного взбодрить Иннокентия.
— Ничего хорошего, верно?
Блин, он ещё и сомневается!
— Если не знаешь, записывай. Короче, за такое нас бы с тобой поставили в «позу Ромберга», заставили выйти в позицию «плачущего дельфина», а закончили бы исполнением «позы бегущего египтянина». И всё это в окопе для стрельбы, стоя на лошади. Понял?
— Понял.
Руководитель полётами дал разрешение вырулить для взлёта. Следом за мной выруливал и ведомый Хачатрян. И только после них выдвинулась остальная группа.
Все выстроились на рулёжке, поскольку полоса была занята. Оттуда готовилась уходить на «работу» пара МиГ-29. На другой рулёжке готовились занять исполнительный старт и МиГ-23БК сирийских ВВС. Подвеска у них серьёзная — 6 бомб калибра 500 кг.
Истребители на полосе начали «коптить», отбрасывая назад выхлопные газы.
— Внимание! Паашли! — прозвучал в эфире голос ведущего пары МиГ-29 и самолёты начали разбег по полосе.
Быстро разогнались и оторвались от бетонной поверхности. Тут же следом на полосу вырулили и МиГ-23БК.
— Бомбить летят? — спросил Кеша.
— Причём, нормально бомбить, — ответил я.
Истребители-бомбардировщики взлетели, и пришло время занимать полосу нашей группе. Заняли место для взлёта. Развернулись против ветра. Контрольная карта перед взлётом зачитана.
— 201-й, мы готовы, — доложил я в эфир Тобольскому.
— Понял. Мы следом. Готовы.
Теперь можно и взлетать.
— 210-й, внимание. Взлёт, — произнёс я в эфир и начал поднимать рычаг шаг-газ.
Вертолёт поднялся над бетонной поверхностью. Спокойно завис. Всё на борту в норме, управление в порядке. Хачатрян оторвался следом и тоже завис над полосой.
— Внимание! Паашли! — скомандовал я и отклонил ручку от себя.
Только мы набрали скорость, как начали выруливать на полосу остальные вертолёты.
— Саныч, а у меня вопрос. «Поза бегущего египтянина» это как? — уточнил у меня Кеша, когда мы заняли курс в сторону Латакии.
— Это больно, Кеша. Очень больно, — ответил я.
Глава 15
Вертолёт спокойно преодолел очередной десяток километров до Хмеймима. Полоска береговой черты Средиземного моря ещё не просматривалась.
Зато отлично можно было разглядеть одну из главных достопримечательностей этих мест.
— Саныч, крепость! — радостно возвестил Кеша, в момент нашего пролёта Масьяфа.
— Да, она самая. Средневековая.
— Класс! Настоящая ведь? — уточнил у меня Петров.
Как маленький, ей-богу!
— Иннокентий, неигрушечная. Делали на совесть, поэтому стоит уже веков восемь, — ответил я, облетая сам город с юга.
Приятно было видеть, что с крыш домов нам машут местные жители. Это не Афганистан, где рядом с кишлаками лучше вообще не летать. В эти места ещё не докатилась гражданская война.
Убаюкивающий шум в кабине был самой большой сложностью на протяжении всего полёта. Только Кеша иногда бодрит «интересными» вопросами.
— Сан Саныч, а мы где жить будем? — спросил Петров, намекая на условия проживания в Сирии.
— Ближайшее время мы сутками спать здесь не будем. Я сомневаюсь, что нам вообще что-то подготовят на базе.
Кеша взял паузу, во время которой мы и пролетели сирийский прибрежный хребет. Здесь его ещё называют Джебель-Ансария.
— Возьми управление, — сказал я Иннокентию.
— Управляю, — ответил мне Петров, и я убрал руку с ручки управления и ноги с педалей.
Атмосфера спокойная. В кабине не сильно жарко. Так что я позволил себе слегка полюбоваться видами мухафазы Латакии, к границе которой мы подлетали в данный момент.
Облака здесь кажутся ближе. Более живописные. Удивительно, но небо над Сирией, как будто голубее, чем где бы то ни было. Сквозь блистер видно, как оно подсвечивается солнечными, янтарными и жемчужными лучами.
— Красиво, но дома лучше, — произнёс я по внутренней связи.
— Саныч, это ты ещё речку в моей деревне не видел. А рыбы сколько там!
И правда. Сколько угодно можно смотреть на красоту «голубой линии» Средиземного моря и горный хребет, но свой берег реки Тверца всегда милее.
Чем ближе к морю, тем плотность домов и населённых пунктов в Латакии увеличивается. Уже и ближайший к аэродрому крупный город Джебла виден.
Севернее его и сам аэродром. У меня даже в душе немного сжалось от предвкушения посадки. Казалось, только вчера был в Хмеймиме. А теперь это уже другая жизнь.
— 201-й, 2-му, — запросил я Тобольского, который летел на установленном интервале от нас.
— Ответил, 2-й.
— Точку наблюдаю. Выполняю осмотр, — доложил я.
Серая полоска аэродрома была прямо перед нами. Никакого воздействия с земли никто не ждал, но «для приличия» лучше облёт сделать.
— Влево пошли, 10-й, — дал я команду Хачатряну.
— Справа на месте.
Отклонил ручку управления влево, снижаясь к самой земле. Кроны редких деревьев вот-вот коснуться колёс.
— Вывели, — проговорил я про себя, выравнивая вертолёт.
Пролетели рядом с одноимённой деревней Хмеймим. Пока жители «встречать» не выходят, но местные машины останавливаются.
— Вот дорога. Здесь наверняка поставят КПП, — сказал я по внутренней связи.
— Тут пока чистое поле. Охраны придётся много нагнать, — ответил мне Кеша.
Мы только что пролетели над въездом на аэродром и ведущей к нему грунтовой дорогой. Полоса сверху кажется уже достроенной.
Но ни одного рабочего не видно. Техника то на полосе, то рядом с полосой. Несколько зданий рядом. С виду либо брошенные, либо недостроенные.
— 10-й роспуск. Я над полосой пройду. Ты — на северной части.
— Понял. Вправо ухожу, — ответил Рубен.
В правом зеркале я увидел, как уходит в сторону Хачатрян. Крен старший лейтенант заложил большой. Такой, что и траву может «подстричь» несущим винтом.
— Ближе к полосе, — проговорил я, «прижимаясь» к бетону.
В стороны полетела пыль, трава, камни — всё, что было на полосе и требовало уборки.
Маркировка нарисована, а вот светотехники никакой. Ещё и локации нет. Зато уже есть, где выложили квадраты площадок из плит К-1Д. Видимо, из Союза успели передать местным строителям, чтобы положили.
Но самая основная проблема — кроме КДП и ещё пары строений, ничего.
— 201-й, 2-му, осмотр выполнил, — доложил я в эфир, выполняя «горку».
— Понял. Точку наблюдаем. Садимся на полосу.
И вся «линейка» винтокрылых машин начала заходить на посадку, разметая пыль и камни.
Следом произвели посадку и мы с Хачатряном. Нас уже встречал один из техников, показывая, куда и как зарулить.
— С прибытием, Иннокентий Джонридович! — поздравил я Кешу, как только мы начали выключаться.
Петров молчал. Как только пыль осела и несущий винт остановился, я открыл кабину. Спрыгнув на бетонную поверхность, ощутил то самое дежавю.
Одно плохо — нет «ни шиша».
— С прибытием! Как полёт? — поприветствовал меня техник Акимович, протягивая… журнал.
Аэродром ещё не появился в Хмеймиме, зато журналы тут как тут.
— Акимыч, мы без «бумажки» никак? — спросил я, снимая шлем и взяв журнал подготовки вертолёта.
Сокращённо — ЖПВ. Ассоциацию у большинства данный документ вызывает соответствующую.
— ЖПВ — вещь! Всегда с тобой, но когда надо — где-то «в про…езде».
После подписи в журнале, я осмотрелся вокруг. Инфраструктуры нет. Вообще нет! Есть пара топливозаправщиков. Какие-то вагончики, напоминающие будущие «кимбы» и несколько палаток. Как раз рядом с ними уже был командир полка.