— Принял.
Я забрал управление у Кеши и передал Хачатряну, чтобы он следовал за мной. Бортач Виктор вернулся в кабину и занял своё место.
— Можем говорить, — произнёс он по внутренней связи.
Кеша быстро сообщил мне курс, и я медленно начал отворачивать в сторону авиабазы Тейсар. Ориентиров в этой пустынной местности немного, если не считать нескольких дорог и холмов.
— Вот над этой дорогой, — показал Петров рукой на серую полоску асфальта, ведущую на северо-восток.
— Понял, так и пойдём, — ответил я, занимая нужный курс.
Ветер слегка сносит в сторону, а солнце продолжает припекать через блистер. И никакого кондиционера. Да, есть вентиляторы, которые способны только на то, чтобы гонять горячий воздух.
— И что генералу там нужно? — спросил Иннокентий, утирая лицо от пота.
— И почему так резко решили изменить маршрут? — поинтересовался Виктор.
— Много непонятного. Так никто не ставит задачу на перелёт, — ответил я.
Пока мы приближались к ещё одному аэродрому Абу-Духур, вертолёт периодически качался на восходящих потоках. Из грузовой кабины то и дело кто-то заглядывал к нам. Ми-28 следовали рядом, держа нас между собой.
— 10-й, остатки в группе? — запросил я.
Поочерёдно Хачатрян и его ведомый доложили количество топлива. Судя по цифрам, сильно далеко нам улететь не получится.
— До высоты 488 осталось 10 километров, — доложил Кеша.
— Понял, — ответил я, отвернув на Запад. — Влево уходим.
Крайние слова произнёс в эфир, чтобы наш «эскорт» был готов к манёвру.
— Принято, — ответил Хачатрян.
Резко снизились к песчаной земле, облетая очередную невысокую сопку. Ми-28 держали дистанцию и не отставали.
Теперь мы летели у самой земли, поднимая вверх пыль и камни. Но тут уж, чем ниже летаешь, тем дольше летаешь.
— Слева деревня. Надо обойти, — подсказал Кеша и я сразу отклонил ручку управления вправо, скрывшись за небольшой грядой холмов.
Ещё один манёвр, и вновь приходится следовать в стороне от населённого пункта.
Конечно, маскировка у нас слабовата. Три вертолёта в пустыне видны издалека. Так что приходится использовать каждый холм, низину и сопку, чтобы скрыться. И всё это в условиях, когда столь противная капля пота сползает на кончик носа.
Через несколько минут показался и центр мухафазы Идлиб. Одноимённый город со стотысячным населением не был в огне и дыму. Всё было спокойно. Но на горизонте в районе Алеппо и далее на север были видны столбы дыма. Война уже совсем близко.
— А эти куда? — спросил Кеша, наблюдая, как по дорогам из Идлиба движутся колонны машин.
И это были не беженцы.
— Передислокация? — нагнулся Виктор через центральный пульт к остеклению кабины.
— Почти. Есть другое слово, — сказал я.
По нескольким дорогам на юг к базе Абу-Духур двигались колонны бронетехники и грузовых машин. И скорость у них была не маленькой. С некоторых, как я заметил, по ходу движения даже флаг Сирии слетел.
— Драпают, что ли?! — удивился Кеша, взглянув на меня.
— Похоже на то, — выдохнул я.
Дверь в кабину вновь открылась, и позади Виктора появился взмокший Чагаев. Куртку от лётного комбинезона он снял, оставшись в футболке. Василий Трофимович похлопал бортового техника по плечу, и Витя уступил генералу место, передавая гарнитуру.
— Это всё из Идлиба? — спросил Чагаев.
— Да. Слева город и колонны двигаются оттуда, — ответил я.
— Мы можем сесть в Абу-Духур? — похлопал генерал своей мощной ладонью Кешу и посмотрел на меня.
— Да. Можем запросить посадку в Духуре, — произнёс я.
— Запрашивай.
Выполнить запрос на посадку в Абу-Духур было несложно. Придумать повод для внеочередной посадки можно. Тем более что с диспетчером этого аэродрома надо было связаться чуть раньше, чтобы запросить пролёт.
О пассажирах на борту я не сказал. На всю Сирию говорить, на чём летит советский генерал не стоит. И его подставим, и сами станем мишенью.
— Духур-контроль, 202-й, «точку» наблюдаю. Место посадки подскажите, — запросил я у дежурной смены на арабском.
— В район первой рулёжки. Оттуда руление на стоянку.
При первом взгляде на лётное поле очень сложно понять, на какую именно стоянку. На базе много МиГ-23, Су-22 и несколько «ветеранов» МиГ-21.
И где в самом конце имеется угол с мирно стоящими Ми-24 и парой Ми-8. Но охраны у этих вертолётов многовато.
— 10-й, посадку за мной рассчитывайте, — дал я команду Хачатряну.
— Понял. «Точку» тоже наблюдаю, — ответил в эфир Рубен.
Как только вертолёт коснулся бетонной поверхности рулёжки, меня вновь позвал Чагаев.
— Пускай диспетчер доложит, что прибыла делегация из Мезза, — сказал генерал и вышел в грузовую кабину.
Надо так надо.
Я произнёс в эфир ту информацию, о которой сказал генерал. Было недолгое молчание, а затем диспетчер активизировался.
— Сейчас. Уже. Всё организованно, — затараторил он.
На стоянке нас встретил один из сирийских техников и показал место для выключения. Следом зарулили и наши вертолёты сопровождения.
Как только винты остановились, пассажиры начали выходить. И тут как раз подоспел и кортеж из японских и английских внедорожников.
Я к этому времени вышел из кабины экипажа и смог услышать, как встречают нашего генерала.
— Мы вас ждали в Тейсаре, — улыбался Чагаеву сирийский генерал.
— Только вы сами не в Тейсаре, — сказал Василий Трофимович.
— Ну не будем об этом, мой друг. Прошу вас, — предложил сирийский военачальник Чагаеву пройти к машинам.
Делегация уехала в направлении нескольких зданий, расположенных за арочными укрытиями. Мы же остались на жаре. И ведь от вертолёта не отойти.
База незнакомая, а значит можно потом чего-нибудь недосчитаться на борту по прилёту. Особенно это касается Ми-28, у которых боевая зарядка с мощными управляемыми ракетами и блоками НАР. И как раз с ними случился конфликт.
Пока я снимал с себя снаряжение, рядом с Ми-28 Хачатряна прибавилось людей. Двое сирийцев что-то показывали и рассказывали моим подчинённым. А горячие парни Рубен и Рашид жестикулировали весьма размашисто.
— Саныч, там что-то намечается, — сказал мне Кеша, когда я сидел на стремянке грузовой кабины.
Рубен только что показал дулю сирийцу.
— Международный спор? — улыбнулся я.
И после моих слов Рашид оттолкнул одного из сирийцев.
— Не-а. Там международный конфликт, — ответил я и направился в гущу событий.
Рядом с Ми-28 спор разгорелся не на шутку. Особенно были хороши два сирийца.
— Эй! Не надо мне говорить, что я неправильно по-русски говорю. Меня казахи учили. Они русский хорошо знают, — возмущался один из местных.
— Слышишь, я тебе говорю, значит так оно и есть. Как тебя мог казах учить русскому? — спрашивал у него Рубен.
— Очень просто. Это же легче «вспотевшей картошки», — отвечал ему другой сириец.
— Эй, кто тебя учил таким пословицам?! «Паренная репа» говорят, а не картошка! — добавлял масла в огонь Рашид.
Только два сирийца могут так неправильно говорить наши пословицы.
— Хачатрян и Ибрагимов, спокойствие! — громко сказал я.
Все повернулись в мою сторону. В этот момент сирийцы обрадовались моему появлению. Те самые братья Аси и Диси во всей красе.
— Аль-каид Искандер! Вы будто… этот… «легковес на похоронах», — улыбался мне Асил.
Его брат хлопнул себя по лбу, а Рашид с Рубеном зацокали.
— Надо говорить «лёгок на перине», — поправил его Хачатрян.
Мда! Ещё кого нужно учить поговоркам.
Двое сирийских братьев тепло меня поприветствовали и рассказали, что происходит у них в данный момент.
— Армия отступает. Предателей всё больше и больше. И чем дальше, тем меньше остаётся генералов и офицеров, верных Верховному главнокомандующему, — объяснил Диси.
Братья сегодня летали в сторону Идлиба на прикрытие эвакуации сбитого лётчика. Итог — чуть было сами не остались там. Ещё лётчик в плен попал.
— А там участь его незавидная, — покачал Асил головой.
— И что делают? В яму сажают? — поинтересовался Ибрагимов.
— Брат, тут не яма. Это ж гражданская война. Пытки, издевательства и… дальше не хочу говорить, — добавил Рубен, а сирийцы закивали в этот момент.
— Живым не возвращают. Ещё и на камеру снимают. Всё, как и у вас в Афганистане было, — ответил Аси.
Вот так и вчерашние братья по оружию. Наверняка такие зверства на совести душманов. Но тогда почему бывшие солдаты сирийской армии это позволяют?
— А чего тогда армия отступает? — спросил я, на что Диси развёл руками.
— Я порой сам не понимаю приказов. Может с вашей помощью, что-то да изменится.
И почему все всегда на кого-то надеются? Согласен, что наши солдаты в Сирии выполняют приказ и всегда помогут. Но просто взять и воевать вместо вооруженных сил, только потому что Асад — наш друг, неправильно в корне.
— При всём уважении, Джанаб, но мы не можем быть сирийцами больше, чем сами сирийцы.
— Да уже то, что вы и ваш командующий здесь — хорошо.
Вдалеке показался тот самый кортеж машин, который вёз Чагаева. Не так уж и долго он находился в Абу-Духур. И это наводит на мысль, что разговора не вышло.
Я показал Рубену и Рашиду, что нужно занимать места в кабинах. Машины ехали быстро, поэтому и нам нужно было торопиться с запуском.
Попрощавшись с братьями, я вернулся к Ми-8 и стал ждать команды генерала на запуск. Кеша передал мне снаряжение, которое я быстро надел, пока машины подъезжали к вертолёту.
— Запускайтесь, Клюковкин, — крикнул мне полковник из «свиты» генерала, выйдя из машины.
Сам же Чагаев вышел из машины с весьма недовольным лицом. Не доходя до вертолёта, он успел обменяться мнениями с одним из своих помощников и тем самым сирийским коллегой, который его встречал.
— Это не война, Муниб. Если армия отступает, это нужно признать и работать. Но вы же докладываете совершенно другое, — услышал я фразу Чагаева.