Пролетев хребет Джебель-Ансария, в кабину вошёл Чагаев. Виктор уступил ему место, и генерал летел теперь с нами.
— Почему решили пойти вдоль реки? — вспомнил Василий Трофимович атаку по нам на подлёте к Хаме.
— Много населённых пунктов. Оттуда можно было ждать пуски, но и ответить на них сложнее. Под удар могут попасть мирные граждане, — ответил я.
— Верно мыслите, товарищ майор. Как раз таки там и были эти спящие ячейки. Нас ждали, — согласился генерал.
Во как! Получается, мы бы всё равно попали под обстрел. Но рядом с рекой было больше возможности отбиться. Всё же сопки, расщелины и пространство открытое.
На базе в Хмеймиме встречали нас гораздо более организованно, чем на двух других сегодняшних аэродромах. И стоянка была отдельная, и делегация в готовности. Даже трап подали к Ту-134, на котором генерал полетит в Дамаск.
— Артек, 202-й, группой выключение. Спасибо за управление! — поблагодарил я группу руководства.
— И вам не болеть! — ответил мне бессменный РП Шохин.
Я снял шлем, но пока выйти не получиться. Чагаев стоял у входа в кабину и о чём-то общался со своими помощниками.
— Ладно. Не отвлекайте меня, — отмахнулся генерал и заглянул к нам. — Майор Клюковкин, лично предоставите мне список личного состава, выполнявших сегодня задачу по нашей задаче. Рапорт можете писать прямо на моё имя, ясно?
— Так точно, — ответил я.
Чагаев протянул мне руку и крепко пожал.
— Спасибо. Удачи, майор!
До конца дня я не рассказал о случившемся только начальнику столовой. Естественно, что всех интересовало, как отреагировал генерал, что он говорил и какие награды обещал.
Тобольский предположил, что теперь я буду штатным лётчиком у командующего. Возможно, скоро мне скажут перебазироваться в Дамаск, чтобы оттуда осуществлять перевозки столь высоких начальников.
Но на следующий день, кроме как очередного вызова к командиру полка, ничего меня не ожидало. К этому времени на базе вновь появился Чагаев с инспекцией. Ходил, смотрел и снова ходил. Как будто за одну ночь база построится.
Леонид Викторович ждал меня на своём командном пункте, где были уже и готовый рапорт на имя командующего.
Когда я вошёл в помещение КП, Бунтов с порога протянул мне рапорт и начал надевать куртку от комбинезона.
— Мы куда-то идём уже? — спросил я.
— Да. У командующего теперь появился штаб в Хмеймиме. Пока только палаточный. Он сказал, что ему комфортнее среди своих больше, чем в «синем доме» в Дамаске.
— Надо понимать. Этот дом уже однажды взрывали, — ответил я.
Бунтов удивился.
— Только не говори, что ты и там успел засветиться.
— Расскажу по дороге, — улыбнулся я.
Через десять минут мы стояли рядом с палаткой, в которой разместился Чагаев. Нас пустили к нему не сразу, а только после личного распоряжения генерала.
Войдя внутрь, мы обнаружили генерала за изучением карты с несколькими офицерами.
— Товарищ командующий… — начал докладывать Бунтов, но Чагаев его остановил.
— Вижу. Рапорт принесли? — спросил генерал.
— Так точно, — достал из красной папки бумагу Леонид Викторович.
Чагаев дал команду всем выйти на перерыв, оставив меня и Бунтова. Как только мы остались втроём, генерал надел очки и принялся читать рапорт.
— Иннокентий Джонридович… с ума сойти. Это твой говорливый правак? — спросил у меня Чагаев.
Бунтов напрягся. Наверное, подумал, что генерал сейчас будет за что-то ругать Кешу.
— Так точно. Ситуация была такая, что он решил выговориться.
— Да. Ситуация была непростая, — ответил Чагаев. — Леонид Викторович, за исключением майора Клюковкина, все офицеры в этом списке должны быть представлены к орденам Красной Звезды. В ближайшее время. Вопросы?
— Никак нет, — ответил Бунтов.
— А сейчас дайте мне поговорить с Александром Александровичем, — сказал генерал.
Бунтов вышел, оставив меня и Чагаевым вдвоём.
Глава 19
Генерал отклонился на спинку стула, не сводя с меня сурового взгляда. Его усы слегка вздрагивали при каждом дуновении воздуха от вентилятора, вращающегося в разные стороны. Он сверлил меня глазами, осматривая с ног до головы.
И вся эта немая сцена была под аккомпанемент сухого звука от портсигара, который Василий Трофимович вращал пальцами и постукивал им по столу.
— Курить будешь? — спросил Чагаев, предлагая мне папиросу.
— Нет, спасибо. Не курю.
— Да. Я и забыл уже, — убрал Василий Трофимович портсигар в сторону.
Тон его голоса был спокойный. В наш с ним последний личный разговор в кабинете начальника Центра в Торске он был более раздражён. В то время мы как раз расстались с Кристиной, и он пытался меня заставить к ней вернуться.
Чагаев встал со своего места и, сложив руки за спиной, направился ко мне.
— Вчера мы могли с тобой погибнуть. Ты это понимаешь? — задал мне вопрос генерал, подойдя ближе и… приобнял за плечи.
Быстро мы с Чагаевым сократили дистанцию.
— Предельно чётко и ясно, товарищ генерал армии, — ответил я.
— Давай без официоза. Сейчас я для тебя Василий Трофимович.
— Понял.
Генерал отошёл от меня и направился к карте. Затем к сейфу и небольшому шкафу в углу палатки. Похоже он пытался подобрать какие-то слова, но пока я не мог понять его задумку.
— Знаю, что ты — человек понимающий, — продолжил разговор Чагаев, поправляя усы.
— Проницательный, Василий Трофимович.
— Пускай. Ещё ты умный и рассудительный, — продолжил меня нахваливать генерал.
— Это всё подготовка и опыт.
— А ещё ты невыносимо упёртый.
— Я бы сказал — целеустремлённый.
Генерал фыркнул, а затем улыбнулся.
— Ну и так можно сказать. Для молодых лётчиков — ты пример храбрости и доблести. И это в твои-то годы!
Какую-то интересную тактику по задабриванию меня выбрал генерал. В прошлый раз «бил кнутом». Видимо, сейчас будет «пряник».
— Рад стараться, Василий Трофимович.
— И это хорошо, — улыбнулся генерал и вернулся за стол.
Василий Трофимович открыл красную папку и достал несколько бумаг.
— Мы поговорили с командованием Ограниченного контингента. Хватит с тебя медалей и орденов. Ты будешь представлен к званию Героя Советского Союза.
Я сглотнул ком в горле. Такими словами и обещаниями не бросаются. И судя по тому, что у генерала в руках напечатанное представление и характеристики, он не шутит.
— И этому званию ты соответствуешь полностью. Так что, поздравляю с заслуженной наградой, — протянул мне руку генерал, и я её пожал.
Звезда Героя — высшая степень отличия в Советском Союзе. К такому званию идут годами.
А тут Василий Трофимович меня поздравляет, будто сейчас достанет из стола коробку с наградой.
— Спасибо, но я ещё ничего не получил, — ответил я.
Генерал по-прежнему не отпускал мою руку, крепко её сжимая. В очередной раз он показывает свою силу.
Чувствую, что есть нестыковки во всей этой сцене с наградой. Вернее, уже прям «воняет» подвохом.
— Согласен. Ещё не получил, но обязательно получишь. Из рук генерального секретаря и в самом Кремле, — мило улыбнулся Василий Трофимович и закончил рукопожатие.
— Благодарю за доверие.
Чагаев достал из стола коньяк. Наверняка для особых гостей держал.
— Теперь давай отметим и можешь идти собираться домой. Вечером самолёт из Дамаска в Москву. Полетишь на нём…
Что и требовалось доказать! Ждал я, когда выплывет наружу истинная причина всех этих обнимашек, рукопожатий и милых улыбок.
— Виноват, товарищ генерал армии, но я не закончил работу здесь. Точнее, ещё и не начинал работать по основному направлению.
— Ничего. Другие за тебя поработают. А ты домой, — махнул рукой Чагаев и вновь попытался налить мне благородного напитка.
— Товарищ командующий, домой убывать мне рано. Тем более без приказа об отмене основной задачи…
Генерал начал уже сердиться. Он выдохнул так громко, будто стравил давление в тормозах.
— Значит, будет приказ. Скоро. Задним числом. Поменяют состав этой… вашей группы «Конус». Ты летишь домой, и тебя там не только награда в Кремле ждёт.
Знаю на кого он намекает. Ох и не собирается сдаваться мой несостоявшийся тестюшка!
— Мы с вами уже говорили по поводу Кристины. Я своего решения не меняю.
— Поменяешь. А от работы в группе «Конус» тебя отстранят. Найдём причину, уж поверь мне.
Ну уж нет! Хочет меня отстранять — пускай. Только даже у генерала армии Чагаева нет таких полномочий. Состав нашей боевой группы согласован на уровне министра обороны. И никто задачу с личного состава «Конуса» ещё не снимал. Пока только отложили.
— Приказа о моём отстранении или замене в группе «Конус» не было. Я остаюсь.
Чагаев выругался, вспомнив «какого-то кота», «траву на букву Х» и «арктического зверька». Коньяк он закупорил и убрал в стол.
— Поедешь. Как миленький поедешь. А если нет, не видать тебе звёзды. Ни одной награды ты у меня здесь не получишь. В конце концов, это твоя работа — выполнять боевые задачи на вертолётах. А награды прерогатива командования, — упёрся кулаками в стол генерал.
Судя по всему, разговор пора заканчивать.
— Разрешите идти, товарищ генерал армии? — вытянулся я в струнку.
Чагаев надул щёки и разгладил усы.
— Я последний раз предлагаю. Мне надоело, что моя дочь каждый день говорит только о Саше Клюковкине. Ещё и жена мозги делает. Что в тебе такого, чего нет в других?! — ударил генерал кулаком по столу.
Мда, ну и ситуация. Может и правда генерала достали дома. Тогда не просто так он свалил в столь дальнюю и длительную командировку. Надо мужику помочь.
— Василий Трофимович, а вы недалеко «Арарат» убрали? — спросил я.
— Нет, а что? — спросил генерал и тут же достал бутылку из стола.
Чагаев расстегнул куртку комбинезона, выставил две рюмки и показал мне сесть напротив него.
Тут разговор и пошёл уже более расслаблено. Выговорился генерал по полной.