Сирийский рубеж 2 — страница 3 из 44

— Саныч, ты только никому не говори. Их просто у американцев срисовали. В КБ принесли образец и сказали скопировать, — шепнул мне инженер.

Почему бы и нет. Я не против.

— Сколько по количеству этих «В-шечек»?

— У нас двенадцать комплектов. Рабочих только семь. Остальные, то помятые, то не включаются. Короче, вот так, мужики, — сказал инженер.

Я посмотрел очки и передал их Занину.

— В них глаза болеть будут, Саныч. Я первый раз летал, потом полчаса не мог проморгаться после полёта. А Евич… кхм, чтоб ему провалиться, и вовсе чуть в землю не вошёл, когда в полёте их снял перед посадкой. Чуть не ослеп, — проговорил Василий.

— Вот жаль, что так не случилось, — махнул рукой инженер и вышел на улицу.

Когда вспомнили про Евича, я подумал о тех пилотах Апачей, которых должен был подобрать экипаж ПСО.

Информации о прибытии колонны на место не было. Как и новостей с самого аэродрома в Рош-Пинна. Подполковник Зуев, который и собирал эти данные, был на телефонах. Одновременно мог быть сразу и на трёх.

— Связи нет. Информация была только от 18.00. Их обошли с трёх сторон и теперь накрывают артиллерией, — доложил генералу Борисову один из офицеров.

— Сирийцы что говорят? Они могут нанести удар? Поддержать наших ребят, — спросил Иван Васильевич.

— Товарищ генерал, там же сирийские бойцы в основном… — вклинился в разговор Зуев.

— Я их от наших советских десантников не отделяю, товарищ подполковник.

— Я вас понял. Похоже, что им сейчас не до разработки операций.

Борисов повернулся с Али Дуба.

— Не вовремя, конечно, ваши смежники начали работать, — тихо сказал Иван Васильевич.

— Могло быть хуже, генерал, — ответил Дуба.

Пока ещё Кеша и Алексей Лагойко прокладывали маршрут, дойдя уже хотя бы до бывшей буферной зоны Голанских высот, я подошёл к генералу с вопросом о пленных лётчиках.

— Иван Васильевич, разрешите узнать, что с теми лётчиками Апачей, что поисково-спасательный экипаж поднял?

Борисов не ответил, но передал слово Али Дуба.

— С ними работают. Один из них очень даже смелый и постоянно говорит, что мы его незаконно удерживаем. Ещё один прикинулся глухонемым, но язык жестов ему незнаком. А третий самый интересный. Требует американского посла.

— А вы что?

— Как у классика, мы ему сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Вот он и оказался самый сговорчивый.

Интересно было бы встретиться лицом к лицу с противником. А ещё больше хотелось бы врезать по морде тому, кто расстрелял наших парней из пушки. Того самого пилота и оператора АН-64 с нанесённой змеёй на фюзеляже.

Прошло пару минут, и маршрут был определён.

— Я уже думал, ваши командиры вертолётов сами полетят, — насупился Борисов, подойдя к карте.

Маршрут наши штурманы проложили самый, что ни есть, завиральный. Докладывать начал Лагойко, предварительно прокашлявшись.

— Взлёт. Высота 50 метров. Прямая до первого поворотного пункта 30 километров. Далее снижаемся насколько возможно. Лучше до 10 метров. Курс 264°.

— Курс 266°, — шепнул ему Кеша.

— Вот и на хрена такая точность, а?! — возмутился Алексей.

Борисов стукнул кулаком по столу. Я, Занин и Али Дуба с трудом сдерживали смех.

— Вы меня достали, товарищи штурманы. Или вы сейчас мне рожаете маршрут сами безболезненно, или я вас простимулирую. Но уже больно.

— Так точно, — хором сказали Кеша и Алексей.

Самым опасным местом была точка, где нужно будет пройти по самой границе с Иорданией. Вспоминая наш утренний вылет, там как раз проходит длинное ущелье.

— Затем «ныряем» к озеру, прикрываясь берегом. Выход на боевой курс рассчитываем с траверза населённого пункта Кинерет…

— Будем атаковать с висения на максимальной дальности, — сказал я.

— Можно и… в смысле?! — удивился Лагойко.

Кеша сощурился, а Занин даже не удивился такому решению.

— С висения. Точность выше и труднее нас обнаружить локаторам. Или я не прав, Василий? — повернулся я к Занину.

— В очках нас от первого же взрыва будет слепить. Так что надо бить наверняка. Поддерживаю.

Лагойко и Кеша переглянулись.

— Тогда надо кое-что поменять в маршруте. Сейчас мы рассчитаем…

Борисов и Дуба были в шоке. На их лицах не было желания терпеть ещё несколько минут штурманских расчётов двух светил навигации.

К счастью, парни справились быстро и слегка подправили маршрут. Теперь к Тибериадскому озеру походить не нужно было.

Борисов утвердил маршрут. Надо было видеть, с каким желанием он это сделал.

— Теперь самое главное. Колонна к аэродрому не пришла. Ночь нашим ребятам придётся отбиваться от атак противника, — начал говорить Иван Васильевич.

Мне несложно представить, что там сейчас происходит. Если ещё нет связи, то с каждым часом мысли о гибели десанта будут лезть в голову чаще.

— Уничтожить РЛС нужно обязательно. Без этого мы не сможем оказать с воздуха поддержку десанту в Рош-Пинна. Так что, задача важнейшая. Время вылета? — повернулся Борисов к Зуеву.

— Ударная группа взлетает в 4.27. Прикрытие в 4.20. Время удара рассчитано на 4.40, — ответил наш подполковник.

Похоже, что Борисов спланировал операцию без сирийцев. Куда вообще исчез их главком ВВС? Да и Рафика не видно.

— Время вашего удара не позднее 4.25. Иначе всё сорвётся, — сказал Иван Васильевич.

Наше совещание закончилось, и мы убыли в свою палатку. На улице уже было темно, а сам полевой аэродром погрузился в непроглядную тьму. Ни одного горящего фонаря, лампы или фары.

Хорошо, что у каждого лётчика есть с собой фонарик.

— О, мой ещё работает, — включил я свой «жучок», который был с механизмом динамомашины.

Прекрасный и долговечный вариант фонарика. И светит, и кисть тренирует, как экспандер.

Следом за мной путь себе осветил Занин и Лагойко. А вот мой друг, соратник и просто хороший парень Кеша стал заложником своей ауры.

— Да блин. У меня в нём батареек нет, — сказал Петров, тряся налобным фонариком.

— Иди сюда, шахтёр, — ответил я и подождал Кешу, чтобы он мог идти рядом.

Рядом с палаткой сидел человек. Только подойдя ближе, я его осветил. Это был наш старый знакомый Виталий Казанов.

— Тёмная ночь, верно? — спросил он, вставая с ящика и здороваясь со мной.

— Хоть глаз выколи. Не могу сказать, что рад вас видеть. Но и не расстроен от этого факта, — ответил я.

Виталий посмеялся и попросил всех оставить нас для разговора. Ребята ушли в палатку, а мы с Казановым присели на ящик.

Только сейчас я рассмотрел, что Виталий был в «нагруднике» китайского образца и сирийской полевой форме без погон. Левое предплечье было перевязано, а через бинты слегка проступила кровь.

— Где поцарапались? — спросил я.

— С велосипеда упал, — ответил Виталий, доставая сигарету. — Я долго вас не задержу. Вам надо отдохнуть. Но вы должны кое-что знать.

— Слушаю вас.

— Его взяли. Он у сирийцев, — сказал Казанов.

На ум пришло только одно имя.

— Евич?

— Он самый. Я здесь, чтобы решить по нему вопрос. Так что считайте, что половину дела мы с вами сделали. И как мне доложили наши садыки, Евич был пилотом вертолёта со змеёй на борту.

Я ничего не ответил Казанову. Мной овладели эмоции — гнев, злость, обида. В жизни могу людям простить многие ошибки, но предательство, нет. Смысла вершить мне правосудие собственноручно и подставляться не имеет смысла. Евича с большей долей вероятности казнят. Жалко ли мне его? Ни капли.

— У меня всё, Александр. Берегите себя, — сказал Казанов и ушёл в темноту.

Я вошёл в палатку, где уже стоял мощный запах «тяжёлого» пота и храп Кеши. Ему вторил Лагойко, а Занин ещё не спал.

— Саныч, что хотели от тебя?

— Удачи пожелать и спокойной ночи.

Василий хмыкнул и повернулся набок.

— Я сейчас подумал, как там наши парни на аэродроме. Они вот так не поспят.

Я снял кроссовки и прилёг на скрипучую кровать. Сейчас там парням не до сна.

— Давай сделаем так, чтоб они хотя бы следующую ночь поспали.

Я подсветил часы. Нам оставалось дремать не больше трёх часов.

Проснувшись, мы быстро экипировались и пошли к вертолётам. По пути нам сказал старший инженер, что нужно обязательно зайти на медосмотр. Даже в полевых условиях, но доктор присутствует рядом с нами.

Медпункт, как это ни удивительно, развернули в одной из палаток рядом с СКП-9. Пришлось прогуляться и туда.

Рядом с палаткой громко работал генератор, давая электричество в медпункт, и на рабочее место руководителя полётами на площадке.

— Разрешите… — громко сказал я, войдя в медпункт, и сразу замолчал.

На столе горела небольшая лампа, а рядом на железной кровати спала девушка. Она сжалась от холода, но от моего голоса не проснулась. Куртка, которой она укрывалась, съехала вбок.

— Саныч, тут…

— Тихо! — шикнул я на Кешу, ворвавшегося в палатку.

Иннокентий, увидев спящую девушку, решил ретироваться посредством исчезновения. Ещё бы, спящим медиком была Тося.

Я аккуратно подошёл к ней и укрыл курткой. На столе был раскрыт журнал предполётного медосмотра, а рядом лежал аккуратно сложенный стетоскоп с тонометром.

Антонина Белецкая приятно улыбалась во сне, но так и не проснулась от моего шороха. Однако, медосмотр нужно провести.

Я быстро сел и записал всех в журнал, проставив давление и температуру. Теперь законность соблюдена, пускай и не совсем законно.

Выйдя из палатки, я указал всем идти к вертолётам.

— Саныч, а ты уверен, что мы прошли медосмотр? Признавайся, воспользовался блатом? — улыбнулся Занин.

— Конечно. За каждого пришлось по поцелую отдать. Так что медосмотр мы прошли. Сам видел запись в журнале.

Быстро осмотрев вертолёт, я занял место в кабине. Шлем пришлось поменять, поскольку на моём не было крепления под прибор ПНВ-84В.

Я в очередной раз убедился, что это реальная копия американского прибора ночного видения третьего поколения AN/AVS-6. А сейчас они, видимо, появились раньше.