— А что командующий?
— Он убыл вечером на южное направление. Там в районе Даръа идут бои. Вроде как Василий Трофимович убыл на переговоры с мятежниками, чтобы прекратить огонь, — ответил Тобольский.
— На нашем направлении, как я понял, разговаривать пока не о чем?
— Да. Сегодня член Военного совета выступил и сказал, что после переворота в Турции к власти пришёл ставленник американцев. А они в Сирию вцепились сейчас мёртвой хваткой. Так что с турками не договориться.
Оказывается, и в эти годы на Ближнем Востоке всё и все были против Сирии.
Утром всех собрали на общую постановку задач. Привлекли и командиров экипажей, и штурманов, и всех, кто будет участвовать в завтрашней операции. Помещение для такого количества людей найти было сложно. Но нашли.
Оказалось, что рядом с будущим аэропортом Хмеймим когда-то планировалось разместить небольшую воинскую часть ПВО. Части нет, казарм нет, а вот здание солдатского клуба построили.
В душном актовом зале всех разместили на скамейках, а свет провели от здания командно-диспетчерского пункта. На полу ещё оставались следы жизнедеятельности предыдущих хозяев клуба — местных птиц.
— Сан Саныч, а можно я не буду тут сидеть. Мне жарко, — спросил у меня Кеша, утирая тыльной стороной ладони лицо.
— Дружище, тут нет тех, кто замёрз. Так что терпи, — ответил я.
— Тогда у меня аллергия на помёт птиц, — продолжал искать Кеша причину свалить с постановки задач.
— Товарищ капитан, вы же лётчик. С птицами у вас должно быть полное взаимопонимание.
— Да ну их! Они то насрут, то в блистер их поймаешь. А то и в двигатель залетит. Как будто не видят, что самолёт или вертолёт летит, — продолжал возмущаться Кеша.
— Ну уж извини. До птиц телеграммы по безопасности полётов не доводят.
Тобольский, сидевший на скамье впереди меня, повернулся к Петрову.
— Кеша, с таким отношением ты первый претендент на получение «подарка» от птиц, — улыбнулся комэска.
— Какого подарка? — спросил Иннокентий.
Птицы, которые уже давно «национализировали» это здания для себя, активизировались. И без боя они его отдавать не собирались.
Тут же на всех сидящих в зале была проведена атака с пикирования. Несколько птиц пронеслись над головами, громко хлопая крыльями. Кеше даже пришлось скрыться на полу от разящего удара пикирующего голубя.
— Кеша-джан, ты больше так о них не говори. А то ведь в следующий раз птицы зайдут не тактически, — сказал Петрову Рашид.
— Применять ФАБ-100. Хотя и ОФАБ-250 могут, — добавил я, намекая, что птицы имеют свойство гадить.
В зале появился полковник Мулин в сопровождении командира полка Бунтова.
— Товарищи офицеры! — громко подал команду один из командиров эскадрилий, сидящих на первом ряду.
Все встали, выпрямившись для приветствия.
— Вольно, товарищи. Всем доброе утро, — поздоровался Мулин и неторопливо занял место за центральным столом.
Когда все расселись, полковник оглядел зал и потолок, где ещё имелись гнёзда. Щебет птиц разносился эхом под высокими сводами зала.
Мулину, судя по выражению его лица, это не нравилось. Он активно жестикулировал, выражая недовольство, и не стеснялся повышать голос на Бунтова.
— Бардак. И как тут проводить постановку, Леонид Викторович? А если бы генерал армии Чагаев захотел бы присутствовать, помёт ему бы показывали? После постановки всё здесь нужно убрать.
Голос Мулина переходил от высоких нот до откровенно шипящих звуков и обратно.
— Товарищ полковник, весь личный состав занимается подготовкой к завтрашней операции. Мы ждём пополнения в лице ещё одной аэродромной роты и увеличения численности…
— Это не отговорки. Почему я должен за вас думать? Мне самому назначить людей?
На это Бунтов ничего не ответил. Полковник Мулин продолжал оправдывать те интерпретации своей фамилии, которые постоянно произносил Тобольский.
— Что за Мудалин… то есть, Мулин, — тихо возмутился Олег Игоревич, в очередной раз по-своему назвав полковника.
Через минуту, взяв текст постановки задач, Мулин подошёл к трибуне.
— Сегодня, 15 сентября 1984 года, постановка задач лётному составу на проведение боевых вылетов… — начал зачитывать текст постановки.
Задачи были не самые масштабные, но их нужно было обозначить и записать под магнитофон.
— Поисково-спасательное обеспечение организовано согласно боевого распоряжения. Командир экипажа… майор Клюковкин, — с недовольством прочитал Мулин и сурово посмотрел в сторону Бунтова.
Данный факт полковник проглотил и продолжил читать дальше. Думаю, что после он выскажет своё недовольство.
— Если вопросов нет, постановку задачи провёл заместитель командира 54 смешанного авиационного корпуса полковник Мулин, — закончил большой начальник своё выступление.
Выдержав несколько секунд паузы, заместитель командира корпуса дал команду всем работать по распорядку дня.
— Здесь остаться командиру полка и командиру вертолётной эскадрильи.
Вот сейчас-то он и скажет своё слово. Тобольский посмотрел на меня, понимая, что сейчас Мулин будет «махать шашкой». Получается, что его указание не выполнено.
— Я останусь, командир. У меня есть вопрос к заместителю командира корпуса, — тихо сказал я Тобольскому.
— Мы нарываемся, Саша, — ответил Олег Игоревич.
— Дальше фронта не пошлют, верно?
— Согласен.
Вместе с Тобольским я подошёл к центральному столу, за которым вразвалочку сидел Мулин. Смотря на меня, он недовольно прищурился, пытаясь «прожечь» во мне дыру.
В первую нашу встречу я не сильно хорошо к нему присматривался. Сейчас же Мулин смотрел на меня несколько колючим, свирепым взглядом.
Полковник был лысый с отвислыми верхними веками. Лоб гладкий и сухой. Рот большой с надутыми бесцветными губами. Уши крупные, а цвет лица бледный. Смотришь на него и так и хочется увернуться от желчи, которую он пытается изрыгнуть из себя.
— Я вас, Клюковкин, не вызывал. Что вы сюда пришли? — зашипел на меня Мулин.
— Есть вопрос, касательно поисково-спасательного обеспечения…
— Меня это не интересует. Каким образом вы попали на операцию? Куда-то пожаловались? Кто-то за вас походатайствовал? Мне например никто по вам ничего не говорил.
— Это моё решение, товарищ полковник, — сказал Бунтов.
Мулин картинно захлопал в ладоши.
— Браво! Значит, указание заместителя командира корпуса вам по боку, товарищ командир полка?
Ох, и нарывается этот полковник. Личные обиды следует оставлять при себе.
— Товарищ полковник, а в чём собственно проблема? Чем я вас так не устраиваю? — задал я прямой вопрос.
Тут Мулин подскочил на ноги и уткнулся в меня. Запах изо рта у него был весьма специфический. Наверняка имеет диагноз по желудку.
— Вы мешаете. В первом вашем вылете здесь вы начали самовольничать. Это даёт мне право сомневаться в вас. Вы ненадёжный, Клюковкин. Имеете на всё своё мнение. А в армии нужно подчиняться! — стукнул Мулин по столу.
Судя по расстроенному лицу полковника, он ждал от меня реакции. А её не случилось.
— Товарищ полковник, поисково-спасательное обеспечение должна организовать наша эскадрилья? — спросил Тобольский.
— А у нас что, есть ещё вертолёты, кроме ваших?!
— Нет.
— Тогда в чём вопрос?
Тобольский вздохнул, но я сам решил ответить Мулину.
— В том, что других свободных лётчиков имеющих опыт спасательных работ, знающих район боевых действий и с допуском на Ми-8, у нас нет. Как нет и личного состава в группу огневого прикрытия…
— Куда? Что за чушь вы несёте?! Какое ещё «прикрытие»? Вы ещё аббревиатуру им ГОП дайте, — махнул рукой Мулин.
Похоже этот человек весьма далёк от реальности. Он вообще не понимает, с чем нам придётся столкнуться завтра.
— Вас когда-нибудь сбивали, товарищ полковник? — спросил я.
— Что за вопросы, майор?! Не нужно тут передо мной кичиться вашими заслугами. Вас это тоже касается, Олег Игоревич. Знаю, что у вас двоих много наград и вы опытные. Но и думать, что вы умнее всех тоже.
Надоел мне Мулин. Пора ему сказать как есть.
— Если завтра не мой экипаж будет обеспечивать ПСС, значит в нём будет другой экипаж. А это в свою очередь ведёт к тому, что один из вертолётов не будет задействован в высадке десанта. Что в свою очередь ведёт к тому, что весь личный состав сирийцев мы высадить сразу не сможем. Они могут столкнуться с превосходящими силами мятежников. И каждый человек там на счету. В итоге — нехватка личного состава, невыполнение задачи по перекрытию дорог, провал операции.
Полковник злобно зыркнул на меня и упёрся кулаками в стол.
— Считайте, что вы меня уговорили, — сказал Мулин. — Но зарубите себе на носу…
Полковник указал на меня пальцем и замер. В этот момент ему на лысину кое-что капнуло. Серо-тёмная субстанция, которая стала быстро растекаться по макушке.
Мулин начал краснеть и потеть. Он смотрел так, будто он меня сейчас застрелит своим пальцем. А птичий помёт на его макушке, подобно яичнице, вот-вот зашипит.
— Свободны, товарищи, — проговорил полковник и направился к выходу.
Только он исчез, как Бунтов рухнул на стул и не сдержал хохот.
— Точно отработали пернатые, верно? — отметил я.
На стол спикировала птица и замерла на месте. Голова у неё и нижняя часть тела были розоватые, переходящие в желтовато-коричневые на нижней части брюшка.
— Странный голубь, но меткий. Предлагаю подать его на класс. Что скажете, командир, на какой будем подавать? — спросил Тобольский у Бунтова.
— Давай сразу на первый, — улыбнулся Леонид Викторович.
После столь душной постановки и её душевного окончания я занялся вопросом формирования той самой ГОП. Выбор людей был не самый большой, так что пришлось идти по эскадрильям и собирать там наиболее подготовленных.
Сперва я встретился с нашим начальником парашютно-десантной службы капитаном Лютиковым.
— Сан Саныч, капитан…
— Так, давай на «ты», поскольку нам с тобой долго работать, — пожал я руку Лютикову, встретившись с ним на стоянке наших Ми-8.