— Была бы воля этих террористов, они бы нас не только взорвали.
Автобус уже потушили, но дым всё ещё стелился над обгоревшим остовом, цепляясь за покорёженный металл. В воздухе стоял удушливый запах гари, смешанный с чем-то сладковатым, тошнотворным. Асфальт под ногами был влажным от воды, которой только что залили пламя, но сквозь тёмные лужи пробивалась зола и копоть.
Я смотрел на обугленные рамы, где ещё недавно были окна. Теперь от них остались только рваные кромки, словно остекление просто вырвало наружу. Изнутри тянуло жаром, и сквозь дым угадывались искорёженные сиденья.
— Саныч, чёт мне уже здесь не нравится, — прицокнул мой однополчанин Владимир Горин.
— Может это не бомба? — спросил у него Валера Зотов, который перекидывал с руки в руку найденный в песке камень.
— Ну не электропроводка же, — помотал головой Занин, присев на корточки рядом с разбитым лётным шлемом, который смогли найти в обломках.
— Это попытка нас убить. Не стройте догадок. Заложили бомбу к нам целенаправленно. Знали, что нас повезут в автобусе, и всё организовали, — сделал я вывод из произошедшего.
— Ну кто? Советский Союз — друг всему арабскому миру. Кто на Ближнем Востоке может против нас совершать теракты? — удивился Занин.
— Мы много кому не нравимся. Особенно за деньги американских налогоплательщиков и в интересах США, — ответил я.
Коллеги продолжили негромко обсуждать произошедшее, переговариваясь вполголоса. Но я уже не слушал.
Казалось, что огонь до сих пор пульсирует на месте взрыва, оставляя в воздухе привкус гари и сгоревшей резины.
Виталий Казанов задумчиво ходил рядом с внедорожником позади нас, поглядывая в сторону базы. Он явно ждал, когда приедет кто-нибудь из его сирийских коллег. Встретившись со мной взглядом, он направился ко мне.
— Надо поговорить, Саша, — отвёл он меня в сторону, что не очень-то и понравилось моим коллегам.
— Почему не хочешь говорить при всех? — спросил я, отойдя на несколько шагов от Иннокентия.
— Есть вещи, которые им не нужно знать.
Я посмотрел на обугленный корпус автобуса и на товарищей. С мыслью Казанова соглашаться и не думал.
— После нашей недолгой поездки в автобусе, молчанке конец. Как вы предлагаете им работать, если они не понимают происходящего?
— Но и про Блэк Рок им не нужно знать.
— Абсурд. Вот я вижу, что этой частной военной компании всё про нас известно. Вижу, что в первые же минуты прибытия группы советских лётчиков в Сирии их чуть было не отправили обратно. Только в цинке. Что можете сказать по существу заданных вам вопросов?
— Вы не в том положении, чтобы мне что-то говорить, товарищ Клюковкин, — спокойно ответил Казанов.
— Да ну⁈ Серьёзно⁈ Если нас убьют, других лётчиков сюда привезёте? — спросил я.
— Нет. Просто сделаю выводы из сложившейся обстановки, — всё так же безэмоционально произнёс Казанов.
Конечно, у людей его рода деятельности не может быть всплесков эмоций. Только холодный расчёт. Я развернулся, чтобы уйти, но Виталий меня остановил.
— Не стройте гипотез, Саша. Я говорил вам и вашим коллегам, что в Сирии нужно будет быть осторожными. Думаю, что взрыв — лучшее тому доказательство. Здесь у нас много друзей, но врагов не меньше.
— Мы это учтём. Как и то, что верить в Сирии некому. Или есть? — спросил я.
— Верить по жизни вообще никому нельзя. Но мне можно, — улыбнулся Казанов.
К нам подъехала машина с представителем Управления политической безопасности Сирии. Он вернулся, чтобы объяснить происходящую на территории авиабазы стрельбу.
— Это были действия по поимке подозреваемого.
По словам сирийского коллеги Казанова, предположительно один из солдат сделал «закладку» в автобусе.
— Только мы появились, как один из рядовых начал стрелять. Ранил офицера и двоих солдат. Живым взять не вышло, — объяснял представитель сирийских силовых структур нашему Казанову, стоящему недалеко от меня.
Арабский язык был мне знаком. Так что большую часть фраз я спокойно мог понять.
— Это не лучшее начало совместной работы, Рустум, — спокойно ответил Виталик и направился к одной из машин. — Александр, рассаживайте людей по машинам, а сами ко мне. Поговорим в дороге.
Путь в Дамаск был не близким. За разговором с Казановым, я не особо смотрел в окно на проносящиеся мимо небольшие поселения в провинции Хомс.
— Завтра вы должны будете прибыть в так называемый «Белый дом». Это здание аппарата Главного военного советника в Сирии. Познакомитесь со старшим военным советником при командующем ВВС и ПВО. Получите от него задачу и начинайте работать, — объяснил Виталий, поправляя солнцезащитные очки.
— Звучит так, будто наши с вами дороги расходятся, — ответил я.
— И как мне кажется, что вы этому факту не расстроились, — посмеялся Виталий. — Мы ещё увидимся, но пока каждый будет делать свою работу. Мне придётся разобраться и со взрывом, и с другими делами. Ваша работа — летать и учить этому сирийцев.
— Коротко и ясно, — ответил я.
До самого въезда в Дамаск мы не сказали другу ни слова.
Только мы въехали в столицу, как на меня тут же нахлынули воспоминания из прошлой жизни. Тогда в Дамаске всё было не так. Чувствовалось, что идёт война в стране. Были разрушены часть домов, а людей на улицах не очень много.
Сейчас всё по-другому. Глядя в окно машины, я видел как город жил бурной жизнью. На дорогах царил знакомый мне хаос. Потрёпанные и новенькие иномарки и ржавые грузовики неслись без видимых правил, а мотороллеры юрко лавировали между рядами машин. Везде звучат пронзительные и длительные сигналы.
Узкие улицы Дамаска тянулись лабиринтом старых домов с балконами, увешанными коврами и бельём. Между ними теснились лавки и кофейни. Через открытое окно внедорожника я чувствовал, как от этих заведений тянется густой аромат кардамона и жареного мяса.
Сразу бросается в глаза, что балконы практически подходят вплотную друг к другу. Наверняка, чтобы хозяйки могли друг с другом пообщаться, не покидая собственных домов.
По улицам неспешно шли женщины как в традиционных, так и в современных одеждах. Но мужчин, всё же больше. Все деловито ходят, ведя неспешные разговоры.
Мимо проплывали мечети с ажурными минаретами, сверкающими в лучах полуденного солнца. Белые современные здания соседствовали с обветшавшими постройками колониальной эпохи.
Жара наваливалась тяжёлым одеялом. Сквозь приоткрытое окно врывался горячий воздух. Пот выступал на спине, и даже в тени салона было душно.
— Впечатляет? — спросил у меня Виталик, когда мы выехали на проспект, где между проезжими частями росли большие пальмы.
Не говорить же ему, что я уже здесь был.
— Не Советский Союз. Всё в новинку.
— Древний город, пытающийся жить современной жизнью, — сделал умозаключение Виталий. — Вот и ваше жильё.
Вскоре впереди показалось нужное здание — двенадцатиэтажный «Синий дом». Его серо-голубой фасад выделялся на фоне окружающих строений строгими линиями и мрачной монолитностью. Именно здесь располагались советские военные советники.
У ворот дежурил наряд. КПП охраняли сирийские солдаты в зелёной форме с коричневыми ремнями и наши в выцветших хлопчатобумажных кителях. Сириец лениво курил, перебрасываясь словами с товарищем, но, завидев машину, вытянулся и махнул рукой, дав команду проезжать.
Во дворе была размеренная жизнь. Женщины неспешно прогуливались, переговариваясь между собой. Советские дети носились по пыльному двору, гоняя мяч. Здесь, за высоким забором, царил странный покой, словно напряжённости за его пределами не существовало.
— Кусочек Родины, — сказал Виталий, когда мы остановились рядом с домом.
Двенадцатиэтажный жилой комплекс возвышался над нами, будто каменный замок. Пройдя несколько шагов, я чуть было не наступил на какое-то существо. Приглядевшись, увидел как под ногой пробежала полосатая ящерица.
— Саныч, вон ещё одна! — воскликнул Кеша, устремившийся за чешуйчатой живностью.
Моего товарища пришлось остановить.
— Иннокентий, я понимаю, что первые 40 лет у жизни мужчины самые сложные. Но пожалей ящерицу.
— Ой, всё! Да всё будет с этой ящерицей нормально, — махнул Кеша.
Уверен, Петров уже настроен её когда-нибудь поймать.
Недалеко от дома протекала речка. Правда ей стоит добавить имя «вонючка». А вот для купания рядом с местом проживания советских советников и специалистов имелся открытый бассейн, заполненный наполовину. В нём купались дети.
— Вот это жизнь! И в школу ходить не надо, — сказал Валера Зотов, но Казанов поспешил его поправить.
— Дети посещают посольскую школу. А также начальные классы, которые располагаются здесь на первом этаже. Для советских граждан в Сирии все условия созданы.
Оказалось, что здесь же есть и небольшой кинозал в подвальном помещении дома. А квартиры для проживания и вовсе были шикарными.
Встретивший нас представитель аппарата советника показал нам места для проживания. Так как все мы были несемейными, то и поселили нас по два человека в квартире. Естественно, что со мной жил Кеша.
Вещей у нас после взрыва осталось не так уж и много, но для начала хватит. Тем более что нам сразу выдали форму сирийской армии. Конспирацию здесь стараются соблюдать.
На лестничной площадке сразу же познакомились с другими военными специалистами, прибывшими всей семьёй для работы в Сирию. Тут же сосед нам предложил отметить сегодняшний приезд.
— Кстати, а почему вы не на службе? Вроде бы ещё 17:00 нет, — поинтересовался Кеша, расспрашивая у соседа о местном распорядке.
— Дружище, тут все говорят так — «спасибо партии родной за двухгодичный выходной». Рабочий день в 14:00 заканчивается. Только тем не повезло, кто в Аппарате служит. Главный военный советник у нас суровый. Порядок навёл, когда приехал сюда 3 года назад.
Первое впечатление — здесь не Афган. Всё мирно, спокойно и кое-где даже весело. Главное, чтобы так это всё и оставалось.