В этот момент из своей спальни в коридор вышла Адела Ларош и смерила троицу неодобрительным взглядом.
- Что это вы удумали? Отнесите Элизабет обратно в детскую! Ее вообще нужно было наказать за то, что кричала так громко.
- Наказать? Мама, что ты такое говоришь! - возмутилась Катрин. - И ты хотела, чтобы мы оставили ее с вами? Она не виновата, что ей снятся кошмары.
- Избалованные дети еще не то придумывают, чтобы привлечь внимание родителей, - суровым, наставительным тоном проговорила Адела. - Что у нее в руке? Неужели оловянный солдатик моего двоюродного деда?
Тут и Гийом увидел, что пальчики его дочки сжимают крошечную фигурку, но только пожал плечами.
- Мне его Жюстен подарил, - нашла в себе смелость объяснить Элизабет, всхлипывая.
В крепких объятиях отца она чувствовала себя в безопасности. Настолько, что добавила:
- Жюстен - хороший, не такой, как другие…
- Что это я слышу? - недоверчиво переспросила бабка. - Ты лжешь, девочка, а это очень скверная привычка. В замке никакого Жюстена нет.
- Есть! Это маленький мальчик, племянник Мадлен. Он меня утешал!
- Святые Небеса! Элизабет, ты все это придумала! - возмутилась Адела. - Я прекрасно осведомлена о родственных связях своей прислуги. Ни братьев, ни сестер у Мадлен нет, значит, не может быть и племянника. К тому же в нашем доме вообще нет маленьких мальчиков. Ты сочиняешь, мое бедное дитя. Что ж, будем надеяться, у нас получится снова заснуть.
- Мама, тебе отдать этого оловянного солдатика? - спросила Катрин.
- Не нужно. Коллекция уже давно не полная, так что пусть твоя дочка его забирает.
Элизабет уткнулась лбом в отцовскую шею, и тот еще крепче прижал ее к себе, поцеловал в шелковистые волосы.
- Милая, врать нехорошо, - сказала Катрин. - Этот мальчик, Жюстен, тебе, наверное, приснился.
Отвечать девочке не захотелось. Она прекрасно понимала разницу между сном, кошмаром и реальным миром, когда ты бодрствуешь, а не спишь. Ну и пусть родители не верят! Лишь бы разрешили лечь с ними, и тогда уже ничего плохого не случится…
2 Отъезд
Через четыре дня в Гавре, на рассвете, вторник, 19 октября 1886 года
Гийом помог жене выйти из вагона, после чего ссадил Элизабет, обхватив ее за талию. По железной дороге они доехали до самой пристани. Из гаврского порта в то время отплывало множество кораблей - и в Нью-Йорк, и к другим далеким берегам.
- Смотрите, мои хорошие, - море! - воскликнул он, указывая на бескрайние синие, с вкраплениями серого просторы, протянувшиеся до самого горизонта. - И сколько чаек в небе! А там, посмотрите, четыре мачты «Шампани», это наше судно. Наверняка дожидается прилива.
- Господи, какая красота! - восхитилась Катрин.
Гийом в ходе своего странствования по Франции в рамках Компаньонажа[4] успел поработать в Бретани и окрестностях Ла-Рошели. Он часто описывал жене бескрайний океан, как волны с шапками белой пены с шумом разбиваются о прибрежные скалы или накатывают на песчаный пляж.
- Элизабет, тебе хоть немножко полегчало? - спросил он у дочки. - Можешь быть спокойна, ты еще очень нескоро окажешься в поезде.
- Да, немножко, папочка. Так жалко, что я вдруг почувствовала себя плохо!
Супруги обменялись обеспокоенными взглядами. Состояние девочки их тревожило. На вокзале Сен-Лазар перед посадкой на поезд она ни с того ни с сего разволновалась.
- Не хочу! - твердила Элизабет, побледнев как полотно, с расширенными от необъяснимого ужаса глазами.
И сколько они ее ни уговаривали, сколько ни спрашивали, почему она боится, девочка только дрожала, замкнувшись в себе. Отцу пришлось на руках внести ее в вагон.
Эта грустная картина до сих пор стояла у Катрин перед глазами: ее обожаемое дитя сидит нахмурившись, с горестно сжатыми губками!
«Хорошо, что моя принцесса, стоило ей положить голову мне на колени, быстро успокоилась, - припомнила она. - Гийом прав, всему виной перемены в жизни, которые она по нашей вине переживает. Элизабет привязана к свекру, своему милому дедушке Туану, к дядям. Жан, самый младший, заплакал в момент прощания. Она это видела».
От размышлений Катрин отвлек нежный жест мужа: он погладил ее по щеке.
- Кати, здесь нам оставаться нельзя, мы мешаем другим пассажирам! - тихонько проговорил он.
Вокруг и вправду было очень людно. Все куда-то спешили, при этом каждый был занят своим делом - совсем как пчелы в улье. И вдобавок этот оглушительный шум: кто-то кого-то окликает, кто-то просто громко говорит, а кто-то во весь голос выкрикивает указания. Работники порта в серых спецовках толкали перед собой тележки с горами багажа, отмечали в блокнотах номера огромных деревянных ящиков.
- Дело почти сделано, - объявил Гийом. - Через час или два мы будем на палубе парохода. Ничего не бойся, Элизабет, нам предстоит прекрасное путешествие! Мы пока еще на берегу Ла-Манша, но скоро выйдем в океан, и ты увидишь огромные волны, а я, конечно же, покажу тебе кита или дельфинов.
Девочка слабо улыбнулась, соглашаясь. Отец добавил:
- Нужно подойти поближе к нашему трапу! Пассажиры третьего класса поднимаются на борт первыми, их отмечают в специальных журналах. А вот санитарный контроль нам, скорее всего, проходить не придется, благодаря справке, выданной нашим доктором.
- А как быть с чемоданами? - встревожилась Катрин.
- Посидите вон на той скамейке, где не дует, - предложил Гийом, провожая жену и дочь к постройке из досок. - А я пойду разузнаю, куда отнести багаж, так будет надежнее.
Как только они присели, Элизабет прильнула к матери. Пахло здесь очень неприятно - дегтем, ржавым металлом и мусором, сваленным в углу возле ангара.
Над пристанью с пронзительными, похожими на насмешливый хохот криками летали чайки.
- Все будет хорошо, моя любимая девочка, - сказала Катрин дочке, почувствовав, что та дрожит от волнения. - Мы искатели приключений, верно ведь? А они всем интересуются, их все забавляет.
- Да, мамочка.
Мимо скамейки проходили незнакомые люди. Катрин тихо поздоровалась с предводителем группы иностранцев, по одежде и прическам угадав в них иудеев, которые также направлялись в Нью-Йорк. Следом прошла еще одна семья, целая гурьба - трое взрослых и шестеро детей.
Но вскоре Катрин отвлеклась и вернулась мыслями к моменту расставания с родителями.
«Мама поцеловала меня раз шесть, не меньше, - растроганно припомнила она. - И сунула в карман моего пальто конверт с банкнотами. В глазах у нее стояли слезы…»
Изящным движением головки она прогнала болезненные воспоминания. Ее тонкие ноздри затрепетали, вдыхая свежий, пьянящий воздух, приносимый ветром с моря. Этот запах возобладал над острой вонью пристани, назойливые крики птиц заглушили людской гомон.
Элизабет с нетерпением ждала, когда вернется отец. Она испытала странное чувство, глядя, как он удаляется в своем сером бархатном костюме.
- Почему папа оставил нас тут? - спросила она.
- Он очень скоро вернется, - ответила мать. - Я с тобой, так что ничего дурного не произойдет. Милая, ты боишься плыть через океан?
- Нет, я не боюсь, но очень хочу, чтобы папа вернулся.
- Он наверняка не задержится, - заверила ее Катрин.
Элизабет сунула ручонку в карман пальто, нащупала оловянного солдатика и крепко стиснула его в пальцах. Она подумала о Жюстене, которого, по словам бабушки, не существовало. Но ведь он подарил ей игрушку, и в тот раз это точно был не сон!
Тянулись минуты, и на пристани становилось все более шумно и людно. Катрин сверилась с серебряными часиками, которые носила в кармане юбки. Гийому давно пора бы вернуться.
Она встала со скамейки и прошлась взад-вперед. Взгляд ее зеленых глаз скоро нашел четыре мачты и две большие трубы парохода «Шампань», спущенного на воду Трансатлантической судоходной компанией в мае текущего года.[5] По палубам сновали матросы. На борт массово поднимались пассажиры - непрерывная цепочка движущихся фигурок.
- Что Гийом себе думает? - сквозь зубы проговорила она, прижимая руку к груди, где сердце стучало все чаще.
Свою тревогу Катрин постаралась скрыть, чтобы не пугать дочь. Она бросила взгляд на большой кожаный саквояж с вещами первой необходимости, проверяя, на месте ли он.
К ним подошел и поздоровался мужчина в морской форме, без сомнения, сержант флота, приподняв указательным пальцем фуражку с надписью «Трансатлантическая судоходная компания» на околыше.
- Полагаю, мадам, вы пассажиры парохода «Шампань»? - вежливым тоном осведомился он.
- Да, мсье.
- Тогда вам с ребенком следовало бы уже быть возле трапа. Для вас, конечно же, зарезервирована каюта второго класса?
Элегантная одежда молодой женщины, то, как она держалась, ввели его в заблуждение. Катрин внесла в ситуацию ясность, сдержанно сказав:
- Нет, мсье, мы путешествуем третьим классом. Вы очень любезны, спасибо, но я все же дождусь мужа. Он ушел проверить, все ли в порядке с нашим багажом.
- Багаж, насколько мне известно, уже доставлен на борт.
И если вы, мадам, в третьем классе, то поторопитесь!
И моряк быстрым шагом направился к мощеному причалу, у которого был пришвартован пароход. Катрин посмотрела по сторонам, но Гийома нигде не было видно.
- Идем, Элизабет! Папа встретит нас возле трапа.
- Мамочка, нам нельзя уходить!
- Ты слышала, что сказал этот господин, дорогая: нам нужно приготовиться к посадке. Папа поймет, почему мы ушли, и нас догонит.
Катрин подхватила кожаный саквояж, поправила на плече полотняную дорожную сумку с провизией. Набирающий силу ветер подхватил прядку ее белокурых волос, выбившуюся из-под шляпки.
- Дай руку, Элизабет, и держись крепко за мою. Не хочу, чтобы тебя толкали!
Пробравшись сквозь толпу, они подошли к трапу, предназначенному для пассажиров третьего класса. Катрин продолжала искать глазами мужа, особенно не надеясь на успех: вокруг было слишком людно. Да и почти все мужчины были одеты похоже - в пиджаки и брюки коричневого или серого цвета.