Встреча в ресте с коллективом «освободителей» вышла странной, хотя младший Соколов всяко себя настроил к драчливой троице относиться так, будто ничего не случилось, даже и к суке-Островской. Он изо всех сил старался приемлемо участвовать в дискуссии. Удивился возникшим у Васина и Островской ссадинам неведомого происхождения, рассказал, что у него такого не обнаружилось. Марципан объявил, что у него — тоже, но почему-то болела правая рука. Потом все слушали сводку, нарытую Славой из батиной головы про обстоятельства самоубийства мэра, и строили гипотезы.
Строили долго. Пашка даже нового медведя уныния схлопотал. И на хрена ему уже этот рост уровня, интересно, блин, знать?..
Игруха с украденного телефона историка, как уведомил тот же Слава, исчезла.
Гнидень повесился на канатике, которым были собраны в его мэрском кабинете шторы, около четырёх часов ночи на вторник. В то время во всём здании горсовета никого, кроме него и охранников на первом этаже, не было. Никаких причин считать, что суицид был сымитирован, у полиции не имелось, а вот с причиной дело оставалось загадочным. Основной версией считалась скорбь о пропавших без вести матери и жене, расследование исчезновения которых всё ещё велось.
Рассказывал обо всём этом Слава очень и очень мрачно.
Вообще, судя по тональности рассуждений и утреннему «визиту», подельнички Пашкины и правда были склонными к раскаянию. Даже сейчас, хотя и пары месяцев ещё не «играли».
Но как можно отсеять таких вот от братьев по разуму Завихренникова, тупо лазая по инфо?
Вот готов Пашка спорить, даже сто семьдесят девять рублей не выбрасывая, что, когда Марципан его в школе чмарил, по полу елозил и унижал всячески, он потом, вечерами, в подушку не плакал и вот таких вот встреч с сожалеющими дружками в кафехах не собирал.
То есть, делать выводы, подсматривая личную оценку собственных мудаческих поступков, — вообще не вариант. А как тогда?
Мозги сломать можно.
Почему-то казалось, что Лосев подсказал бы что-то дельное. И про поиск. И вообще по всей этой теме.
Только как его искать в среду?
Может, как-то можно через админскую учётку? Только как?..
Наконец-то консилиум постановил, что переливать из пустого в порожнее всё-таки хватит. Историка они так и так не вернут. Считать себя виноватыми или нет — остаётся на усмотрение каждого. Телефон Слава предложил обнулить до заводских настроек и выбросить, что взял на себя.
Порешили даже не жестить и друг за другом приглядывать.
Васин донёс, что Пуп недавно прокачался до сорокового уровня. Где-то он там его встретил. Пашка тут же вспомнил о телефоне Кумыжного у себя в столе, и они с Марципаном переглянулись.
Официантка принесла кружку со счётом.
Пашка полез в карман за телефоном, чтобы перевести бабла, и достал его вместе с какой-то смятой салфеткой и несколькими крупинками треклятой гречки. Да чтоб её! Прям как те высохшие иголки от новогодней ёлки, блин! Обычно батя приносил на НГ сосну, но как-то раз притарабанил именно ёлку. Она лихо высохла и стала осыпаться. Так в тот год Пашка ещё к лету сраные иголки в самых неожиданных местах ловил: то в носках застрянут, то из дивана жопу колют. Гречка, походу, решила им на смену прийти!
Островская сдвинула длинным красным ногтем две отлетевшие на стол от смятой салфетки крупинки.
Пашка оплатил счёт и великодушно заявил, что скидываться не надо.
А когда транзакция прошла, увидел в истории операций всякие магазы и ресты, в которые, видимо, захаживал, пытаясь практиковать чревоугодие, Лосев вчера вечером и сегодня. Часть была сетевая. Но некоторые… походу, вполне можно найти по названиям на карте! И так Лосева отследить. Может быть, даже прямо сейчас.
Семь минут назад тот расплатился на семь с половиной косарей в модном рестике в центре, который Пашка знал, потому что бате когда-то предложили бывшие одноклассники там встречу выпускников отмечать, и он недели две только и говорил, что о ценах и выебонах какого-то Петруши Лунькина.
Если вызвать мотор прямо сейчас… Шанс, что Лосев не свалил далеко, большой. Он, может, ещё даже и из самого реста не вышел!
— Короче, на связи! — объявил Пашка, поспешно открывая таксишное приложение. — Дела у меня.
Глава 6Кое-что о самообмане
В машине пришла эсэмэска от Марципана: «Мобилу Куму предлагаю вернуть. Ну, снять с зарядки».
«Согласен» — написал Пашка в ответ. Толку прятать телефон и правда не было. Даже не факт, что он там всё ещё включён: Вельзевул говорил, что приложение возвращается пользователям тем или иным способом. Наверное, Кумыжный давно прокачивается на новом устройстве. Но проверить всё равно надо.
Ехали они почти двадцать минут, плюс время ожидания таксишки. Лосев наверняка ушёл из реста. Но навряд ли прям далеко. Шанс обнаружить его всё-таки есть. А если не получится — надо понять, как сделать это с помощью игрухи. Наверняка админская учётка имеет нужную функцию.
По пути Пашка пытался нарыть её в меню, но мысли уходили в сторону.
Не туда, ох не туда младший Соколов первым делом попёрся за консультацией!
Разве не Лосев вообще открыл ему на всё глаза?.. Разве не он один уж точно не имеет корыстного интереса? Разве не он своей странной спокойной философией действует как тот гипнотизёр, успокаивающий нервы и настраивающий на странный лад? И разве не он словно бы понимает всё?
Зачем вообще было удирать от него? Не обсудив ничего толком.
Хотелось верить, что старый бездомный не обиделся.
И опять придёт на помощь. Сам того не ведая, Лосев помог Пашке уже не один раз!
Всё-таки получился бы из него прекрасный ангел, если уж приходится верить во всю эту религиозную муть! И надо предупредить его. Как минимум. Что, если Агния утаила самое главное? Последствия! Они, такие как Агния, постоянно скрывают последствия.
Сучьи мошенники!
Пашка стиснул зубы и получил в игрухе дракона.
Нашедшегося довольно быстро на месте доброго знакомого младший Соколов узнал не сразу, и даже не из-за обилия гуляющих (праздник сегодня какой, что ли, вон и тут везде много кто в карнавальные костюмы разряжен, как на Хэллоуин⁈). Перед рестораном, в котором произвели последнюю оплату по Пашкиной карте, имелась площадка-сквер с уже зажжёнными по случаю наступления темноты лампочками. Лосев сидел на парапете в глубине и любовался оформлением, но он настолько изменился, что Пашка встал в двадцати шагах, крутя головой, и был уже готов бежать ревизировать округу, но бездомный сам его окликнул, решив поздороваться.
Колючая борода Лосева пропала вместе с засаленной ветровкой и грязной кепкой. Одет он был в джинсы, простую футболку и кеды, но без бороды казался моложе лет на двадцать и не узнавался вообще. Имелся при Лосеве аккуратный новый рюкзак, на лямке которого висела та самая самолётная подушка, в которую Пашка зашил землю с могилы Агнии Айвазовской.
Соколов-младший вытаращил глаза, вглядываясь в черты мужчины и не сразу рискуя поверить в увиденное. Блин! Кажется, сломила его старуха-Агния всё-таки! За один, сука, день! Опоздал!
— Не признали меня, видно, — подошёл к нему преобразившийся и помолодевший Лосев. — Дозвольте объясниться, — смущённо прибавил он, пожав запоздало протянутую Пашкину руку. — Вышло так, Павел, что мне даже и чревоугодие, простейший вроде грех, толком не даётся, — доверительно поделился, понизив голос, он. — Вот и поняли мы с почтенной Агнией Ауэзовной, что это оттого, что не хочу я таких услаждений, а делаю только, получается, словно по принуждению. Не ощущаю того самого, через что оно становится греховным. Вот мы и рассудили попробовать заглянуть сегодня в особые места, где угощения посредством всяческих ухищрений необычными да особенно аппетитными делают. Может, удастся всё-таки чего возжелать сверх меры, поперёк моей упрямой натуры. Очень нам кстати пришлась ваша щедрость, Павел, спасибо ещё раз — и от меня, и от Агнии Ауэзовны. Понадобилось мне вот одежду прикупить, потому как в первый ресторан утром меня в моём привычном костюме не пустили, и в парикмахерскую ещё наведаться. Только не выходит пока ничего, как ни стараюсь, — печально вздохнул он. — Я ещё, грешным делом, понадеялся, может быть, денег мне жалко станет на излишества. Но в итоге только восхищаюсь весь день: какие ребятки всюду молодцы! Такие заведения красивые делают, обслуживают с таким радушием. Старательно так готовят, подают, будто на выставку, а не в брюхо. В мою молодость так не делали, проще всё было. Считай, и в столовую, и в музей за раз сходил. Одно удовольствие — да всё не то что требуется, — ещё раз вздохнув, закончил он.
— Значит… у вас ещё не вышло нагрешить? — обрадованно встрепенулся Пашка.
— Да вот, похоже, пока не выходит, — признался Лосев. — Но говорят, что терпение и труд всё перетрут. Главное, значит, прилагать достаточные усилия, и всё сложится. Вам, может быть, надобно карту вернуть, Павел? Я не превысил ли ваших расчётов своей расточительностью? — заволновался он. — Вы, верно, не такое вот подразумевали… — с извинением кивнул Лосев на вход в ресторан.
— Нет, оставьте карту. Всё норм. Но… вы знаете… — замямлил Пашка. — Ох, Андрей Витальевич, давайте присядем? — предложил младший Соколов, не представляя, как подступиться и с чего начать.
— Удобно вам тут на улице, или, хотите, вернёмся в заведение? — учтиво предложил старый бомж.
— Да тут нормально. Вон, скамейка.
— Вот не зря вы мне, Павел, сразу понравились.
С каждым шагом Пашка всё больше привыкал к новому образу. Резанувший сразу, он вдруг оказался очень Лосеву идущим и гармоничным. Ощущение странного спокойствия рядом с этим человеком вернулось.
Такому вот сто процентов в самый раз пошло бы стать ангелом, что бы он там про ответственность не считал. А Пашка его подводит… Надо, надо предупредить, донести доходчиво! Чтобы решение принимал взвешенное. А то, считай, как то лицензионное соглашение нечитанное получается…