Икари выудил из холодильника бутылку тоника и уничтожил ее в два глотка, после чего подтащил кресло к окну, и развалясь на сквознячке, смежил веки, которые с непривычки начали уже саднить от частого моргания. План на вечеринку не выглядел особо утомительным: всласть поболтать, похвастаться новыми пластинками, споить Ибуки, напиться как следует и… «И» зависело от максимально достижимой степени опьянения, а потому расчетам не подлежало. Ну и от той же Аянами тоже немало зависело.
Синдзи мечтательно улыбнулся, не открывая глаз. Его замечательная соседка могла посреди попойки подойти к нему, твердо взять за руку при всей честной компании и молча утащить прочь под одобрительный свист и пьяное хихиканье. Поначалу он честно пробовал объяснять, что Рей, скорее всего, нашла что-нибудь интересное в книге или хочет показать красивую ночную птицу, но вызывал только еще большую бурю восторга. Некоторые такие его оправдания, как, например, «пойти расшифровать метафору Кикаку», уже вошли в моду среди поэтов-офицеров в качестве пикантного эвфемизма. «Рей и пошлая армия — вещи несовместимые», — с этой мыслью Синдзи задремал и был разбужен час спустя уже обернувшимся Киемидзу:
— Господин Икари, все исполнено! Продукты в холодильнике, закуска, «шато», виски, саке…
— Стоять…
Синдзи поморщился, вытер вспотевшее лицо и помахал рукой, демонстративно изучая низкий лоб и прилизанные волосы своего соглядатая:
— Спасибо, Киемидзу, свободен. Само собой, на вечеринку жду.
По европейскому вышколу щелкнул тот каблуками.
— Премного благодарен! Прикажете озаботиться приглашениями?
— Да ну тебя, — отмахнулся Икари. — Все равно все, кто захотят, припрутся. Уж Аоба постарается.
Временно избавившись от Киемидзу, Синдзи с интересом сунул нос в холодильник, удовлетворенно крякнул и побрел в свою комнату готовиться к приходу гостей. Умываясь неприятно теплой водой, он соображал, каких пластинок еще не показывал своим товарищам, и вспомнил только о двух винилах «The Ink Spots». В целом, учитывая редкость записей из уничтоженных США, выходило не так уж плохо для достойного надувания щек, но все же маловато.
«Плевать, — решил он, изучая свою физиономию в зеркале. — Я, в конце концов, просто праздновать хочу. Побриться, что ли?».
Уничтожение трехдневной щетины и поиск пластинок в многоэтажных стеллажах его музыкальной коллекции отняли не меньше получаса, и, в конце концов, один из искомых дисков был найден. О местонахождении второго он тоже имел некоторые подозрения, а потому пересек гостиную и открыл дверь в комнату своей соседки. Рей все еще где-то пропадала, но пластинка ду-вопщиков лежала на самом видном месте, то есть на девственно чистом столе. Синдзи содрогнулся от отвращения: его собственный стол больше напоминал некое содружество свалки и плохой библиотеки. В частности, там водились кучи записей, ворохи выписок из разных поэтов, копии страниц оружейных пособий, рукояти ножей, пистолетные затворы и пружины… В общем, комнату старшего сержанта Аянами Икари покинул с чувством негодования на бесцельную растрату свободного места. «При этом, — подумал он, — забывать детали своего гардероба в гостиной — это для нее норма».
Лейтенант Хьюга Макото, как всегда, пришел первым. Синдзи обожал этого завсегдатая за то, что напивался он очень тихо, скромно и никогда не доставлял проблем, будучи в тоже время весьма ценным источником слухов и новостей из штаба. Едва они уселись за холодное пиво с холодными же рыбными закусками, как дверь перестала закрываться: друг за другом нагрянули Аоба, Киемидзу, Кенске, Судзухара, Ибуки, Хикари… Икари быстренько сплавил на младшего сержанта обязанности по обслуживанию гостей, а сам погрузился в светские беседы. За его глаза, «синие, как вечное небо и глубокие, как грозный океан» уже выпили неоднократно, поэтому разговор становился все более непринужденным.
— Если так будет продолжаться, то совместные усилия Англии и Японии…
— Нет, милейшая Хораки, вы немного не понимаете позицию нашего правительства по индийскому вопросу. Его превосходительство Такано совершенно определенно выразился на этот счет…
— А вот что касается сияния…
Синдзи с легкостью перескакивал с одной темы на другую, с удовольствием изучая лица собеседников. Он давно уже заметил, что после каждого своего четырех-пятидневного ослепления он становится внимателен к движениям глаз, мимике, жестам, но проходит день, другой — и неизменно возвращается манера смотреть куда угодно, только не на людей. Совсем было решив, что разговор стоит переводить на темы музыкальные, он вдруг услышал нечто интересное:
— … И вроде обещают, что скоро выдвигаемся, вместе с нашими новыми системами…
— Да ну, Макото, это вряд ли… Ты хоть об одном полевом испытании слыхал?
— Сигеру, дай послушать! — вмешался Синдзи. — Что там насчет новых систем?
Изрядно уже подвыпивший Хьюга, весьма довольный поддержкой хозяина, обернулся к нему:
— У адмирала разрабатывают план глубокого вторжения в Атомные земли с применением нового проекта — ЕВА. И вроде как…
— Макото, — серьезно сказал Судзухара, — что вы пили? Какое еще глубокое вторжение? Мы еле фронт держим, нас в районе Барвью только за этот год дважды в океан сбрасывали!
— И это при поддержке с воздуха, — авторитетно вмешалась Хикари. Ее отец от концерна «Мицубиси» курировал испытание новых реактивных штурмовиков на Тихоокеанском фронте. — Три самолета одной вспышкой накрыли. А еще недалеко от позиций даже Ангела видели…
— Хораки… — простонал Судзухара. — И ты туда же… Ну какие Ангелы?
— Так это, аэрофотосъемка… — смутилась девушка. — И засекречена…
— Мистика, — Судзухара был непреклонен, хотя Хикари отчаянно захлопала ресницами, моля о снисхождении. — Как есть. Существует только обезумевшая протоплазма, жуткий послед радиационного заражения, орды мерзких мутантов, бо? льших и меньших. Но чтобы кто-то из них эволюционировал до огромных существ с аномальными способностями…
— Ну, жрут и размножаются они и так аномально, — влез Кенске, воинственно сияя очками. — Но скажи мне, Тодзи, материалист ты несчастный, кого тогда вермахт крыл атомными бомбами на Ньюфаундленде в 1953-м? Ты фото того инцидента видел? Помнишь, сколько они зарядов положили, пока эта тварь испарилась?
— Айда, ты не морочь голову, — отмахнулся Судзухара. Взмах лапищи танкиста был очень убедительным аргументом. — Те фото засвечены так, что там можно хоть Аматерасу увидеть, хоть ожившую эту… Статую Независимости, или как ее там. Нет, я, конечно, о союзниках не хочу ничего плохого сказать…
Синдзи вздохнул. Едва появилась призрачная возможность узнать хоть что-то о начале боевого применения проекта, в котором он участвовал, как тут же все скатилось в привычную колею. Лейтенант Тодзи Судзухара против мифов и сенсаций. Чувствуя, как постукивает выпитое спиртное в висках, Икари подцепил, не рассматривая, первую попавшуюся бутылку и переместился на балкон. Он знал и о полевых испытаниях ЕВЫ, и о многих других вещах. Потому и ушел.
Ночной океанский бриз вполне себе неплохо прочищал легкие и мозги, но поскольку Синдзи успел намешать, то на быстрое оздоровление не рассчитывал. Он стоял и дышал, пытаясь отрешиться от всего, пытаясь выкинуть из головы все, вплоть до встревоживших слухов. Синдзи хотелось сполна насладиться своим прозрением, и если поначалу встреча «клуба лейтенантов» грозила стать просто головоломной (и то только на утро) попойкой, то теперь уже и она напоминала ему о работе. В бунгало кто-то поставил его новую пластинку, и на балкон поплыла сладкая, страстная музыка уничтоженной страны.
— Икари?
Синдзи обернулся. «Ибуки. Чего это она до сих пор не напилась? Хоть что-то веселое было бы…» Лейтенант топографической службы, фанатик введенной еще американцами моды на мужскую одежду для женщин, мастерски пела японские боевые марши, но только будучи сильно нетрезвой. Девушка подошла к перилам балкона, бросила короткий взгляд на ночной Хило и тот час же засмотрелась на лунную дорожку в водах океана.
— Майя… По прогнозам сияния не обещали. Что это ты сегодня?
— А?.. — Ибуки тряхнула своим очаровательным мальчишеским чубчиком, будто отгоняя какие-то назойливые мысли. — Что ты говоришь?
— Интересуюсь, что это ты сегодня такая грустная?
Ибуки выхватила у него бутылку и хлебнула прямо из горла. Синдзи уважительно хмыкнул. Майя в ответ издала горлом сложный звук, и он поспешил отобрать у нее выпивку, всматриваясь попутно в этикетку. Обнаружив, что это виски, Икари посмотрел на девушку с еще большим уважением.
— Син, ты знаешь, — хихикнула, отдышавшись, Майя, — что нас с тобой часто путают?
— Это такой комплимент моему стилю одежды, должно быть, — неуклюже пошутил Синдзи, но девушке этого хватило: она мило заулыбалась и вновь посмотрела на сияющий в лунном свете океан.
— Синдзи, — вновь позвала она, — а что у тебя с Рей?
«О, Мать, если уж и Ибуки…»
Майя засмущалась, но настойчивый взгляд говорил о том, что ответ ей очень важен. Икари вздохнул. В голове по-прежнему стоял сплошной гул, сознание приятно подплывало, и он и сам был не прочь вслух порефлексировать на предложенную тему:
— Что у нас с ней? У нас с ней есть молчание. На двоих. Когда ночью не спится после опытов, можно вытащить на балкон два кресла, наварить кофе и пойти будить соседа. И сосед проснется без заползаний под одеяло, воя и сдавленных зеваний. И пойдет сидеть с тобой. Пойдет просто посидеть на балкон и помолчать. Не спать, Майя, заметь, — помолчать… А еще у нее есть старый меч, какой-то прямо чуть не именной и вот однажды…
Синдзи вдруг заткнулся, почувствовав, как на него смотрят два огромнейших и абсолютно трезвых глаза. «Ох… Сейчас что-то будет…» Он разочарованно понял, что, наверное, так и не сможет никогда передать, что его связывает с Рей, с обжигающе холодной для всех Рей, поэтому нарочито развязным тоном закончил:
— …Ха-ха. Поверила? А вообще, у нас просто очень бурные отношения, по два раза в день.