Молодой мужчина надел белую рубашку, черные бриджи, камзол и кафтан такого же темного цвета, потом открыл окно мансарды и вылил грязную воду на улицу. Небо начинало светлеть, на его серо-розовом фоне проступали силуэты плотно стоящих друг к другу домов Сент-Джайлза. Он рассеянно глянул на них, потом плотно закрыл окно и, сев за узкий стол, зажег свечу. Весь следующий час Уинтер провел за работой. Он готовился к урокам на сегодня, а также писал письма. Среди его корреспондентов были ученые, философы и богословы, как из Англии, так и из других европейских стран. К одному из них Уинтер как раз и ездил в Оксфорд. Его старинный друг, известный ученый, был при смерти, и он не мог не заехать, чтобы проститься с ним.
Когда в небе разгорелась заря, Уинтер встал, потянулся и задул свечу. Взяв пустой кувшин, он вышел в коридор, закрыл дверь на ключ и на мгновение задержался у спальни сестры. Там было тихо – значит, Сайленс еще спала. Уинтер подумал, не разбудить ли ее, но решил этого не делать. Пусть отдохнет подольше.
Уинтер стал спускаться вниз. И на одном из поворотов лестницы чуть не сбил с ног мальчика, который прятался в тени. Мужчина тут же схватил его за воротник. Еще будучи молодым учителем, Уинтер понял, что озорников надо сначала поймать, а уж потом задавать вопросы.
– Джозеф Тинбокс, почему ты не завтракаешь с остальными ребятами?
Мальчик поднял на него лицо, щедро посыпанное веснушками, и, выкатив глаза, ответил:
– Я как раз шел вниз, мистер Мейкпис.
– Правда? – с сомнением в голосе произнес Уинтер. Он поставил кувшин и с молниеносной быстротой выхватил предмет, который Джозеф пытался спрятать за спиной. – А что ты собирался сделать с этой веревкой?
Джозеф посмотрел на длинный и тонкий лоскут кожи, болтавшийся перед его глазами, и очень правдоподобно изобразил невинный взгляд.
– Я нашел ее на лестнице, честное слово!
Уинтер очень внимательно посмотрел на Джозефа, и тот в итоге опустил голову.
– Джозеф, – спокойно сказал Уинтер, – ты же знаешь, я не люблю, когда мне врут. Честное слово человека – это дар, который всегда живет в душе и украшает лучше любой дорогой одежды. Только последние глупцы не берегут его. А теперь скажи: это твоя веревка?
Мальчик сглотнул и ответил:
– Да, сэр.
– Мне не понравилось, что ты солгал мне. Но ты нашел в себе силы сказать правду, и этому я очень рад. В наказание ты сегодня почистишь печь на кухне и натрешь до блеска решетку.
– Но… – начал Джозеф, однако, увидев выражение лица Уинтера, одумался и сказал: – Да, сэр.
– Хорошо. – Уинтер отпустил его, положил в карман кожаный шнур, потом взял кувшин и пошел вниз, ведя перед собой мальчика.
Они шли молча, но на последней ступеньке Джозеф вдруг обернулся к нему и сказал:
– Сэр, я…
– Да, Джозеф? – ободрил Уинтер мальчика, стоявшего, переминаясь с ноги на ногу.
– Простите меня.
– Мы все делаем ошибки, – ласково сказал Уинтер. – И только по тому, как ведет себя человек после этого, можно сказать, хороший он или плохой. Я на тебя не сержусь.
Джозеф внимательно выслушал учителя, нахмурив лоб. Когда до него дошел смысл слов, он просиял, сказал Уинтеру «спасибо» и вошел в кухню с обычным для него жизнерадостным видом.
Уинтер последовал за ним. Он улыбался, хоть и знал, что подобный разговор с Джозефом далеко не первый и уж, конечно, не последний. Главное, что душа у этого мальчика очень добрая.
В огромной светлой кухне было шумно от гомона детей. В центре комнаты, битком набитой детьми, стояло два длинных стола – отдельно для девочек и мальчиков. Джозеф пошел к своим друзьям и уселся на лавку.
– Доброе утро, мистер Мейкпис, – поздоровалась одна из служанок дома по имени Эллис, пробегая мимо него.
– И тебе доброе утро, – сказал Уинтер, протягивая ей кувшин.
– О, спасибо, сэр, теперь мне не придется подниматься за ним под самую крышу. – Улыбка осветила лицо Эллис, измученное заботами, но тут же исчезла – женщина бросилась вытирать пролитое детьми молоко.
– Дети! – Нелл Джоунз, экономка приюта, говорила громко, стараясь перекричать шумную толпу. – Поздоровайтесь с мистером Мейкписом.
– Доброе утро, мистер Мейкпис! – раздался нестройный хор детских голосов.
– Доброе утро, ребята, – ответил Уинтер и сел на лавку.
Нелл тут же подала ему тарелку с кашей и чай.
– Спасибо, – пробормотал он и отхлебнул до невозможности горячий напиток. Напротив себя Уинтер увидел маленького темноволосого мальчика, сонно клевавшего носом. – Ты хорошо спал, Генри?
Все мальчики в приюте получали имя Джозеф, а девочки – Мэри. Все, кроме Генри. Он попал в сиротский дом не младенцем, как остальные дети, а в возрасте четырех лет. Мальчик уже умел говорить и стал настойчиво требовать, чтобы его называли прежним именем. Конечно, такому большому ребенку пошли навстречу.
Услышав, что к нему обращаются, Генри тут же поднял голову и ответил:
– Да.
Мальчик постарше, сидевший рядом, пихнул его локтем. Генри злобно уставился на соседа.
– Сэр, – прошептал мальчик.
– Ох, точно! – воскликнул Генри и поправился: – Да, сэр, ночь прошла хорошо. Только вот я видел плохой сон.
Уинтер хорошо знал, что на эту тему можно проговорить весь завтрак, потому не стал расспрашивать мальчика. Однако Генри стряхнул остатки сна и начал говорить сам:
– Там были лягушки. Большие, как коровы.
Он развел руки в стороны, пытаясь показать размеры воображаемых лягушек, и чуть не смахнул со стола тарелку каши. Уинтер тут же подхватил ее – ведь по этой части у него было много практики.
Сосед Генри сказал ему с презрением в голосе:
– Лягушки такими большими не бывают. Об этом знают все.
Уинтер обратился к старшему мальчику:
– Джозеф Смит, я думаю, тебе стоило бы поведать Генри о своих мыслях насчет размеров лягушек более вежливым тоном.
Мгновение оба мальчика молчали, переваривая услышанное. Так что у Уинтера появилась возможность съесть пару ложек каши в относительно мирной обстановке.
Потом Джозеф Смит сказал:
– Я не верю, что бывают лягушки размером с корову.
– Бывают, но только в моих снах, – ответил Генри.
На этом спор закончился.
Вдруг со стороны стола для девочек донесся визг. Уинтер глянул туда и увидел, что Сайленс так и не спустилась к завтраку. Он посмотрел в сторону Нелл Джоунз и кивком головы показал ей подойти к нему.
– Я думаю, пришла пора разбудить сестру, – сказал экономке Уинтер.
Нелл отвела глаза в сторону, а потом и вовсе опустила голову.
– Ну… сэр, что касается этого, то… – Она смешалась и замолчала. Уинтеру стало не по себе.
– Продолжай, – сказал мужчина, видя, что Нелл никак не может подобрать слова.
– В общем, ее тут нет, – наконец выпалила девушка.
– Что? – не веря своим ушам, переспросил Уинтер.
– Миссис Холлинбрук ушла из дома позавчера. – Нелл говорила быстро, стараясь скорее покончить с неприятным делом. – К Мэри Дарлинг.
Дети притихли. Они, как маленькие зверьки, инстинктивно чувствовали, когда наступал переломный момент.
– Где моя сестра? – пугающе спокойным голосом спросил Уинтер.
Нелл набрала побольше воздуха и ответила:
– Она ушла в дом к Мику О’Коннору.
Сайленс как раз заканчивала кормить Мэри Дарлинг утренней кашей, как вдруг услышала приглушенные крики мужчин. Финелла посмотрела на нее. Сайленс замерла с ложкой в руках, протянутой в сторону малышки. Та уже наелась и, конечно, не обращала на ложку никакого внимания. Ей было гораздо интереснее копаться пальчиками в тарелке с остатками каши.
Сайленс легонько постучала ее по плечу и сказала:
– Мэри, надо доесть.
Крики усилились. Один из голосов показался ей знакомым.
Сайленс вздрогнула от страха. Она бросила ложку и побежала к двери.
– Мэм, вы не можете… – закричала позади нее Финелла.
Но Сайленс уже была в коридоре. Увидев перед собой хмурого Берта, она спросила:
– Кто там внизу?
Охранник открыл рот, но Сайленс не стала ждать ответа и побежала со всех ног по коридору.
– Эй! – возмущенно крикнул Берт.
Сайленс неслась по лестнице, как ветер. Внизу было тихо, и это пугало ее больше всего. Что они могли с ним сделать?
Оказавшись внизу, Сайленс помчалась по нижнему холлу, распахнула двери… и врезалась в широкую мужскую спину, загородившую ей проход.
– Черт! – выругалась она, пытаясь пробраться мимо Мика О’Коннора. За его плечами Сайленс увидела Уинтера, который неподвижно стоял в толпе пиратов. Но тут Мик крепко схватил ее за талию и поставил перед собой, прижимая к груди.
Сайленс никогда не была так близко от Мика. У нее закружилась голова – от ощущения его теплых рук, от звука бьющегося сердца, от необычного запаха ладана и лимона, который исходил от пирата. Она не видела Мика с того вечера, как отказалась ужинать в общей столовой. И за это время забыла, как сильно на нее действовала близость пирата.
Увидев ее, Уинтер нахмурился. А потом сказал пирату:
– Отпусти мою сестру.
– Я с превеликой радостью послушался бы вашего приказа, мистер Мейкпис, – донесся сверху голос Мика, который она не только услышала, но и ощутила спиной. – Но мне кажется, будет неразумно так поступить, не узнав сначала мнения дамы на сей счет.
Уинтер перевел на нее взгляд.
– Сайленс? – спросил брат.
Она перевела дух. Уинтер был злой как собака. Он стоял, сжав руки в кулаки, одетый в свой обычный костюм. На голове у него была круглая черная шляпа, темно-русые волосы он, как и все ее братья, никогда не завивал, а собирал сзади в хвост. Вооруженные до зубов пираты на его фоне выглядели по-настоящему опасными. И все-таки Уинтер каким-то образом смог войти в охраняемый дом и даже добраться до главного зала.
Наверное, пиратов поразила его спокойная, уверенная манера поведения.
Юная женщина повернулась лицом к Мику. Он был так близко, что Сайленс могла разглядеть каждую длинную черную ресницу, обрамлявшую его карие глаза, каждую тонкую морщинку, что пряталась в их уголках.