— Дома, у меня квартира в Ердет, на Фурусундсгатан, восемнадцать.
Веспер Юнсон заскрипел пером и задал следующий вопрос:
— Весь вечер?
Она кивнула.
— Я лежала в постели. У меня болела голова.
Он поднял брови, взгляд вопросительно метнулся ко мне и тотчас вернулся к Хелен Леслер.
— Вы признались фотографу Фрибергу, что виновны в смерти вашего свекра. Он скончался вчера около десяти часов вечера.
Зеленые глаза потупились.
— Я могла этому помешать, — выдавила она. — Я понимала, что он… — Она умолкла и закрыла лицо руками.
— Рассказывайте, — попросил Веспер Юнсон. — Все, с самого начала.
Она вздохнула, подняла голову, отвела назад рыжие локоны.
— С самого начала? С того времени, как я познакомилась с мужем?
— Да, пожалуйста.
— Мы познакомились немногим больше двух лет назад, — нерешительно начала она. — Он тогда был летчиком и совершил вынужденную посадку вблизи нашего дома. У моих родителей усадьба в Уппланде, недалеко от Экольсунда. Вскоре на Иванов день мы поженились. Правда, дальше все пошло как-то не так, и счастливым наш брак не назовешь. Муж оказался не создан для семейной жизни, да и я, наверное, тоже. Я довольно скоро поняла, что наш брак — ошибка, и мы решили разойтись.
— Ваш муж не возражал против этого шага, считал его правильным? — спросил начальник уголовной полиции.
Она пожала плечами.
— По-моему, он вообще не думал, что женат. Во всяком случае, жил он именно так.
— Значит, на разводе настаивали вы?
Она кивнула и пояснила:
— Я вообще иначе представляла брак. Но муж не возражал. Для него это было вроде приглашения на обед, которое можно принять или отклонить. Он не видел разницы, ему было все равно.
Веспер Юнсон задумчиво прикусил верхнюю губу.
— Ну, а ваши собственные чувства к мужу?
— Их давно уже нет, и тут ничего не поделаешь. Он, конечно, по натуре не злой, может, даже добрый и милый, но для меня он стал чужим.
Я вздрогнул. «Он не злой», — сказала Хелен. Разве ей не известно, что Гилберт Леслер тоже мертв? Или это чистое притворство? Я украдкой покосился на Веспера Юнсона. Он сидел с непроницаемым видом и чертил в блокноте какие-то загогулины.
— Итак, вчера вы собирались к адвокату, чтобы подписать документы на развод? — наконец спросил он.
— Он ждал меня к трем, но из-за мигрени я осталась дома.
— Вы предупредили адвоката по телефону, что не приедете?
— Нет, мне еще не поставили телефон. Я переехала всего несколько недель назад.
— Кто ваш адвокат? — поинтересовался комиссар.
— Мой адвокат? Шиль. У него контора на Дроттнинггатан, тридцать восемь.
Веспер Юнсон записал.
— Ваш муж тоже собирался к адвокату?
Хелен Леслер покачала головой.
— Подписать достаточно кому-то одному.
— Совершенно верно, — кивнул усач, быстро полистал блокнот и продолжил: — А что было дальше?
— Дальше… ко мне зашел Гилберт, — тихо сказала она. — В самом начале седьмого. Требовал денег. Сказал, что до вторника нужно достать десять тысяч. Очередной долг чести. Я сказала, что у меня денег нет, и это была чистая правда. Он рассвирепел, между прочим, он был не вполне трезв. Требовал мои драгоценности: он, дескать, их заложит. Что бы отвязаться, я сказала: иди к своему отцу и проси у него. Он язвительно расхохотался и сказал, что меня, в самом деле, на мякине не проведешь, и что я не хуже его знаю, что директор Леслер в Лапландии, катается на лыжах. — Она устало потерла рукой лоб. — И тут я сплоховала.
— Вы сказали ему, что ваш свекор дневным норрландским поездом вернулся в город? — предположил Юнсон.
— Да, — пробормотала она.
— Откуда вы это знали? Даже здешняя прислуга понятия не имела, что он приедет.
Она помедлила.
— Директор Леслер написал мне. Я получила письмо вчера после обеда.
Комиссар кивнул, и она продолжала:
— Словом, я нечаянно проговорилась, что свекор вернулся, а, заметив, как Гилберт ухватился за эту идею, попробовала внушить ему, что соврала. Но вышло все наоборот. Муж сразу заторопился «доить старика», а когда я попыталась уверить его, что денег ему не дадут, буркнул, что можно и поднажать и способ для этого найдется. И ушел.
— Вы побежали за ним?
— Нет, в пижаме не побежишь. Да, честно говоря, я была очень рада, что он убрался. И только через некоторое время начала тревожиться, как бы он не устроил какую-нибудь глупость. Ведь он, похоже, действительно угодил в переплет, раньше я никогда не видела его в таком отчаянии.
— Ваш свекор… за него вы совсем не тревожились? — спросил Веспер Юнсон.
— Как раз за него-то и тревожилась, — вздохнула она. — Я всегда относилась к свекру с симпатией, хотя друзьями мы не стали. Он был человек довольно замкнутый и мало кого подпускал к себе. По-моему, последние годы он жил одиноко.
— Его жена умерла несколько лет назад?
— Восемь, кажется. Говорят, он был к ней очень привязан.
— Вы не собирались предупредить его вчера вечером?
— Собиралась.
— Но не сделали этого?
— Я чувствовала себя ужасно, у меня кружилась голова. Но главное не это. Свекор не любил, когда попусту поднимают шум. Он ненавидел сплетни и болтовню. В конце-то концов, я могла и сгустить краски, а на деле все было отнюдь не так опасно. Вот и получится, что я попусту подниму панику.
— Значит, вы остались дома?
Она понурила голову.
— А сегодня утром почему пришли?
— Мне приснился жуткий сон. Как будто муж и свекор подрались. Посреди этого кошмара я проснулась и не могла больше оставаться в постели. Оделась, на велосипед — и сюда. А когда увидела машины у парадной, поняла, что сон оказался вещим. Со мной такое и раньше бывало.
Ее взгляд был устремлен на залитые солнцем цветы в окне. Интересно, подумал я, сознает ли она, что перед нею. Казалось, она впала в прострацию.
— В каком-то смысле облегчение — узнать, что ваш супруг не слишком много для вас значил, — осторожно заметил комиссар. — Его тоже нет в живых.
— Он покончил с собой?
Вопрос был задан странно-безучастным тоном. Веспер Юнсон помедлил.
— Судя по всему, директор Леслер застрелил сына. А потом покончил с собой.
Хелен Леслер закрыла глаза и окаменела. А потом прошептала:
— О, Господи…
Она хотела встать, но пошатнулась и едва не упала. Мы уложили ее на тахту. Комиссар пощупал ее лоб.
— Пожалуй, нужно позвать врача.
Но звать не пришлось — он как раз вошел в библиотеку. Веспер Юнсон объяснил, что случилось, и медик привычно взял девушку за руку.
На письменном столе зазвонил телефон. Комиссар снял трубку.
— Хорошо, — сказал он немного погодя. — Хорошо. Очень, хорошо… Нет, я приеду сам.
Он положил трубку и вернулся к тахте.
— Ну, как она?
— С лекарствами перестаралась, — сказал медик. — Но это не опасно. Ей надо выспаться, и все.
— Бедная девочка, — пробормотал Веспер Юнсон и накрыл ее клетчатым пледом.
Мы оставили спящую и перешли в столовую.
— А что с покойником?
Медик надел пальто.
— Пуля прошла прямо под сердцем, — сказал он. — Причина смерти — внутреннее кровотечение.
— Он умер мгновенно?
— Скорее всего. Грудная клетка, похоже, наполнилась кровью довольно быстро.
Веспер Юнсон кивнул.
— Давно наступила смерть?
— Вчера вечером, примерно между восемью и девятью.
Точнее сказать трудно, много времени прошло, труп уже остыл и окоченел.
— Понимаю, — кивнул комиссар.
Судебный медик, робко выразив надежду, что в ближайшие два часа новых трупов не обнаружат, исчез в холле.
Усатый коротышка неожиданно бросил меня одного и устремился к лестнице на верхний этаж. Из буфетной вышли двое полицейских, тщательно осмотрели все углы и через некоторое время проследовали в библиотеку.
Только я успел устроиться на стуле с золотистой кожаной обивкой, как Веспер Юнсон кубарем скатился по ступенькам.
— Не желаете совершить небольшую прогулку?
— С удовольствием.
На пороге библиотеки снова появились полицейские.
— Ну? — спросил шеф.
— Все обыскали, — ответил один из них, солидный, седой. — Нет его здесь.
— Нет… — задумчиво протянул Веспер Юнсон и расправил усы. — Нет… Ну что ж, принимайте команду, сержант. Я на часок отлучусь.
В лифте я спросил, не пистолет ли искали полицейские. Веспер Юнсон кивнул и вздохнул.
— Как сквозь землю провалился. Всю квартиру обшарили, и без толку.
— А в машине или в карманах у директора Леслера его не было? — полюбопытствовал я.
— Нет.
Сначала мы ехали той же дорогой, какой добирались сюда, но на Седермальмсторг водитель свернул на Хурнсгатан. Движение стало гораздо оживленнее, и, к своему удивлению, я увидел, что на часах уже почти половина восьмого.
Веспер Юнсон, погрузившийся в глубокие раздумья, вдруг очнулся.
— Ну что вы там подметили острым глазом, к каким пришли гениальным выводам?
— Я думал, ваш опытный взгляд полицейского ничего не упустил.
Он засмеялся.
— Даже у полицейского глаз обычный, человеческий. А вообще-то я серьезно: что-нибудь особенное привлекло внимание?
— Ну, если уж на то пошло… пожалуй, бритва в ванной на полу.
— Спору нет, класть на пол полуоткрытые бритвы, по меньшей мере, легкомысленно, — согласился Веспер Юнсон.
— А-а, вы тоже ее заметили, — сказал я, пытаясь скрыть свое разочарование.
Он кивнул.
— Больше ничего?
Я вспомнил про энциклопедию на столике в библиотеке и рассказал о ней.
— Любопытно! Очень любопытно! — воскликнул он, достал блокнот и записал: «Шведская энциклопедия… Ручное огнестрельное оружие».
— Все-таки странная история, — заметил он, когда мы подъезжали к набережной Седер-Меларстранд. — Очень странная. Погодите, сейчас… — Он заглянул в блокнот и быстро отлистал несколько страниц. — В начале месяца Свен Леслер едет отдыхать в горы, в Лапландию. Едет максимум на пятнадцать дней, так как восемнадцатого ему предстоит уладить кой-какие важные дела. А что происходит? Вопреки договоренности, он в город не возвращается. В горном приюте его нет, уехал, никто не знает, где он, — ни слуги, ни