Немцы из слободы друг за другом навещали Штрассе и, слушая русского мальчика, задумчиво качали головами.
- Беда вам с ним будет, герр Штрассе! - говорил ему толстый булочник.
- О! Большой беда наживете с ним, - говорил сосед литейщик.
- О, mein Gott! Если узнают только! - восклицали другие немцы, а пожилые немки таинственно отзывали Каролину и шептали ей:
- С этим мальчиком твой брат и себя погубит, и тебя, и всех нас! Он не простой мальчик. Его наверное ищут...
- О! Он расскажет, было ли ему у нас худо... - беспечно отвечала Каролина. - Миша, тебе худо у нас?
Миша поспешно обнимал ее и говорил:
- Нет! Я, правда, к мамке хочу и бегать негде, но я люблю тебя!
Каролина смеялась.
- А вы хотите, чтобы мы с Эдди его прогнали! - Куда? На улицу, чтобы его снова украли?
Соседи только вздыхали и не решались спорить с глупыми Штрассе.
- И потом, разве есть у нас на него право?
Его нам один капитан поручил... капитан Эхе! При этом имени Каролина всегда краснела, а Штрассе решительно говорил.
- Нет! Мы ничего не боимся. Мы худого не делаем. Не бойся, Миша, говорил он мальчику, - я скоро буду одеваться и пойду в город, буду искать и найду! Не бойся.
- Теперь я ничего не боюсь! - бойко отвечал Миша, чувствуя, что здесь его, действительно, никто не обидит.
Но бедному Штрассе и не снилась та беда, которая нависла над его головой.
12
Только в то время, полное суеверия и невежества, мог произойти подобный случай, и он был бы похож на анекдот, если бы тот же Олеарий не засвидетельствовал его в своих записках.
После разграбления рапаты Федьки Беспалого, ошалевшие пьяницы гуляли еще с добрую неделю, все увеличивая тот угар, который закружил их беспутные головы.
Выгнанный приказный, Онуфрий Буковинов, облыжно для почета и наглости именовавший себя дьяком, пристал к двум посадским и с ними крутился по Москве, напиваясь, сквернословя, играя в зерн и голосом великим распевая срамные песни, за что посадские поили его зело.
Дню по шестому, уже под вечер, бродя из одной тайной корчмы в другую, шли они, сцепясь руками, вдоль Москвы реки, и дьяк говорил им коснеющим языком:
- Согрешихом окаянный! Согрешихом! Несть мне спасения, упился убо, яко свинья непотребная. Да!
- Ишь, разобрало! - засмеялся один из посадских. - Пил-пил, а теперь на-ко!
Тут они завернули в Немецкую слободу.
И вдруг дьяк потянул к себе посадских, задрожал как осиновый лист и совсем трезвым голосом зашептал, щелкая зубами от страха.
- Гляньте, милостивцы, к немчину в оконце! С нами крестная сила!
Посадские глянули, и хмель разом выскочил из их головы.
- Наше место свято! - залепетали они, осторожно приближаясь к окошку.
А там, не подозревая никакой опасности, немец Эдуард Штрассе играл на скрипке, отдыхая после дневной работы.
- Вишь, мертвец-то! - шептал дьяк, тресясь от страха и выглядывая из-за плеч посадских.
- С нами крестная сила! - отвечали крестясь бледные посадские.
А А скелет от ветра, что дул в щели домика и дверь, тихо шевелил своими длинными руками, нагоревшая светильная мигала, и от ее колеблющегося света голова скелета, казалось, тоже покачивалась в такт музыки.
- Наше место свято! - не своим голосом завопил дьяк и бросился бежать, а за ним, едва переводя дух, пустились посадские.
Как безумные они ворвались в рапату Ермила и, обессиленные бегом и страхом, попадали на лавки. Их окружили пьяные гости и с любопытством смотрели на них. Вероятно, случилось с ними что-либо, особенное! Лица их были бледны как холст, глаза глядели с безумным ужасом.
- С нами крестная сила! - бормотал дьяк.
- Наше место свято! - говорил невнятно один посадский, а другой крестился и твердил:
- Да воскреснет Бог...
- Не иначе, как воры напали, - сказал один из гостей, - может, убийство где видели...
Хозяин рапаты, Ермил, не выдержал и в нетерпении встряхнул дьяка за шиворот.
- Эй! Божий человек! Кто это у вас, у соколов, ум отнял? Что с вами?
- С нами крестная сила! - оправляясь произнес дьяк и, обводя всех мутным взглядом, сказал: - Чорта видели!
Все в испуге шарахнулись в сторону.
- Где? Когда? Что мелешь? - заговорили кругом через минуту.
Дьяк уже оправился и приготовился к рассказу.
Горло бы промочить, сказал он, смотря на Ермила.
- Пей! - ответил тот, выставив ему целую кружку водки.
Дьяк отпил с добрую половину, крякнул и начал рассказывать:
- Идем мы, и вдруг этого немчина оконце! Мы и заглянь! А там - с нами сила Господня! - немчин-то на лютне играет таково жалостливо, а мертвец стоит перед ним головой помахивает, в ладоши плескает и ногами шевелит, а потом как захохочет и огонь погас!
- С нами крестная сила! - крестились пьяницы.
Дьяк сразу почуял, что от своего рассказа он не мало выгоды иметь может, и пошел с ним их кабака в кабак. И действительно, никто не жалел для него водки и всякий торопился угостить его, лишь бы послушать рассказ про немчина-кудесника.
На другой день дьяк разузнал, как зовут этого немца, и уже не скупился на подробности. Теперь уже не один скелет плясал под музыку немца, а целая толпа мертвецов выплясывала срамные пляски.
Нелепый слух пошел по Москве: из кабака на улицу, по торговым рядам, из рядов в дома и хоромы, в терема и палаты и дошел до самого царя.
Тот обмер от страха и тотчас призвал к себе боярина Нашокина, который сидел в разбойном приказе:
- Возьми мне этого немчина, приказал он, - и узнай доподлинно, как он с черной силой знается. Узнав - донеси.
Боярин земно поклонился царю и тотчас отрядил стрельцов с приставом к главе, чтобы они схватили и привели к нему немчина, Эдуарда Штрассе.
Эдуард Штрассе сидел в своей комнате и старательно приготовлял мазь из трав, Каролина, весело напевая, хлопотала на кухне, а Миша сидя на полу, стругал дощечку, как вдруг на улице раздались громкие крики, послышался шум, какое-то сметенье, и толпа людей остановилась у домика Штрассе.
- Сюда! - послышались голоса. - Ну, с молитвою Божией! Ребята, не робей! С нами Бог!
В комнату вбежала побледневшая Каролина, Штрассе вскочил на ноги.
- Стрельцы к нам! - закричала Каролина.
- Спрячь покуда Мишу! - приказал Штрассе, стараясь казаться спокойным.
- Миша, бежим!
Каролина схватила Мишу за руку, и в ту же минуту с грохотом распахнулись двери. В дверях нерешительно остановился толстый пристав, за ним виднелись стрельцы.
- Ты есть колдун и ворожей, немчин Штрассе? - спросил, дрожа от волнения, пристав.
- Я, - ответил Штрассе, - только я цирюльник, а не колдун.
- Молчи! - закричал расхрабрившись пристав, - тебя велено взять и в при...
Пристав не окончил фразы и попятился назад бормоча:
- С нами крестная сила!
Взгляд его упал на скелет, которого он не заметил ранее, и ему показалось, что скелет смеется.
- Убери эту нечисть! - закричал он, - мигом убери!
- Это скелет! - ответил Штрассе, - он мертвый, одни кости.
Он подошел и поднял костяную руку скелета.
- Убери! - завопил в страхе пристав. Штрассе засмеялся и закрыл скелет занавеской.
Пристав тяжело перевел дух.
- По цареву приказу, берите его! - приказал он стрельцам, отодвигаясь в сторону.
Стрельцы дружно бросились на Штрассе.
- За что? Что я делал? - закричал бедный немец.
- Ужо в приказе узнаешь! - отвечали стрельцы, быстро скручивая ему руки.
- За колдовство! - сказал пристав.
- Я? Колдун?!
- Иди, иди! - и стрельцы поволокли его на двор.
В эту минуту выбежала Каролина и бросилась к своему брату.
- Брат мой! Эди! - закричала она, - за что они тебя взяли? Куда?
- Отойди! - грубо сказал стрелец, толкая ее в грудь.
Она пошатнулась.
- Куда вы его ведете?
- В приказ! - ответил по-немецки ей Штрассе. - Меня обвиняют в колдовстве.
- Это безумие!
- Прочь! - закричал в ярости стрелец, которого она ухватила за рукав, и ударил ее. Она упала без чувств.
Стрельцы окружили Штрассе и повели его с собой.
Все население слободы наполнило дом бедного Штрассе, сожалея о нем и Каролине.
Ее привели в чувство и окружили заботливой внимательностью.
- А ты не можешь оставаться тут, - сказали ей соседи, - мы тебя спрячем.
- А Миша?
- И его! Где он?
Миша дрожал от страха и с плачем прижался к Каролине. Она обняла его и зарыдала.
- Миша! Милый мальчик! Нашего Эди взяли в приказ! - произнесла она сквозь слезы, - мучить будут.
Миша вдруг словно понял ее горе.
- Найди моего батьку, - сказал он твердо, - и он его вызволит!
Немцы с умилением улыбнулись.
- О! - сказал булочник, - надо немного поискать его фатер!...
13
В смутное время, когда русские бились с ворами, поляками, казаками, у князя Теряева-Распояхина был закадычный друг и крестовый брат, боярин Терехов-Багрев. Вместе они сломали все походы, бились с ним рядом плечо о плечо и не раз спасали друг друга от смертельной опасности.
Дружба спаяла их, как два звена одной цепи, и чтобы закрепить ее и на будущее время, они торжественно поклялись породнить детей своих.
Так и случилось. У князя был сын Миша, у боярина родилась дочка, и, когда им исполнилось по четыре гола, родители обручили их, согласно обычаям того времени.
И теперь князь не мог не отписать Багреву о том несчастии, которое постигло его.
Боярин жил в Рязани, и туда поскакал посланный от князя гонец с печальной вестью.
Совершенно противоположный по характеру князю, боярин Терехов-Багрев, едва окончилась война, взял свою молодую жену, уехал в Рязань, отстроился и вдали от мирских дел и почестей зажил тихой жизнью степенного семьянина, издали следя за успехами князя и радуясь за него.
Дом он устроил на славу, окружил себя многочисленною дворней и совсем устранился от всякого дела.