Музыкант закутался в плащ, укрывая лютню. Перья на его шляпе промокли и свисали жалким грузом. Впереди замаячил дым. Он поднимался над крышами небольших домов, словно слепленных друг с другом. Так замерзшие путники ютятся у жаркого костра.
– Деревня, – обрадовался трубадур, выжимая шляпу. Он показал небу кулак и глупо рассмеялся.
Мы въехали во двор. Вблизи деревня не казалась такой приветливой. Было здесь что-то мрачное. Небо не на шутку разбушевалось. Вдалеке, среди болот, я увидел дерево, гнилое и мертвое, в которое ударила молния, расщепив надвое.
– Допелся? – буркнул я музыканту.
– Я не суеверный, – заметил он.
– А у меня нежные уши, – встрял Роуз.
Княжеское знамя возвышалось над экипажами, жители деревни должны были увидеть его издалека. Рассерженная сова с кошачьим телом грозно осматривала свои владения. Были ли это владения князя, не знаю, но княжеские амбиции велики.
Никто не спешил нас встречать. Гилмор, выглядывающий из окна, задумчиво постукивал пальцами по двери экипажа. Равен, слишком похожий на убийцу, затаился у одного из домов. Дверь распахнулась, и худощавый, немного сгорбленный человек нерешительно показался из лачуги.
– Добрые люди, – начал он, – какая честь! – Он попытался говорить как можно торжественнее. – Мы люди бедные, но радушные. Чем богаты, тем и рады. Добра у нас мало, но гостей всегда привечаем.
Он, казалось, не обращал внимания на дождь, простая одежда промокла, а по спутанной бороде скатывались капли.
– Я человек не добрый, – перебил его Роуз. – Просто впусти нас в дом. У вас княжеские гости. – Он указал на знамя.
– Видим, видим, – заулыбался местный. У него не хватало нескольких зубов. – Проходите скорей, боги снова чем-то разгневаны.
– Твоими песнями, – прошептал я барду. Тот хмыкнул.
– Ты тут староста? Прикажи позаботиться о лошадях, экипажи останутся у конюшен.
– Нет у нас старосты, – рассмеялся деревенский. – Мы все тут живем в согласии.
– Хорошо, – закатил глаза Роуз. – Тогда попроси кого-то выполнить мою просьбу. И отведи нас, наконец, в дом.
– Да-да, конечно, идемте. – Старик заторопился к дому, бросив взгляд на Равена, облокотившегося о стену.
Гилмор вышел из экипажа, наступил в грязь и брезгливо поморщился.
– Господин советник, прошу вас, – учтиво поклонился легат, указывая в сторону лачуги.
Старик проигнорировал легата, и, придерживая полы камзола, зашагал к дому. Усталая стража осталась с экипажами. Соскочив прямиком в лужу, бард заторопился вслед за советником.
– До крепости доберемся через год, – буркнул легат, толкнув меня плечом.
Я посмотрел на небо, оно стало совсем черным, как камзол Гилмора. Только вместо золота – редкие прожилки молний.
– После тебя, – указал на дверь убийца.
Его трубка затухла, но он, казалось, этого не замечал. Я устал мокнуть под дождем и направился вслед за остальными.
Лачуга оказалась просторнее, чем я думал. Гилмор уже занял место за большим столом и что-то обсуждал со своими людьми. Жаркое расположилось в центре. Старуха, вероятно жена хозяина, хлопотала, расставляя деревянную посуду. Тут же стояло несколько сосудов. Идрик поглядывал на кувшины, вертя в руках пустую кружку. Роуз не стал усаживаться за стол и остался стоять в стороне. От поданной кружки отказался. Я встал рядом с ним, подумав, что рядом со знатной особой буду чувствовать себя неловко. Гилмор попросил кувшин, хозяйка наполнила кружки. Советник с сомнением посмотрел на простую деревянную кружку, но сделал несколько глотков. Его люди, напоминавшие ученых, последовали его примеру.
Стоять рядом с легатом мне тоже не слишком хотелось, и я отошел в другой угол. Рука по привычке потянулась к предложенной кружке, но я отчего-то решил, что лучше откажусь. Пить мне, на удивление, не хотелось. В последнее время я совсем не думал о выпивке. Я поймал насмешливый взгляд Роуза. Тот тихо похлопал, не сдерживая ухмылки. В растерянности я остался стоять с пустой кружкой в руках.
– Мы люди небогатые, но гостям всегда рады, – снова начал деревенский. – Кушайте, все для вас, знатные гости, добрые гости.
Болтливость хозяина начинала меня раздражать.
– За гостеприимных хозяев, – поднял кружку Гилмор.
Ученые все как один тоже подняли кружки. Местный покраснел и что-то прошептал жене.
– Мне напомнить мою просьбу? – произнес Роуз.
Самоуверенное лицо легата напугало деревенского, и он, засуетившись, выбежал во двор.
– Ленивые, только пить и горазды. – Роуз посмотрел вслед деревенскому, затем скосился на советника.
Идрик принялся за игру. Высушив у огня лютню и согревшись, он отпил из кружки и запел:
– Тихая деревня, тихий добрый люд, посижу я тихо, может, не прибьют.
– Проклятье! – разозлился Роуз. – Я не выдержу этого трубадура. Лучше мокнуть под дождем, чем слушать его, – пробормотал он, выходя во двор.
– Ну, дорогие гости, – заметила старуха, – вечереет. Муж велел дать вам кров, чтобы вы хорошенько выспались.
Она заулыбалась, зубов ей тоже недоставало.
– Да, пожалуй, я устал, господа, смертельно устал, – протянул Гилмор, зевая.
– Я бы еще выпил, но, боюсь, бежать потом далеко, – произнес трубадур.
– Позвольте показать ваши спальни, – продолжила старуха. – Мы люди скромные, княжеского гостеприимства оказать не можем, но постараемся, чтобы вам было удобно. Муж велел мне… – Старуха замолчала на полуслове, глядя на дверь. – А вот и он сам.
Деревенский вернулся, с ним были еще люди из местных. Выглядели они пугающе. Один – с хитрыми бегающими глазами – держал в руке факел, другой руки не было вовсе, на повязке запеклась кровь. На нем был дурацкий колпак. Выглядел тип плутовато, за поясом я заметил нож, убранный в плохо смастеренные ножны. Второму, чтобы миновать дверь, пришлось пригнуться. Был он больше Роуза в несколько раз, за спиной – корзина, сплетенные ветки прогнили. Он заметно косолапил, прихрамывая на одну ногу, а скуластое лицо не выражало ничего.
– Лошади в конюшнях, экипажи поблизости, – весело заявил деревенский.
– Пора отходить ко сну, – еще раз зевнул советник.
– Позвольте провести вас к трактиру. Мы его не используем, но вам там будет удобно. Вон тот большой дом, – указал хозяин. – Хмырь, проведи гостей, – обратился он к однорукому. – А ты со мной, – сказал громадине.
Однорукий кивнул, и я направился за ним. Уже стемнело, в большинстве домов горел свет. Я принялся считать зажженные окна в каждом. Не успел я опомниться, как мы оказались у трактира. Высокий дом с двумя этажами – обычный трактир. Окна наверху были заколочены. Над дверью я заметил странный рисунок, изображавший фигуру человека, но в этом я уверен не был. Он был в черном балахоне, лица не видно, острые резцы или кинжалы торчали по краям капюшона. Из плеч вырастали рога или сухие ветки, рукава покрыты шипами, в костлявых руках он держал исполинский меч – весь в крови и с непонятными знаками на лезвии. По спине пробежал холодок, но я молча вошел вслед за одноруким.
Глава 13
Единственной живой душой в трактире был старик с очень бледным лицом. Он уселся за стойкой и никак не отреагировал на наше появление. Проходя мимо, я поймал на себе пристальный взгляд пустых глаз. Казалось, белые глаза внимательно следили за мной, хотя я понял, что старик слеп. Однорукий переглянулся со стариком, указал мне на лестницу, ведущую на второй этаж, и скрылся.
На первом этаже в самом дальнем углу комнаты я увидел часы. Они глядели пустым циферблатом, похожим на лицо, скрытое капюшоном, и лишь непонятный механизм внутри них издавал равномерный стук, отсчитывая время. Я не спеша поднимался на второй этаж, разглядывая обстановку. Столы с расставленными стульями, много пыли, вероятно, пустые винные погреба. «Странное место, – подумал я. – Не стал бы я пить в таком трактире».
На втором этаже расположилось несколько комнат для гостей. Я остановился у той, что была ближе к лестнице. Внизу раздался скрип двери – это вошли однорукий с Гилмором. Ученых с ними не было.
«Странно, – удивился я. – Где это они разминулись?» Но я слишком устал, чтобы думать. Мне хотелось поскорее уснуть, а наутро уехать отсюда. Потолок и стены трактира давили, комната была простой, без излишеств. Рухнув на кровать, я закрыл глаза и тут же забылся тревожным сном.
…Я оказался в полной темноте. Навстречу мне вышла фигура в балахоне. Ростом она была выше человека, и я твердо уверовал, что это что-то иное.
– Служи мне или уходи, – раздался глубокий голос.
Тяжелый меч с лязгом рухнул возле меня. Невидимое лицо с кинжалами вокруг капюшона смотрело на меня.
– Я уже на службе у князя, – попытался отшутиться я.
– Князья смертны, их княжества лишь пепел, что рассеет ветер, – заметил голос. – Все они приходят и служат мне.
– Тебе? – переспросил я.
– Мне, – подтвердил голос. Гигант поднял меч и согнулся надо мной. Ветвистые рога ткнули меня в грудь. – И ты будешь служить, скоро.
Он умолк. Я лежал в темноте, слыша лишь его хрипловатое дыхание. Зубы вокруг капюшона были в крови, а вместо лица на меня смотрела пустота. Я сделал усилие, чтобы призвать свой голос. Он забился поближе к сердцу и затих под его неравномерный стук.
– Но я жив, – едва слышно произнес я.
– Да, – ответила фигура. – Ты жив.
Гигант выпрямился, занося надо мной меч; капли крови, застывшие на лезвии, коснулись моих волос.
– Уходи, – отдаляясь и исчезая во тьме, сказал он.
…Я раскрыл глаза. Давящий потолок оказался немного ближе. В комнате царил мрак, я услышал звук часов – их удары прорывали ночную тишину. Были ли это часы или я слышал биение собственного сердца? «Часы сломаны, – подумал я, – мое сердце – нет».
Я поднялся с кровати. Не найдя на поясе меч, я огляделся по сторонам. Не помню, чтобы снимал ножны. Я встал, вышел за дверь. В трактире стихло, только высохшие половицы скрипят под сапогами. Я прошелся по второму этажу, в соседней комнате храпит Гилмор.