асть, а что, если убийца найдет его и убьет кого-нибудь? Нет, в купе оставлять его было нельзя. Отдать железнодорожнице? Но на что он ей? Дрова они в поездах не рубят, а топят все углем брикетным, а с другой целью он ей не понадобится. В общем решил пока взять с собой, а уже потом решить, как с ним быть дальше.
А тут, пока решал он про топор, и вокзал показался. Поезд подъезжал к нему медленно. Павел терпеливо и смирно сидел на нижней полке своего купе, в котором без всяких попутчиков пережил всю дорогу.
Наконец поезд остановился.
Кивнув на прощанье проводнице, Павел вышел из вагона и огляделся, отчего сразу закружилась голова. Ведь это не то, что в селе или в поле оглядываться: кругом многоэтажные дома, столбы фонарные в два раза выше сельских. Звуки, краски, мельтешение людей и машин. Было отчего голове закружиться.
— Вот он! Вот он! — раздался рядом чей-то радостный выкрик.
Павел обернулся и увидел запыхавшегося молодого человека в сереньком костюмчике и кепке с фотоаппаратом в руках. Пока он разглядывал его, подошли еще трое. А за их спинами неслышно ехал по перрону черный и блестящий, как хорошо начищенный сапог, автомобиль.
— Расскажите о себе! Это для «Известий»! — попросил один из подошедших, держа в руках блокнот и ручку.
— Родился я в селе Крошкино в семье бедняка… — говорил Добрынин, внимательно наблюдая за приближающимся автомобилем. — А теперь я женат и имею двух детишек: Дарьюшку и Петьку…
— Скажите для «Стальной магистрали», — попросил парень в сереньком костюмчике и кепочке. — Как в вашем колхозе отнеслись к оказанному вам доверию?
— К доверию отнеслись хорошо… — Павел кивнул, глядя, как из остановившегося за спинами корреспондентов автомобиля вышли двое степенных мужчин. Один из них поправил съехавший на сторону бордовый галстук, а второй наклонился к автомобилю и вытащил оттуда букет красных гвоздик. После этого они просто стали за спинами корреспондентов, ожидая, по-видимому, окончания интервью.
— А как вам понравилось путешествие в столицу на поезде? — спрашивал третий корреспондент.
— Понравилось… — признался Добрынин.
— А вы до этого уже ездили на поездах?
— Нет, — ответил Павел.
— Закругляйтесь, товарищи журналисты! — строго, но с уважением произнес вдруг один из подъехавших на автомобиле. — Товарищу Добрынину следует отдохнуть с дороги. У него еще много дел. Прошу понять!
Корреспонденты, похоже, сразу поняли и, откланявшись и пожелав всего самого доброго, удалились.
— От имени руководства нашей великой Родины приветствуем вас в столице, — говорил мужчина, вручая Павлу букет гвоздик. — Сейчас мы отвезем вас на служебную квартиру. Отдохнете там немного, а позже заедем за вами и-в Кремль.
Блестящий черный автомобиль внутри был, просторен как сени в хорошей избе. Прильнув к стеклу задней дверцы, Павел все еще следил за проносящимися мимо зданиями и картинами городской жизни. Следил вяло, и взгляд его оживал только когда машина останавливалась на перекрестке, давая возможность Павлу увидеть кусочек столицы в своей гордой неподвижности. Правда, неподвижность эта была относительной, так как под зданиями, по тротуару, бесцеремонно ходили по своим делам свободные советские люди, даже не подозревая о том, что своим движением привносят они что-то особое в столичные впечатления заезжего гостя.
Однако автомобиль не очень-то задерживался на перекрестках, а вскоре и вовсе свернул на узкую дорожку, проехал мимо отдавшего ему честь милиционера и остановился во дворе солидного каменного здания, парадный вход которого был украшен двумя статуями тружеников.
— Ну вот вы и дома! — сладко произнес степенный мужчина, снова поправляя съехавший на сторону бордовый галстук.
— Виктор Степанович, — обратился второй степенный мужчина к первому. — Ейбогу, не стоит этот галстук банки селедки! Надул тебя Петренко! Обменяй лучше назад.
Первый, тот самый Виктор Степанович, посмотрел на коллегу строго и покачал головой.
— Не мог Петренко надуть, — сказал он. — Выходите, товарищ Добрынин.
Павел и Виктор Степанович поднялись на третий этаж. Следом за ними туда забежал дежурный дворник и, открыв квартиру номер три, вручил ключ Добрынину.
— Ну вот, проходите, осмотритесь… — приговаривал Виктор Степанович. — А я пока этот чертов галстук перевяжу.
Павел опустил на пол котомку, снял в прихожей сапоги, размотал портянки и хотел было идти дальше босиком, но тут заметил стоявшие в ряд три пары тапочек различных размеров. Сунул ноги в ближнюю пару и пошел.
Квартира была огромна. После каждого взгляда на потолок кружилась голова, и Павел решил больше вверх не смотреть. В самой большой комнате посередине стоял круглый стол, под одной стеной — диван и два кресла, под другой — блестящий узорным стеклом сервант, внутри которого стояли три юбилейные вазы с какими-то датами и надписями.
— Ну, как вам тут? — спросил, зайдя в комнату, Виктор Степанович.
— Да хорошо… — Павел обернулся.
— А теперь пойдемте, я вам покажу ваш кабинет. Они прошли коротким коридорчиком и вошли в невысокую дверь. Комната, открывшаяся глазам Павла, была поменьше первой, но намного более приманчивой из-за того, что три ее стенки были заняты книжными шкафами, а перед широким светлым окном стоял массивный письменный стол, на котором радовали глаз настольная лампа с зеленым абажуром, прибор для письменных работ и сурового вида телефонный аппарат.
— Здесь вот собрания сочинений наших классиков, — продолжал пояснения Виктор Степанович. — Это для работы и справок. Запомните, что все работы Ленина, Маркса и Энгельса у вас есть, а остальных авторов можете заказать по телефону прямой связи, если возникнет на то необходимость. Ну, думаю, тут все понятно…
И вдруг телефонный звонок оборвал Виктора Степановича. Он метнулся к столу и снял трубку.
— Да… да, это я… — сказал он кому-то, после чего посмотрел в глаза Добрынину и левой рукой сделал какой-то не совсем понятный жест. — Да… думаю, что не долго… — продолжал говорить он.
Потом, прикрыв ладонью микрофон трубки, он снова посмотрел на Добрынина и сказал уже другим, менее вежливым голосом:
— Павел Александрович, выйдите в коридор! Павел попятился, вышел из комнаты.
— Да вы что! — убеждал кого-то Виктор Степанович так громко, что даже закрытые двери в кабинет пропускали сквозь себя его голос. — Кому вы верите! Это же известный негодяй! Да, хорошо, я отвечу. В присутствии всех!
Павлу не хотелось слушать чужой разговор или даже часть его, и поэтому сначала он решил было вернуться в большую комнату, но внимание его привлекла другая дверь дальше по коридору. Он пошел и осторожно, словно и сам был гостем здесь, толкнул ее. Дверь приоткрылась, и в ее проеме увидел Павел широкую кровать, две тумбочки, на которых стояли по вазе с цветами, и — самое поразительное — на этой кровати спала женщина. Она спала лицом к окну, и Павлу видны были лишь ее каштановые кудри.
Павел испугался и, прикрыв дверь, на цыпочках отошел. И тут оберегаемую им тишину нарушил Виктор Степанович, неожиданно выглянувший в коридор.
— Заходите! — громко позвал он Добрынина. Павел вернулся в кабинет и застыл, ожидая дальнейшего.
— Вот… — в голосе Виктора Степановича чувствовалась нервозность. — Просили вас прочитать сегодня статью Ленина «Как реорганизовать рабкрин», пока будете отдыхать… она не большая…
— Извините, — Павел поднял глаза на огорченного телефонным разговором Виктора Степановича. — Там, в комнате, женщина спит… Может, это не та квартира?
Виктор Степанович задумался на мгновение, сведя брови над переносицей, потом быстро очнулся, и на лице его возникла толстогубая улыбка.
— Да нет! — опять открыто и сладко произнес он. — Это… Это ваша служебная жена… Мария Игнатьевна… Отдыхает, наверно. Я сейчас разбужу ее, и познакомитесь…
— Не надо! — попросил Добрынин.
— Почему не надо? — искренне удивился Виктор Степанович. — Где же это видано, чтобы муж и жена не были знакомы?
— Может, потом… — замялся Добрынин. — Пусть отдыхает, спит пока…
— Ну как хотите… — пожал плечами разочарованный Виктор Степанович. — Ладно. Тогда и вы отдохните, статью прочитайте — она у вас на столе. А я через три часа заеду за вами. Да, вот еще что, там дальше, за спальней, две двери — так это туалет и ванная. Разберетесь?
Павел кивнул.
— Ну, до встречи!
В прихожей хлопнула дверь — Виктор Степанович покинул служебную квартиру Добрынина, — и звук этот отвлек ее нового владельца, освободил его тело и мысли от ненужного напряжения. Павел подошел к столу, опустился в удобное кресло и заглянул в оставленную для чтения статью.
Первой строчки статьи Павел не понял и поэтому наклонился пониже к раскрытому томику.
Снился ему трактор и родной колхоз. И хоть сам он механизатором не был, но во сне своем сидел в кабине новенького МТЗ и пытался завести двигатель. Но двигатель не заводился. Он пробовал еще и еще и вдруг почувствовал, как задрожал, завибрировал металл. «Завелся!» — радостно подумал Павел во сне и тут же понял, что звук, услышанный им, никакого отношения к трактору иметь не мог.
Это звонил телефонный аппарат.
Оторвав голову от статьи вождя, Павел взял трубку и поднес ее к уху.
— Говорите! — предложил он кому-то неизвестному и невидимому.
— Марию Игнатьевну, пожалуйста! — попросил вежливый мужской голос.
— Кого? — спросонья переспросил Павел.
— Марию Игнатьевну, — терпеливо повторил мужской голос. — Ее служебная фамилия Добрынина.
— А-а… — протянул Павел и положил трубку на раскрытую книгу.
Вышел в коридор. Заглянул в спальню. Женщина еще отдыхала. Постояв минуту в раздумье, Павел негромко постучал по открытой двери.
Кровать скрипнула, и из этого Добрынин сделал вывод, что его услышали.
— Вас к телефонному аппарату! — сказал он и быстро вернулся в кабинет.
Подошел к ближнему книжному шкафу и стал проверять правильность очередности томов Ленина.