Тогда путы Раймонда были развязаны и его поставили лицом к лицу перед Сардайном. Руки и всё волосатое тело короля были красны от крови, а по сторонам и под его ногами лежало множество кусков того, что когда-то было Домом Хубелейров.
— Сражение кончено, Раймонд! — выкрикнул он, в то время как кровавая слюна капала из его рта.
Золотой дерзко рассмеялся. — Нет! Оно только началось!
— Почему ты так говоришь? Я приберёг тебя до этого времени. Моя прихоть. Я хотел, чтобы ты видел, как казнят прочих. Разве не умно я использовал диких коней? Ты когда-либо видел что-то, столь же забавное, как способ, которым раскалённый меч овладевал вашими девицами? Один из моих людей искусно обращается с красками. Он нанесёт эту историю на пергамент — картины того, как умирал каждый из вас. Эти картинки сошьют в книгу. Ты присоединишься к другим; последняя страница оставлена тебе. У меня есть на тебя несколько прекрасных замыслов. Но сперва я дарую тебе одну просьбу. Скажи мне твоё желание — но берегись, не запрашивай слишком много — оно не должно стать между мною и моим удовольствием.
Раймонд Золотой посмотрел на него и сердце его заледенело, но не от страха. Он взмолился всем известным Богам, но не о милосердии, а потом заговорил.
— Позволь мне уйти отсюда до третьего дня; затем я вернусь сюда или к твоему дому на другой стороне острова. Тогда ты сможешь поступить со мной, как пожелаешь, если только дашь мне уйти до третьего дня.
— Хорошо! — отвечал Сардайн. — Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Все корабли у нас, а уплыть в Корнуолл для тебя слишком далеко. Если ты вернёшься, хорошо, а если думаешь, что сможешь спрятаться на Ланди, для моих юнцов и шотландских борзых станет редкостной потехой поохотиться на тебя. Всё время, что тебя не будет, я стану оттачивать свои планы насчёт моего величайшего удовольствия. Мы будем ждать тебя здесь, где есть огонь и много свежего мяса. У нас много лет не было такого прекрасного мяса. Дайте ему уйти! Через три дня мы увидим его. Хотел бы я знать, какой из этих кусков падали принадлежал выкинувшей его суке. Я бы сберёг его, чтобы он, вернувшись, сожрал бы тот кусок.
Круг разомкнулся. Раймонд ринулся прочь перепуганным кроликом; но он не боялся.
Уже смерклось, когда он добрался до подножия горы Скаллери и омылся там в океане, а потом лежал на влажном песке, пока полная луна не поднялась из Скудного Моря. Поскольку он ступал знакомыми путями и был подгоняем спешкой, то поднимался на утёсы, пока не достиг вершины, а затем спустился с другой стороны в тёмный лес Земли Туманов. Пробежав по проторённому пути, он достиг конца путешествия. Там, на зелёном лугу, омываемом лунным светом и свободном от тумана, тяжко нависавшего в других местах, стояла круглая башня, а вокруг неё, пережёвывая жвачку, лежало несколько коров.
Там Раймонд остановился и спел сочинённую им самим песню, которую никогда ещё не пел, приберегая её для этой башни. Вот что он спел:
Льётся с небес свет золотой,
Радуют глаз цветы красотой,
Любовью полон мир земной,
Когда мы встретились с тобой.
Спеши, любовь, ко мне лети,
Меня от гибели спасти.
Тогда из башни вышла девица, подбежала и прижалась к нему, в то время как два огромных волкодава ласкались и лизали руки, и вышел широкоплечий слуга, с факелом в одной руке и булавой в другой. Все вместе они вошли в башню.
— У меня к тебе тысяча вопросов, — промолвила она.
— Ради твоей любви ко мне, — ответил он, — дай мне хлеба, вина и немного сыра, и позволь мне поспать у огня на медвежьей шкуре, ибо я очень устал и дух мой ослабел. Когда я назавтра проснусь, то поведаю тебе всё.
Она сделала это и, пока он отдыхал, бормоча в тревожном сне, она, слуга и огромные гончие, стерегли его и сохраняли огонь в очаге ярко горящим.
Наконец пришло утро и с ним солнечные лучи, словно копья пронзившие вздымающиеся туманы, девица принесла подогретый эль и кусочки солёной рыбы. Когда Раймонд проснулся, она покормила его. Затем они, взявшись за руки, отправились к океану и там искупались, пока волкодавы резвились меж ними в волнах. Потом они вернулись и уселись на солнце на большой мшистой насыпи у подножия каменной башни. Там, хладнокровно и спокойно, ибо был очень сильным человеком, он поведал ей всё, случившееся меньше, чем за день и почему он пришёл к ней. Поскольку она была благородна, то выслушала эту историю молча, хотя и заламывала руки и, пока он говорил, она старилась на глазах и её кожа побледнела, оттого, что кровь прилила к сердцу.
После того, как он закончил рассказ, они сидели в полной тишине и собаки лежали у их ног, с печальными глазами спрятав носы меж лап, ибо были славной породы и понимали большую часть чувств тех, кого любили.
Наконец девица произнесла; — Так это конец?
— Если ты будешь смотреть на жизнь так, как я и дорожить ею так же, как я, это станет всего лишь началом Дома Хубелейров вместо горестного и безвозвратного конца, — ответил он, — ничто, столь прекрасное, как наш Дом, не может погибнуть и закончиться. Золотое Солнце, которому мы поклоняемся, поглощается Скудным Морем и кажется пропавшим, но на следующее утро оно всегда вновь оживает. Поэтому оно пребудет с нами. Я верю, что Рэтлинги не всегда будут жить непокаранными за чёрные дела прошлого дня и эта история ещё дополнится.
Тогда кровь отлила от её сердца и всё лицо порозовело. — Очень давно, — отвечала она ему, — корабль моего отца налетел на эти скалы и лишь Валлинг, наш домашний прислужник, несколько собак и маленькое дитя достигли берега живыми. Тут, в Земле Туманов, мы и жили, пока не пришёл ты и не нашёл меня. С тех пор я оживаю лишь во те времена, когда ты приходишь. Когда ты далеко, Земля Туманов темна и холодна. Поскольку я тебя понимаю, то знаю, что ты отправишься назад по велению души и оставишь меня одну; и я не верю, что смогу жить без тебя, но, что бы ты ни планировал, пусть там найдётся место и моему желанию. Удели мне лишь несколько часов, чтобы я могла сварить для тебя известное мне зелье и, прежде чем ты отправишься к своей гибели, выпей его ради меня; ибо я знаю, что оно ослабит боль и поможет достойно встретить расставание с телом, уготованное для тебя.
Раймонд Золотой пообещал это и она вошла в башню, но Валлинг и последний из Хубелейров спустились на пляж и, побеседовав, домашний слуга принёс торжественный обет и поклялся всеми известными ему богами. Старый и молодой мужи пустили кровь из своих рук и смешали её, и в это время не один из них не произнёс ни слова.
После ужина Раймонд Золотой взял девицу за руку и они гуляли по пляжу, слушая бормотание волн на песке, пока луна не показалась из-за холма и они с тоской взирали на золотой шар. Наконец они вернулись на толстый мох у подножия башни и сели там, в лунном свете. — Спой мне! — сказала женщина.
Тогда Раймонд Золотой запел:
Белое облачко на высокой сосне,
Тени мерцают внизу на стене,
Где тихий паук сам себе господин,
Сплетает своё серебро паутин.
Там на траве прекрасная дева,
Черноволосая, с ланитами бледными.
Столь легко на траву она опустилась,
Что та под нею едва лишь склонилась.
Белые бабочки порхают пред ней,
Спасая её от лунных лучей.
Над ней шелестит травы покрывало,
Из одуванчиков пуха соткалось.
Источают цветы дивный аромат,
Ветер принести его к ней рад,
И овеять её, услаждая,
Когда она ночью засыпает,
И пересмешники чащи ближайшей,
Песни поют для той девы спящей.
Он умолк.
— А что дальше? — прошептала девица.
— Остальное спеть нельзя, — ответил Раймонд Золотой.
И так они лежали в молчании.
Позже ночью, она проснулась в рыданиях и прошептала,
— Спой мне, любимый, для моего утешения.
И он спел песню, подобную благовонному ладану, которую не пел никому и никогда:
Роза в смущенье становится красной,
В сравненьи с моею дамой прекрасной.
У ног её сели птицы весенние,
Умолкнув, слушают Её пение.
Если б землёй меня сделали боги,
Я бы улёгся ковром Ей под ноги,
Сгинули с сердца напрочь тревоги.
Устройте меня под травы одеялом,
Чтобы, когда Она розы срывала,
Будто по сердцу мягко ступала…
Мягко ступала.
Пускай я б в сыром подземелье лежал,
От счастья душою бы всей трепетал,
Когда Её голос вновь услыхал,
Голос вновь услыхал.
И, когда она уснула, он оставил её лежащей на подстилке из мха, приказав Валлингу, домашнему слуге, дождаться её пробуждения. Он рассказал Валлингу о величии Хубелейров и что этот род не должен погибнуть. Он вручил ему пергамент, показывающий, где спрятаны сокровища в корнуолльском замке и велел отдать его своему сыну и чтобы слуга никогда не позволял мальчику забывать, что он Хубелейр. Затем, с флягой зелья в сумке, он отправился своим путём, но оставил своё сердце и жизнь с девицей
Поэтому Рэтлинги смогли терзать лишь тело Раймонда и, хотя Сардайн сделал всё, что смог, это кончилось слишком быстро и варвар был чрезвычайно недоволен. Он снова приказал художнику сделать изображение кончины Раймонда Золотого и вставил в книгу последнюю страницу, показывая, что тот человек был последним из Хубелейров. После этого Рэтлинги бросили алтарь и оставшееся вокруг мясо волкам и с того времени поселились в домах Хубелейров.
Потом, по прошествии достаточного числа дней, девица взошла на своё ложе и там произвела мальчика с льняными волосами. Валлинг, который заботился и обихаживал её, омыл дитя и принёс его к ней, чтобы покормить грудью.
— Это мальчик и он сделает то, что потребуется, — сказал он и девица была довольна тем, как сильно ворочается малыш и произнесла, — Я назову его Раймондом и он станет истинным Хубелейром, и, когда наступит час, он сделает то, для чего появился на свет.
Ребёнок уснул.
Но скоро девица закричала от боли и, когда Валлинг подошёл к ней, то обнаружил ещё одного ребёнка, родившегося в мучениях и это дитя было маленьким, искривлённым и очень смуглым. Валлинг взял ребёнка, чтобы омыть и подумывал убить его, но мать поняла его замысел, — Он также произошёл от семени моего мёртвого мужа, поэтому я вскормлю и его; и они будут расти друг с другом; и я нареку его Роком.