Ты действительно приезжаешь
Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко (до 20.04.1938)
Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, Норт Кресчент Драйв
MDC 196
Милая, любимая, как подумаю, что ты, может быть, не получишь это письмо — потому что ты уже уехала, потому что ты уже в пути… — разве можно в это поверить?
Порой мне кажется, что я более не способен на это, ибо тьма вокруг сгущается, а запах пороха становится ощутимее, и иногда по ночам из-за горизонта слышатся глухие раскаты…
Иногда все это немножко напоминает последний отпуск — эти неестественно отлетающие дни с последним надеванием солдатских ранцев и беззвучным спускам по каменным ступеням в утренних сумерках…
Это вовсе не страх, любимая. От страха мы все давно отвыкли. И это ни в коем случае не неутолимая жажда и ни в коем случае не печаль. Ведь мы ко всему с такой ужасающей естественностью привыкли! Пожалуй, это, скорее, удивление: приподняли голову и удивились, что все еще не разрушено, что оно еще не убито, что оно еще существует — в дальней дали, правда, но светясь, блестя и переливаясь, как северное сияние тысячи обещаний…
У нас опять мало тепла в наших сердцах для самих себя, у нас, детей смутных времен, столь мало веры в себя — чересчур много храбрости и чересчур мало надежды, и все мы лишь бедные маленькие солдаты, марширующие и марширующие и не знающие, что есть еще помимо маршей…
Глупые маленькие солдаты жизни, дети смутных времен, которым иногда по ночам снится некий сон…
Не грусти оттого, что я пишу тебе такое, — я не хочу, чтобы ты грустила, тебе это чувство знакомо с избытком. Я тоже не буду, я никогда не грущу. Мне слишком много известно о конечном исходе, чтобы грустить.
Мне известно также, каково это — протянуть руку… — при том, что можно разглядывать цветы магнолии в старой вазе эпохи Хань… можно одарить какого-нибудь ребенка шоколадом… — быстро взять твое одеяло из шерсти викуньи и укрыться им перед сном, зажав в ладони твою маленькую статуэтку св. Христофора; она была при мне, когда моя машина перелетела через придорожный снежный вал…
Самая терпимая изо всех разновидностей тоски — спать под твоим одеялом…
Эрих Мария Ремарк в Париже (03.07.1938)
[Ресторанное меню с автографами нескольких посетителей] MDC 193–195
<Ремарк>
Глядишь на солнце — вдруг на лик ложится тень,
В том виноват ты сам, а не пригожий день.
Вот роза расцвела, а срок придет, она
Завянет, не спросив, кому она нужна.[26]
<Марлен Дитрих> Откуда у меня ощущение того, что зовется прощаньем
Это ужасно — тебе еще раз показываю нечто, красиво переплетенное воедино, как бы протягивает тебе — и разрывают.
<автограф неизвестного> «What is this, is it beautiful or ugly (blakness) The soft touch of the air is my only gide» R.[27]
<автограф неизвестного> It is but an amature-player who trutts and Fretts upon the sky saying his lines, signefying nothing. W.S.[28]
Эрих Мария Ремарк из Парижа (предположительно 09.09.1938)
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 305
Такой, представляешь себе, совсем тихий сад перед рестораном с высокими старыми деревьями, весь в сентябрьском солнце; время от времени на теплую землю с глухим стуком падают и лопаются каштаны, блеск их кожицы, смесь янтаря с красным деревом, ни с чем в мире не сравнишь; на столах пестрые скатерти, с дерев опадают первые коричневато-золотые листья, между столиками бродит несколько хозяйских кур, а ты испытываешь умиротворенность знания и нежелания ведать о разлуке и невозвращении…
…а еще пироги со сливами, и пироги с черникой, и воспоминания, и прошлое, и молодость, и Вестфалия, и Берлин, голубые горы и бесконечные горизонты, звучащая буря и звучащее сердце… я хотел привезти тебе кое-что из этого, но, может быть, оно невкусное или испортилось, — тогда только посмотри на него и вспомни о последнем, вкусном, и о том, где и когда это было…[29]
Эрих Мария Ремарк из Парижа (10.09.1938)
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 315–316
Ангел западного окна, кроткая дриада в темнеющем хоре — я пока оставлю отдельный лист с персидскими верблюдами[30] у себя, потому что хочу написать тебе кое-что по этому поводу — об этом бесконечно трогательном телодвижении, полном тоски и преданности, когда их длинные искривленные шеи приподнимают голову и поворачивают ее в сторону того, кому они очень преданны и кто хочет к ней прикоснуться, — это похоже на лебедей, на птиц, пьющих воду и вдруг вскидывающих голову…
у тебя этот лист все равно есть в дубликате, в большом пестром каталоге…
но, нежная и околдованная сумерками, когда будешь перелистывать каталог, обрати внимание на три фотографии на последних страницах; на одной из них — грудь, глядя на которую познаешь смысл выражения, что это небесное удовольствие — ходить по грудям; на другой — рельеф, изображающий всего-навсего листопад, жалобу Антиноя, молчание, призыв и смирение; а на третьей — лошади на фоне вечернего неба с тучами…
и прими это, чтобы руки мои были полны мечтами, и тоской, и молодостью, и любовью…
потому что уже вечер, о чаша моего сердца…
Эрих Мария Ремарк из Парижа (предположительно 13.09.1938)
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 320–321
Абсолютно бодрый и выспавшийся на рассвете в Буа; с деревьев капает, поднимается туман, и пахнет октябрем, и листьями, и землей.
Совсем один, поплотнее запахнувшись в пальто, сижу на скамейке; а напротив, запахнувшись в свое серо-коричневое пальто, прислонилась к небу осень с ее спокойными глазами…
Спящие лебеди, потом первое движение птиц — тишина и вдох накануне дня; буковые орешки и каштаны, и влажно поблескивающие желуди, а вот вверх по дереву метнулась блестящая тень — это белочка, с ее нежнейшим топотком в мире, а потом — капающее золото, омывающий мир мерцающий поток, накатывающиеся волны света, лучистые софитные огни дня…
И твое нежное и преданное лицо проявилось из кобальта и пурпурной тьмы теней, как цветок, забытый месяцем в твоих лесах, оно проявилось из холодного утреннего ветра и чужбины, и ты трепетно и смело выступаешь из-за деревьев, уже во весь рост, прислушиваясь к далекому зову, Диана из голубых лесов…
…между прочим, цветы у осени более пестрые и светящиеся, чем у лета, и умирают они раньше…
Эрих Мария Ремарк из Парижа (23.09.1938)
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 299
Любимая пума, спасибо тебе за цветы, граммофонные пластинки и за тебя…
я звонил тебе, — но ты уже уехала…
похоже, теперь действительно начнется война, я сидел до сих пор у радио, а сейчас отправляюсь в город…
если будет еще не поздно, мне, наверное, завтра придется подумать, что стоит спасать из Порто-Ронко…
Целую тебя, мое сентябрьское небо, адье…
Если я уеду завтра утром, я тебе еще позвоню, — надеюсь, этого не потребуется, — все зависит от развития событий в ближайшие часы…
Эрих Мария Ремарк из Парижа (предположительно 25.09.1938)
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 324
Люксембургский парк под дождем… на могилах Шопена и Гейне влажные листья… sombre dimanche[31]…
В маленьком бистро я обнаружил вино из Вьенна, которое ты любила, — вот оно, — выпейте его, только не слишком холодным, пока на улицах идет дождь, а за окнами стоят маленькие разлуки…
Эрих Мария Ремарк из Порто-Ронко, Парижа, Антиба или Беверли-Хиллз (после сентября 1937 г.)
Марлен Дитрих
MDC 2d
Давай пойдем домой — к тебе и ко мне. Мы всегда жили в отелях…
Эрих Мария Ремарк из Парижа (23.11.1938)
Марлен Дитрих на теплоход «Нормандия»
[Телеграмма] MDC 189
Альфред[32] еще в постели первый приступ ишиаса погода омерзительная тчк Веселясь по этой причине купил от отчаяния Домье для нашей коллекции тчк Счастлив что у тебя хорошее настроение это надолго у тебя много сил и энергии про запас как в начале пути их больше чем ты догадываешься тчк Ты Твой Да Тебя Тебе Единственный
Эрих Мария Ремарк из Парижа (24–26.11.1938)
Марлен Дитрих в Нью-Йорк, отель «Уолдорф Астория»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 486–488
Нежная и любимая, ты говорила по телефону, и сквозь шум океана твой голос иногда доносился совершенно отчетливо, подобно ударам колокола — колокола с другого края Земли…
Неужели твой контракт действительно будет подписан в середине февраля? Тогда мне только и оставалось бы, что приехать за тобой в Америку. Или ты в начале февраля лишь начнешь сниматься? Я спросил Руди, не говоря ему, что ты звонила. Он считает, что ты, очевидно, начнешь сниматься в начале марта, а до этого, скорее всего, будешь занята в другом фильме. Как насчет того, чтобы ты сообщила мне, когда будешь знать о сроках поточнее?
Я приеду по возможности быстро; здесь все равно все мертво и бесплодно. Однако если ты вернешься уже в феврале, не стоит ли мне сесть и на скорую руку написать какую-нибудь книгу, поджидая тебя? Мне кажется, что до твоего приезда пройдет больше времени. Я просто не в силах выдержать столько. Мне осталось уладить некоторые дела с этими проклятущими учреждениями — насчет налогов, визы о пребывании в стране и тому подобное, да еще насчет немецкого издания книги