- Ой! Простите…
Мне вдруг стало так стыдно, что в пот бросило.
- И совсем даже не «ой». Это у тебя воды отходят. И на что некоторые женщины идут, чтоб только отвертеться от осмотра!
- Я не хотела, Юрий… - прошептала я, выходя из лужи.
- Хотела, хотела, не притворяйся! Поздравляю, мамочка, кубышка откупорилась - пора в родзал.
- Сегодня?
- Сейчас, Дубинина, сейчас. А у тебя были другие планы на вечер?
- Ну, да. Ужин в ресторане, казино, секс при свечах…
- Запиши все это на листочке, и отложи на недельку. А сейчас шагом марш в палату, собери свои вещички. Не можешь сама, пусть девочки помогут. Скажешь, что идешь рожать, и отправляйся наверх.
- А вы?
- А я пойду ужинать. Раз уж мне не светит секс в казино и ужин при свечах, пойду - утешусь отбивной.
- А у нас на ужин отбивная?!
Ну, люблю я мясо, и ничуть не стыжусь этого. Хоть Мамирьяна болтает, что шикарная девушка должна есть куропатку и ананасы, в крайнем случае - курочку и апельсины, а по мне - так лучше куска мяса и быть ничего не может.
- Это у меня на ужин отбивная, а у тебя очистительная клизма и роды. Успехов тебе.
- А вы придете?
- А куда я денусь? Я сегодня дежурю.
- Хорошо-то как! - разулыбалась я.
- Кому хорошо, а кому десятая роженица на ночь. Вы что, сговариваетесь?
- Нет, Юрий Андреевич. Само так получается.
Конечно, мы сговариваемся. Как только попадаем на этаж подготовки, так сразу и начинаем выяснять: к кому лучше попасть, сколько заплатить, а от кого - Господи, спаси! Про Кисоньку легенды по больнице ходят. Кто-то с ним персонально договаривается, а кто-то старается подгадать на его дежурство, даже таблетки выпрашивают у своих палатных врачей. Есть тут трое молодых, сами они роды еще не принимают, вот и стараются своих пациенток Кисоньке сплавить, вроде бы случайно. А некоторые мамочки сами на определенный день настраиваются, вот как я. Тогда и заплатить можно меньше, и к хорошему врачу попасть.
- Так я и поверил. У кого дежурство, как дежурство: одна-две роженицы за смену, а у меня всегда толпа. И с каждым годом всё больше и больше. Если и дальше так будет продолжиться, я в столовой стану роды принимать!
- Почему в столовой?
Я остановилась на пороге, и Кисоньке тоже пришлось остановиться.
- Потому что разделочных столов не хватает!
- Каких столов?! - спросила я очень громко, и схватка опять пошла на убыль. - Разделочных?
Мне показалось, что я ослышалась.
- Вот именно.
- А почему они разделочные? Я думала, что их называют…
- Потому, что кладут на них мамочку вместе с детенышем, а снимают мамочку и детеныша раздельно. Поняла?
- А почему их не хватает?
- Потому что всего шесть залов, и девять столов.
Кисонька стал подталкивать меня в спину. Осторожно и настойчиво. Но я еще не все выяснила.
- А как же я?
- А что ты?..
- Вы же сами сказали, что я десятая. Что же мне теперь делать?
- Что тебе делать, я сказал пять минут назад, а ты почему еще здесь?
- А я с вами разговариваю. И задерживаю вас изо всех сил.
- Зачем?!
Кисонька даже подталкивать меня перестал. Хоть его подталкивание больше напоминало нежное поглаживание.
- А затем. Мне завидно, что вы будете есть мясо, а я нет.
- Дубинина! Иди ты в… свою палату номер шесть. А я проведу тебя. По дороге и договорим.
Самое смешное, что на двери моей палаты действительно красуется шестерка. А комната дежурного врача располагается в самом конце коридора, как раз за моей палатой.
- Юрий Андреевич, так что же мне делать? - спросила я, когда мы почти пришли.
- Делать надо было раньше, а сейчас только рожать!
Кажется, Кисонька уже был мыслями с отбивной.
- Что делать, если мне стола не хватит? - уточняю вопрос.
- Ждать своей очереди. Все, Дубинина, вот твоя палата, собирайся, я за тобой сестру пришлю. Кто сегодня дежурит?
- Марина.
- Та самая?
- Да.
Об этой медсестре тоже ходили легенды. Но совсем другого содержания. Уколы и капельницы у нее старались не делать. И ни о чем важном не просить.
- Опять эта… Господи, дай мне терпение!
3.
- Доброго тебе дня, Многозрящий.
- И тебе легкого и прямого Пути, Многодобрый.
Сколько здесь живу, а привыкнуть к этому приветствию никак не могу. Так и кажется, что со мной не поздоровались, а послали по… легкому и прямому пути.
- Желаешь отдохнуть на моем ковре, ублажить горло, живот, уши или глаза? - вопрошал между тем старикан, подпихивая мне под спину подушку.
На нормальный язык его вопрос переводился так: «За каким хреном ты приперся? Мне доставать пузырь, накрывать поляну, посылать за бабами или тебе чего-то надобно от меня лично?»
- Отдохнуть и ублажить, - сообщаю, удобно развалившись на ковре.
Не так уж часто я бываю у старикана, чтобы не дать ему проявить гостеприимство. Путь из Верхнего города долгий, езда в паланкине дело утомительное, так что отдыхать я собираюсь тоже долго. И силы перед работой восполнить не мешает. Да и Многозрящему в его годы надо больше отдыхать и меньше работать. Вот отдохнем, расслабимся, родство душ почувствуем, а там, глядишь, я дозрею о проблемке своей поговорить. Или соображу, что никакой проблемки не было и нет, и уйду счастливый, так ничего и не рассказав. Я еще и сам не знаю, надо рассказывать о таком или нет. Все-таки то, о чем шепчутся с попом, не обсуждают с врачом, и наоборот. Как говорится, каждый отвечает за свое. А у меня ситуация довольно деликатная. Я и не придумаю, с кем поговорить о таком.
Нет, я не подцепил дурную болезнь, что случается, если экономят на презервативах. С такой болезнью я справился бы сам. Просто меня угораздило опробовать браслет и забрести в архив памяти. Или как там Многозрящий это место обозвал?
Сон мне приснился довольно забавный - к счастью, не предсказание, в этом я научился разбираться, но смотреть продолжение как-то не хочется. Я и жизни такого повидал предостаточно. Оказывается, мамочка у меня и молодости стервочкой была. Только она мне немного другой показалась… более человечной, что ли? Без всех этих ужимок великосветской стервы. А может, мне только показалось. Но смотреть «вторую серию» и выяснять - не хочется. Вот если бы перенастроить браслет, чтобы он поинтереснее что-нибудь показывал. Но такое только старикан может. Да и уточнить у него кое-что не мешает. Появилась у меня одна мыслишка и, пока я добирался, вертел ее и так и этак. Версия, конечно, хилая и дохлая, но разрабатывать надо все, что имеется. Тем более, что разрабатывать долго не придется - спросил и забыл. А версия такая: вдруг этот сон не имеет ко мне никакого отношения, вдруг от прежнего хозяина или хозяйки браслета осталось. Ну, не сбил старикан настройку, с кем ни бывает. А то, что сон про Землю и времена мне близкие и понятные, так и этому объяснение придумать можно. Или за уши притянуть. Вот я попал в этот мир, может, и еще кто-то в него попал. И не важно - мужчина или женщина, главное, что этот «кто-то» вышел на старикана, получил от него браслет, попользовался, вернул, а потом уже мне браслетик достался. Хочется, конечно, поверить в такое, но… одно маленькое «но» - до боли знакомая фамилия. И для настоящего фактика объяснение найдется: мало ли однофамильцев в любом городе? А в другом мире? Так что, хочешь - не хочешь, а придется-таки ввести старикана в курс дела. Хотя бы в общих чертах. Сначала версию проверить, а уж потом, если она накроется… Можно, конечно, вернуть браслет и не заморачиваться. Но жалеть об упущенной возможности… Лучше уж жалеть о том, что не упустил ее.
К концу обеда я дозрел до «поговорить».
В двух словах обрисовал ситуацию, и к шкатулке с браслетом потянулся. Она все время рядом стояла, под ярким платком. В таком виде мне Малек браслет доставил, в таком же виде я его и хранил. Может, именно так и полагается хранить такие вещи, система безопасности там, защитные чары или еще какая хренотень. А может, этот платок просто так, чтобы шкатулка в дороге не поцарапалась. В этом мире ничего нельзя знать наверняка. Но надо будет спросить старикана перед уходом. Кстати, в его доме платок совсем не кажется таким уж ярким.
- Не торопись, Многодобрый…
Щедрый хозяин протянул мне чашу тифуры. Пил ее дедок весьма активно. Я еще не видел, чтобы кто-то здесь потреблял ее в таких количествах. Ну, кроме меня с Крантом. А вот Мальку она почему-то не нравилась.
Идею о чужом сне Многозрящий отмел сразу же. «Не может быть», - сказал, а почему, не объяснил. Или объяснил, но я не понял. Долго рассказывал, что перед тем, как дать браслет новому желающему, берет его в руки. Браслет - не желающего! И после того, как браслет вернется, опять берет в руки. И к чему он это говорил? Или это и есть меры безопасности от чужих воспоминаний?
Я в растрепанных чувствах допил кувшин и попросил о смене настройки. А когда потянулся к браслету, дедок остановил меня.
- Порадуй мои уши своим сладкоречивым…
- Короче, Много… зрящий… чего еще ты хочешь услышать?
Чем больше я живу в этом городе, тем больше мне кажется, что часть его жителей перебралась сюда из древней Азии. Или еще откуда-то, где любили усложнять свою речь многоэтажными комплементами и ненужными подробностями. Я на первых порах вообще дурел от такого. Общаюсь это полдня с пациентом и понять не могу, чего ему от меня надо. Или он дочь мне предлагает, или поалихой своей хвастается, или меня снять хочет. Потом оказывается, что мужик на паховую грыжу жалуется.
Теперь-то я попривык к такому общению, научился отсекать медовые реки, и включаться в беседу, где-то через полчаса после ее начала, а на работе специального человека завел. Чтобы фильтровал базар. Вот он в приемной сидит и фильтрует. Весь мед на себя принимает, а мне только диагноз сообщает. В особо сложных случаях - жалобу пациента. Очень это мне время экономит.
Знакомые, которые бывают у меня в гостях, уже усвоили, что со мной можно по-простому, без всяких этих сладких речей. Но иногда кое-кто забывает, и тогда приходится напоминать, что вино вдыхается, а закусь подсыхает, что самый лучший тост - это «Будем!»