Адам сдавленно застонал. Снова все его мысли вернулись к ней. Неля, Неля, Неля! Его наваждение, его судьба, его предназначение. Первая и единственная живая девушка, которая пленила разум настолько, что исполнять свои обязанности оказалось практически невозможно. Лоуренс шумно вздохнул, поправил правильно висящую подкову и подумал — это не приворот. Яйцо, накануне спрятанное под кроватью, не почернело. Белая скорлупа покрылась несколькими темными пятнышками, но Адам их без труда узнал — чужие зависть и страх. Но уж точно не приворот.
Ситуация вообще выходила странной — целое поселение мнимых верующих, которые продолжали жить на языческой опоре. Да, эти люди сменили идолов на иконы и посещали церквушку каждое воскресенье, но под крышами их домов продолжали жить древние обычаи. Так что же такого сделала Неля, чтобы отказаться единственной еретичкой? Адам не знал, а староста, как назло, говорил обо всём угодно, но только не о ней.
Даже местные сплетницы, голодные до чужих ушей, держали рты на замке. Неля и всё то, что её касалось, пряталось в оболочке табу. Тем не менее, по наблюдениям Адама, в её дом активно ходили. Едва день сменялся ночью, как группки людей ручейком стекались к самому дальнему дому на улице. Эти наивность и двуличие со стороны сельских неприятно удивляли. Неужели они действительно думали, что Адам такой дурак, что не заметит очевидных сборищ, попахивающих чем-то нехорошим?
«А ведь если я их всех сдам, то Отец может отменить наказание!»
Мысленно Адам примерил на себя новую форму и звание героя-освободителя, который собственными руками разворошил еретическое гнездо. Всё-таки здесь, у самой границы, жизнь действительно текла иначе.
— Как же это сложно. — Адам опёрся щекой на кулак и перевернул страницу доверенной ему летописи. Глаза немного болели, света тоже не хватало. В инквизиции освещали лучше. Свечи были толще и давали их так много, что Адам никогда не задумывался о том, что они способны закончиться. Теперь же в его распоряжении было двенадцать свечек до конца недели. — О, Господи, за что мне это всё?
Вечерняя служба прошла, а несколькими часами ранее жена местного лесоруба разродилась мальчиком. Адама позвали как раз в тот момент, когда ребенок уже был вытащен, бит и помыт. Поветухи, что странно, Адам не застал. Хоть Лоуренс и понимал, чьей заслугой были хорошо прошедшие роды, он никак не мог перестать удивляться, смотря на чистую ткань, которая укрывала новорожденного. Опять его смущал опыт жизни в столице. Даже в зажиточных купеческих семьях не брезговали закутывать новую жизнь в то, что окажется под рукой.
«Меня точно сослали на окраину?»
Как бы оно не было, о крещении договорились быстро и назначили его на воскресенье. Перед тем как уйти, Адам поцеловал младенца в лоб, бегло помазал нос, лоб, руки и ноги новорожденного миром и перекрестил, мысленно пожелав ребёнку удачи и дожить до конца недели.
— Отче, только выберете имя получше. — Попросила новоиспеченная мать.
Она едва нашла в себе силы привстать на кровати. Голос её был хрипл, глаза судорожно блестели, а постельное белье… Тоже чистое. Присмотревшись, Лоуренс понял — то, что он сначала посчитал родильным потом, оказалось обычной водой. Молодую мать помыли, хотя та не походила на ту, кто должен вот-вот умереть. Странно.
Адам задрал голову. Как Лоуренс подозревал ранее, даже в обычных домах красовались атрибуты относительно далёкого прошлого. Пучок сушеных трав и несколько окропленных кровью деревяшек свисали вниз, напоминая собой детскую игрушку.
«Они это даже не спрятали! Совсем тут страх потеряли!» — Адам закашлялся. Увиденного уже хватало для того, чтобы сжечь и женщину, и мужчину, и ребёнка. Но другая, еретическая сторона, осталась в восторге. Амулет был изготовлен давно, но силы его всё ещё хватало для защиты будущих поколений. Хорошее наследство.
— Отче, ты это… Постарайся. — Молодой отец занервничал, заметив слишком пристальный взгляд гостя. Дрожащими руками мужчина всучил в руки Адама несколько монет. — Выбери хорошее имя. Мы тебя не обидим.
— Угу.
Неохотно Адам принял деньги, перекрестился и пожелал милости Всевышнего для этой семьи. Когда дверь закрылась за его спиной, на горизонте загорелась первая звезда. Адам выдохнул, но домой не поспешил. Вместо этого он прильнул к стене и подвинулся к окну. Спустя несколько минут к привычным голосам молодых родителей примешался ещё один голос. Сердце бешено забилось.
Затаив дыхание, Адам прильнул к окну. Фигура Нели высилась посреди комнаты. Кровяные пятна алыми цветами украшали бледно-серую рубаху и поблескивали на черной юбке. На расстоянии лицо Нели практически не читалось, но жесты и повадки выдавали усталость. По-хорошему ей стоило присесть, но Неля продолжала стоять на ногах. Её губы и губы мужчины шевелились. Неля дёрнулась вперёд, что-то отчаянно стараясь донести, но глава дома не стал её слушать. Он сунул в её руки деньги, но не трепетом и страхом, как ранее он сунул их Адаму, а резко и немного брезгливо.
Всё внутри закипело, когда тот же отец слабо толкнул Нелю в сторону, ясно намекая, что той пора уходить. Неля в последний раз всплеснула руками, а после развернулась и пошла. Дверь хлопнула, а Адам изо всех сил вжался в деревянную стену. На крыльце Неля раздражённо бросила:
— Всё равно этого будет мало. Ей нужно восстанавливаться хотя бы неделю, иначе кровь…
— А вот здесь мы разберемся и без тебя. Давай, уходи быстрее! Не хватало, чтобы церковник тебя у нас увидел!
Мужчина снова подтолкнул Нелю и та, обречённо вздохнув, покорно сошла с крыльца. Дверь хлопнула снова, теперь окончательно отделяя улицу от домашнего пространства.
— Вот же кретин… Зато простыни сменил. Хоть что-то хорошее. — Казалось, ещё немного, и Неля заплачет. Адам с трудом сдержал себя, чтобы подойти к ней со спины и обнять, показывая поддержку. Тем не мене, плакать Неля не стала. Она сжала руки в кулаки и задрала голову вверх, уставившись прямо в небо. — Что ж, ладно. Боже, я своё дело сделала. А теперь помоги им ты.
Это даже не было молитвой, но прозвучало так искренне и проникновенно, что Адам был уверен — Всевышний просто не сможет проигнорировать эту просьбу. Неля быстро перекрестилась и поспешила пойти в сторону своего дома. Несколько секунд Адам думал — пройти за ней или заняться своими делами. С трудом выбор упал на второй вариант, но перед этим Адам запустил руку в наплечную сумку. Пальцы пробежались по корешку молитвенника, прежде чем натолкнуться на маленькую жестяную коробочку. Недолго думая, Адам открыл её и вынул одну из игл.
Оберег в доме был хорош, но вот за его пределами люди становились беззащитными. Даже их нательные золотые крестики не способны защитить от всего. Не без злорадства, Адам вогнал иглу между брёвнами и четко, как его когда-то учила тётка, произнёс проклятие, нацеленное точно на главу семейства. Ничего страшного. Просто целая дюжина неприятностей, способная испортить жизнь.
После этого Адам вернулся домой и в мрачных чувствах засел за многострадальную летопись. Полученные монетки, задаток грядущего крещения, удобно разместились на окне, вроде бы подзывая богатство. Адам не совсем понимал принцип действия этого ритуала, но осквернять эти деньги было не жаль.
Вообще работать не хотелось. Адам чувствовал себя уставшим, но опыт подсказал — если он не впишет рождение ребенка сейчас, он напрочь забудет об этом потом. Поэтому и пришлось наваливаться на старую, мерзкую книгу с чернилами и пером. Имя родившемуся мальчику было выбрано не по календарю и наугад. Что здесь, что в городе — церемония вписывания была одной и той же. Имя, факт рождения, имена родителей и, собственно, всё. При желании — год, месяц, день. Но с этим Адам спешить не стал.
Адам криво усмехнулся. Местная летопись просто поражала своей унылостью. Рождение, смерть, смерть, рождение, свадьба, рождение… Даже ничего не сгорело! Адам перевернул страницу назад и замер. Вверху страницы красовалась краткая сводка: «На третьем месяце осени Остер умер. Неля осталась вдовой». Над этой же строчкой виднелась другая надпись: «На третьем месяце осени Остер взял Нелю, дочь кузнеца, в жены».
Во рту всё пересохло. На той же странице, но немного ниже, была ещё одна заметка, сообщающая, что за неимением иных родственников все имущество Остера перешло к Неле, дочери кузнеца из другого поселения. Сдержать кривой улыбки Адам не мог. Глаза его снова вернулись к записям о заключённом браке и факте смерти жениха. Между этими событиями прошёл день. Лоуренс попытался вскрыть мутную каплю воска, чтобы узнать возраст усопшего, но быстро оставил эту затею. Бумага начала рваться. Тогда Адам начал отматывать летопись назад, чтобы найти запись о рождении мужчины, но ничего не вышло. Данных о Неле, кроме свадьбы и вступления в наследство, тоже не оказалось. Адам пролистал пятнадцать страниц, полных рождения и смертей, но никаких пометок об Остере не обнаружил.
Лоуренс подавился воздухом. Он, конечно, хотел узнать причину общей отчуждённости от Нели, но кто мог подумать, что ответ найдется сам собой?! Адам быстро перекрестился, поблагодарил всех кого можно и быстро вскочил с места.
Сердце трепетало от осознания того факта, что Неля — вдова. И раньше было понятно, что она живёт одна, но теперь Адам убедился — технически путь к ней открыт. Можно не бояться гнева неожиданно вернувшегося жениха-военного или мужа-охотника, которого все прозвали мертвым. Тем не менее, некоторые сомнения не уходили. Адам снова посмотрел на записи, после чего метнул взгляд в сторону кладбища за окном. Стояла ночная темнота, но любопытство так сильно терзало Лоуренса, что тот не сдержался, схватил керосиновую лампу и вскочил прочь.
Кладбища, обители смерти, пугали Адама и в дневное время. Ночью этот страх вышел на новый, совершенно особенный уровень. Сердце бешено стучало, а мозг то и дело ожидал, когда среди могильной тишины зазвенит женский голос очередной замученной ведьмы.
Адам ощупал крестик на груди и ускорил шаг.