– Да, – проскрежетала Сабина. Она все еще не могла поверить, что Снейдер рисковал ее жизнью. «Неужели он пожертвовал бы тобой?» Видимо, этот вопрос навсегда останется невыясненным между ними.
– А кто совершил убийство в Будапеште? – спросила Тина.
Сабина вспомнила результаты расследования венгерской уголовной полиции.
– Пит действительно поручил это наемному убийце. Грязная работа. На основании показаний свидетелей мужчину схватили, и анализ сотового показал, что Пит давал ему последние указания по телефону.
– Сколько Пит за это заплатил?
– Это была дружеская услуга одного бывшего зэка – три тысячи евро.
– Porca puttana![16] – вырвалось у Тины.
Сабина не смогла сдержать улыбку. Ее коллега все еще находилась в больнице, но уже начала курс реабилитации. Предположительно, через месяц она снова будет в строю.
– Кстати, Дитрих Хесс тоже здесь, через две палаты, – рассказала Тина. – Его жена недавно приходила на костылях, навестила его и меня.
– Как у него дела?
– Еще хуже, чем у меня, но он выживет, старый хрен. А жаль! Где ты вообще? – спросила Тина. – У тебя так шумно.
Сабина зажала ухо и заговорила громче:
– Снейдер попросил меня съездить с ним на остров Остхеверзанд. Мы как раз в поезде.
– И как дела у Снейдера? – спросила Тина.
– Не очень. – Сабина увидела, что поезд достиг острова и подъехал к железнодорожной станции. – Я не могу больше говорить. – Она закончила разговор и убрала телефон.
Снейдер вышел из купе.
– С кем вы разговаривали?
Типичный Снейдер! Должен все и всегда знать.
– С Мартинелли. Она ругается, как сицилийский мафиозо.
Снейдер улыбнулся.
– Значит, ей уже лучше.
Поезд остановился, и они сошли.
Снейдер пошел первым.
– Лучше всего, если мы будем ждать перед железнодорожной станцией. За нами должна приехать машина.
– А теперь я узнаю, почему мы здесь?
Снейдер на ходу вытащил из кармана пальто пожелтевший надорванный конверт.
– Это письмо из вашего сейфа в Роттердаме? – спросила она.
– Да, записка от Пита, в тот день, когда его привезли в Остхеверзанд.
– Это было больше пяти лет назад, – заметила Сабина. – Что там написано?
Без комментариев Снейдер протянул ей конверт, и она вытащила оттуда письмо, такое мятое, словно за эти пять лет Снейдер перечитывал его сотни раз. Сообщение состояло всего из одного абзаца, правда, по-голландски.
– Спасибо большое, мне это очень помогло. – Сабина вернула Снейдеру письмо непрочитанным.
– «Отец, мне пришлось сперва стать убийцей, чтобы ты занялся мною, – перевел Снейдер по памяти. – Так мы оба добились того, чего хотели. Ты поймал убийцу – а я хотел, чтобы ты уделил мне свое время. Но мы измотали друг друга. Ты охотился за самим собой, а я убегал от самого себя. Может, сейчас у нас будут нормальные отношения». Больше там нет ничего.
– Своего рода крик о помощи, – задумалась Сабина. – Удели мне время, и я изменюсь.
– Мы с Дианой пытались. И у нас почти получилось.
Сабина посмотрела на здание тюрьмы на возвышенности.
– И поэтому мы здесь?
– Чемодан Ханны лежал в квартире Пита. На ее ноутбуке был обнаружен фрагмент записи с камеры наблюдения из тюрьмы «Штайнфельз». Уголовная полиция нашла запись целиком в сейфе доктора Кемпен, на диске с последним сеансом терапии Ирены Эллинг. Таким образом, Кемпен знала об убийстве Эллинг.
– Ее убил Холландер? – спросила Сабина.
– Вероятно. Расследование еще ведется. Кемпен терпеть не могла своего начальника. Скорее всего, она шантажировала его этой записью. В пытках заключенных она не участвовала, но старалась скрыть их последствия и, как и Холландер, получала за это деньги. Но, видимо, она захотела кусок пирога побольше. Возможно, документы Ирены Эллинг прольют свет на это дело. – Снейдер замолчал, когда к станции подъехал старый «фольксваген-жук» и остановился перед ними.
На этот раз их забрал не директор Холландер и не Френк Бруно, который сидел в следственном изоляторе за помощь в совершении побега, а новый тюремный библиотекарь.
Спустя пятнадцать минут Снейдер и Сабина без стука вошли в кабинет секретарши Холландера.
Морена удивленно посмотрела на них и отложила журнал в сторону.
– Я знала, что приедет кто-то из уголовной полиции, но вы?.. – вырвалось у нее. – Я думала, судья Бек ясно распорядилась, чтобы вы…
– Судья Бек мертва, – без каких-либо эмоций перебил ее Снейдер.
– Если вы к директору, то он разговаривает по телефону.
– Если он не дурак, то с адвокатом. – Снейдер одарил ее своей презрительной улыбкой. – Подождите снаружи! И никого к нам не впускайте.
– Но я…
– Немедленно! – Снейдер откинул полу пальто, чтобы был виден его пистолет в кобуре.
Морена поднялась.
– Как хотите! Но я проинформирую службу безопасности, – пробурчала она, протискиваясь мимо Снейдера и выходя из кабинета.
После того как она закрыла за собой дверь и Сабина со Снейдером остались вдвоем, он протянул ей пару наручников.
– Держите. Вам предстоит провести арест.
Сабина с удивлением взглянула на него.
– А ордер у вас есть? – Все это казалось ей слишком поспешным и непродуманным.
– Он нам не понадобится. – Снейдер открыл дверь в кабинет Холландера и вошел внутрь.
Холландер вальяжно развалился за письменным столом, положив ноги на комод, и разговаривал по телефону, повернувшись к ним спиной и глядя в окно. Снейдер молча заблокировал ручку двери, подставив под нее стул для посетителей.
В это время Холландер опустил ноги, развернулся на кресле и недоуменно уставился на Снейдера.
– Вы?
Снейдер подошел к нему, выхватил из руки телефонную трубку и со всего размаху опустил ее на аппарат.
– Можно минуту вашего внимания?
– Что вы задумали? – проворчал Холландер и посмотрел на подставленный под дверную ручку стул. – Вы никогда не соблюдали правила – и, честно говоря, ничего другого я от вас не ожидал.
– А ведь при этом можно подумать, что мы похожи, мы ведь отстаиваем одинаковые взгляды: общество необходимо защищать от отдельных людей. – Снейдер перегнулся через стол. – Но я спрошу вас: кто защитит отдельных людей от общества?
Холландер сверкнул на него глазами.
– На что вы намекаете?
– Ваш предшественник был неподкупен и отвергал все попытки графа Эриха фон Кесслера. В отличие от вас.
– Черт возьми, о чем вы говорите?
– Я говорю о неплохом дополнительном доходе, который вы скрываете от трех бывших жен, которые уже много лет вытягивают из вас последние деньги.
– Красивая теория!
– Ирена Эллинг раскрыла, что творилось в вашей тюрьме. Пять тысяч евро за каждый синяк, десять тысяч евро за ушиб, сто тысяч евро за прерывание психотерапии ввиду агрессивного поведения, – перечислял Снейдер. – Что вы сделали с тремя миллионами, которые Эрих фон Кесслер выплатил вам в течение трех лет?
– Завидуете, потому что сами получаете в БКА мизерную зарплату? А теперь я вам кое-что скажу. – Холландер выпрямился в кресле. – Возможно, деньги портят характер, но их недостаток ни в коем случае не делает его лучше.
– Часть денег так же получили судья Бек и судебный психолог Ашенбах, верно?
Холландер засмеялся.
– Вероятно, чтобы Ашенбах написала соответствующее заключение, а Бек запретила вам здесь появляться? Вы так это себе представляете в своем мирке? Продолжайте фантазировать! Какое еще преступление я совершил?
– Скажите мне сами!
– Я понимаю, вы взволнованны. Я слышал, что вы наконец-то поймали этого подонка Пита ван Луна. Почему это заняло столько времени?
– Подонка? – У Снейдера дернулась бровь. – De mortuis nil nisi bene.
– О мертвых либо хорошо, либо ничего? Я вас умоляю! Даже если речь идет об убийце женщин?
– Вы должны знать, каково это – быть убийцей женщин.
Холландер вскочил.
– С меня хватит. – Он указал на дверь. – Немедленно покиньте мой кабинет! Оба!
У Сабины участился пульс.
– Снейдер! – шикнула она. – Уходим! – Похоже, до ареста дело не дойдет. Она обратилась к Холландеру: – Он много чего пережил за последнее время и еще не в себе.
– Я знаю, что вы распорядились пытать Пита и убили Ирену Эллинг, – заявил Снейдер.
– Звучит интересно, что вы там якобы раскрыли. Но вам никогда этого не доказать! Разрешите немного помочь вам с юридической казуистикой? Правда – не то, что произошло, а то, что можно доказать. Как жаль, что ваши единственные свидетели Ашенбах, Эллинг, Бек и Кесслер мертвы!
– Ваше счастье. – Снейдер не спускал с Холландера глаз. – Я хотел помириться со своим сыном, но вы все разрушили. Из алчности и потому, что Кесслер хотел помешать переводу Пита в другую тюрьму, смягчению режима и, возможно, освобождению через двадцать пять лет, в случае примерного поведения.
Холландер самодовольно рассмеялся.
– Вы обвиняете меня в том, что я не помог раскрыться его потенциалу?
– Именно! Вы снова сделали из него убийцу.
– Снова? – крикнул Холландер. – Преступник всегда остается преступником.
– Те же самые слова, что вы использовали, когда подменили мои сообщения Питу письмом, написанным точно таким же почерком. Это Кесслер заказал подделку, сукин сын?
– С таким отцом агрессивность сына вполне объяснима. Я надеюсь, это единственный ублюдок, которого вы породили.
– Да, единственный, – с горечью сказал Снейдер.
О боже! Сабина видела, как у Снейдера заходили желваки. Он и так не отличался терпимостью, а Холландер его провоцировал.
Неожиданно Снейдер выхватил пистолет из-под пиджака.
Сабина тут же потянулась к своей кобуре, но Снейдер остановил ее движением руки.
– Не доставать! – Он дозарядил оружие.
Сабина уставилась на Снейдера.
– Черт возьми, что это значит?
Шок Холландера длился чуть дольше. Он прищурился.
– Вы ведь не думаете, что этот пистолет меня впечатляет.