Со всех сторон стекался народ, все радовались вместе с королем, а королевна пожелала выйти замуж за одного из семерых братьев и выбрала того, который умел строить дворцы.
Тут же сыграли свадьбу, и зажили молодые припеваючи.
Это я вам не сказку сказал, а захотелось и наврал.
СТО ВОЛКОВ
ЛУЧИЛОСЬ раз путнику зайти в дремучий лес. Там росло столько высоких буков, елей и сосен, что даже среди бела дня сумрак стоял.
Жутко стало путнику. Идет, по сторонам озирается. Куда ни глянет, всюду одни деревья: ни жилья человеческого, ни шалаша, даже птиц и то не слыхать. Напал тут на беднягу страх, и пустился он без оглядки из лесу. Бежит, задыхается, а страх его все пуще подгоняет.
Выбежал наконец на поляну, остановился дух перевести. Руки, ноги трясутся, сам от страха никак в себя не придет.
В это время вышел на поляну какой-то прохожий. Видит, стоит человек, бледный, как свет свечи, дрожит, будто ветка на воде, никак отдышаться не может, словно от какого злодея вырвался.
Вот прохожий и спрашивает:
— Скажи, друг, что с тобой? От кого это ты так без памяти со всех ног бежишь? Ведь на тебе лица нет! Какая с тобой беда приключилась?
— Что тут говорить, милый человек! Чуть не пропал… ни за что ни про что… Я сегодня все равно как второй раз на свет народился. Такого страху натерпелся… Бога благодарю, что спас… Чуть не помер со страха, едва ноги уволок… На всю жизнь я сегодняшний день запомню…
— Ну ладно, ладно, говори толком! Рассказывай по порядку, что видел, что слышал, что случилось, кто за тобой гнался.
— Ах, да что рассказывать! Язык к гортани прилип, не ворочается. Как вспомню, от какой опасности ушел, рубашка и та на мне дрожит.
Чуть меня в том лесу звери не заели… И никто не увидел бы мою смерть — ни человек, ни птица… Где могила моя, не узнали бы… Пропал бы зря, и толку бы от меня никакого. Все равно как от топора без топорища… Шел я по этому лесу один-одинешенек, кругом ни души. Зашел вглубь, вдруг как затрещит, заревет, завоет вокруг, гул по всей земле пошел… Ноги у меня подкосились, крик во рту замер. Оглянулся я назад — а за мной видимо-невидимо волков… Целая стая гонится… сто голодных волков… злющие-презлющие… один больше другого, один быстрей другого мчится, ощерились, пасти раскрыли, зубы оскалили… Гонятся за мной сто волков, разорвать хотят… Сейчас живьем так и проглотят… Ах, умер бы я, пропал, кабы не…
— Да что ты мелешь! Помилосердствуй! Стаю в сто волков в этом лесу еще никто отродясь не видывал с того самого дня, как мир стоит. Мне сдается, дружок, не иначе, как тебя глаза обманули, уши подвели.
— Глаза обманули? Уши подвели? Вот накажи меня бог, если я вру!.. Да ты представить себе не можешь, сколько их было… Ну, сто не сто, а уж пятьдесят наверняка. Сам своими глазами видел. Что хочешь говори, а я на своем стоять буду — пятьдесят!
— Да нет же, приятель! Пятьдесят волков, говоришь? Никогда не поверю! Ты уж лучше никому этого не говори, а то люди тебя засмеют, будут про тебя всякие небылицы складывать.
— Ну ей-ей, тьма-тьмущая волков… Много, очень много… Столько, что ты себе и представить не можешь. Ну хорошо, не пятьдесят, но уж двадцать пять было! Кто своими глазами не видел, тот, конечно, не поверит, а я-то сам видел. Двадцать пять, говорю, и шабаш!
— Я, приятель, в этих краях родился и вырос, лес вдоль и поперек исходил, и овец здесь пас, и дрова рубил. Деды и прадеды здесь родились, выросли, состарились и умерли, и никто от них не слыхал, чтобы тут, в лесу, столько волков водилось. Ты подумай, может, ты обманулся и сам не знаешь, что говоришь.
— Ей-ей, не знаю, что тебе ответить, друг! Знаю только, что весь лес вдруг как затрещит, загудит, а кто это был, и сам толком не пойму.
Мало-помалу путник пришел в себя, отдышался. Сел он со встречным человеком на камешек. Покурили они, потолковали и разошлись каждый в свою сторону.
Только это путник несколько шагов сделал, а повстречавшийся ему человек вдогонку кричит:
— Эй, приятель, дальше опять лес будет, лучше не ходи, там тебя не сто волков, а сто тигров ждут!
КАК КРЕСТЬЯНИН БОГА ОБМАНУЛ
ИЛ КОГДА-ТО высоко в горах крестьянин Ндуэ.
Вот как-то весною решил он продать быка и петуха и пошел в город на базар. По дороге ему надо было перебраться вброд через горную речку. Очень эта речка изменчивая была: в сухую погоду мелкая, а стоит пойти дождю, как она превращается в бурный поток, и тогда ее не то что вброд перейти нельзя, но и вплавь не переплыть.
Спустился Ндуэ с гор, а тут, как на грех, пошел дождь. Подошел крестьянин к речке, видит — вздулась река, бурлит, пенится.
Что тут делать? Обратно идти — обидно, да и быка с петухом продать надо.
Решил Ндуэ помолиться богу — может, убавит воду в реке. Опустился он на колени, помолился, подождал — нет, не убывает вода. Вспомнил тут Ндуэ, что любит бог свечи, и стал снова просить его:
— Усмири, боже, волны, убавь воду в реке, чтоб я мог перейти ее вброд. Вот продам я в городе быка и петуха и на деньги, вырученные от продажи быка, куплю толстую-претолстую свечку и поставлю ее тебе. А мне и тех денег хватит, что я за петуха выручу.
Видно, эта молитва понравилась богу. Шутка ли — бык стоит шестьсот леков[1], а петух только три!
Вода в реке стала понемногу убывать. Ндуэ перебрался вброд и пошел в город.
Остановился Ндуэ посреди базара и стал кричать:
— Эй, люди добрые, покупайте! Продаю быка за три лека, а петуха за шестьсот!
Удивились люди:
— Ты, видно, шутишь, хозяин?
— Ей-богу, правда! За быка три лека прошу, а за петуха шестьсот леков.
Кто откажется за три лека быка купить? Набежали покупатели, стали наперебой предлагать:
— Давай быка за три лека! Покупаю!
— Бери деньги, отдавай быка!
— Вот тебе три лека!
— Погодите, погодите, — ответил Ндуэ, — я быка одного не отдам. Он у меня вместе с петухом вырос, и никогда они друг с другом не разлучались. Вот я их вместе и продаю. А за петуха прошу шестьсот леков.
Рассердились покупатели, разошлись. А один умный человек подумал: «Почему не купить и петуха? Другие только за быка семьсот леков просят, а тут я за шестьсот три лека и быка и петуха получу!» Как подумал, так и сделал — купил быка вместе с петухом.
Вернулся Ндуэ домой веселый. А на следующий день пошел в церковь, купил за три лека свечу и поставил ее богу. А сам опустился на колени и сказал:
— Видишь, боже, я сдержал свое слово: на все деньги, вырученные от продажи быка, купил тебе свечку!
МЫШЬ, КОТ И СВЕРЧОК
ЛУЧИЛОСЬ как-то, что мышь не запасла на зиму еды. Сидит голодная. Все норки, все уголки, все закрома обшарила, обнюхала, искала-искала, ни зернышка не нашла. Обозлилась мышь. Так, кажется, и лопнет со злости! А как вспомнила, что всю зиму голодать придется, испугалась. Чего доброго, еще помрешь с голоду! Призадумалась мышь. К кому бы пойти, у кого бы еды выпросить? А зима в том году стояла лютая, у каждого зверя своих забот много. «Нет, — думает мышь, — никто мне еды не даст». Но голодной тоже не просидишь. Набралась мышь храбрости и решила идти к сверчку, — может, он ее пожалеет.
Пришла мышь к дому сверчка, стучит: тук-тук-тук!
— Кто там?
— Я, мышь! К тебе за помощью пришла. Сделай доброе дело. Если не сделаешь, значит, у тебя сердце черствое и никогда ты никому добра не делал и впредь не сделаешь. Совсем моя семья оголодала, есть нечего, помираем!
— Ох-ох-ох! — говорит сверчок. — Зима длинная, а семья и у меня большая. Боюсь, самим не хватит.
Но мышь не отставала. Просила сверчка, просила, молила его, молила, и в конце концов сверчок согласился.
— Сколько тебе зерна надо? — спрашивает.
— Пока два мешка хватит!
— А когда долг вернешь?
— Как новый урожай сниму, тут же и верну тебе долг.
— А кто твоим поручителем будет?
— А на что тебе поручитель? Ты моему слову верь. У меня слово крепкое. Как сказала, так и сделаю.
Нет, — сказал сверчок, — бери кота в поручители, а не то я тебе ничего не дам.
Не хотела мышь кота в поручители брать, да что делать! Другого выхода не было и, не спросясь кота, взяла его в поручители. Сверчок отсыпал ей два мешка зерна, мышь взвалила их себе на спину и пошла домой.
Прожила мышь с семьей зиму, прокормилась. Наступила весна, прошло лето, созрело зерно, уж и жатва кончилась. Сверчок ждет, не сегодня-завтра мышь ему долг вернет. Но о мыши ни слуху ни духу, словно ее и в живых нет. Ждал, ждал сверчок, видит — не дождаться ему мыши, и пошел сам к ней. А мышь и в ус не дует.
— Нет, — говорит, — у меня ни зернышка и не будет. Напрасно пришел.
— Как! — возмутился сверчок. — А где же твое слово? Если не вернешь долг, я пойду к поручителю.
— К поручителю тебе ходить незачем, — ответила мышь. — У меня зерном и не пахнет. Сказано тебе, нет у меня зерна, а если нет, так и взять нечего.
Сверчок опять стал долг просить, а мышь ему свое твердит. Делать нечего, пришлось сверчку к коту идти.
— Так и так, — говорит, — пришла ко мне зимой мышь, заняла два мешка зерна. Я ей не поверил потребовал, чтобы она взяла тебя поручителем, мышь согласилась. А сейчас не хочет мне долг возвращать. Сделай милость, помоги мне долг вернуть.
Кот покачал головой, призадумался. Потом спросил сверчка:
— А ты знаешь, где ее дом?
— Да, — ответил сверчок, — идем, я тебя хоть сейчас к ней сведу.
Дошли сверчок с котом до дома мыши. Кот остался на улице, а сверчок постучал в окошко и спросил:
— Ну как, мышь, достала зерно? Нашла, чем мне долг отдать?
— Нет, — ответила мышь, — даже и не пыталась и не подумала искать. Не возьмешь ты с меня зерна, так и запомни. Что было, то прошло и быльем поросло.
— Ну, раз так, — сказал сверчок, — я сейчас к твоим дверям кота приведу.