Дюймовочка не придала значения словам полевой мыши: стоит ли думать о каком-то кроте? А крот и впрямь вскоре явился, и шуба на нём действительно была из чёрного бархата.
– Мой сосед – настоящий богач, – нашёптывала Дюймовочке полевая мышь. – Дом у него просторнее моего раз в двадцать; добра не счесть, а уж сколько учёности! Что до солнца, крот его не выносит, и цветов всяких он тоже не видал, ты с ним на эту тему не говори.
Дюймовочке пришлось петь, и она исполнила «Божья коровка, полети на небо» и много других песенок, да так мило, что совершенно очаровала крота. Только он ни слова не сказал, он ведь был господин солидный и осмотрительный. Вскоре он прорыл галерею от своего жилища к дому полевой мыши и позволил обеим соседкам гулять по ней сколько захочется.
– Только, – предупредил крот, – не пугайтесь: в нише лежит мёртвая птица.
Действительно, птица была самая настоящая – с клювом и перьями; наверно, она умерла недавно и попалась кроту на пути, когда он рыл галерею.
Крот взял зубами гнилушку – в темноте ведь гнилушки светятся и заменяют фонарики – и пошёл первым, а мышь с Дюймовочкой последовали за ним. Добравшись до места, где лежала птица, крот проделал носом дыру в потолке, и галерею залил дневной свет. Тут-то Дюймовочка и увидела: это была мёртвая ласточка. Крылышки у неё были плотно прижаты к белоснежным бокам, головка спрятана под крыло, а лапки скрючены. Бедняжка, скорее всего, замёрзла насмерть.
Грустно стало Дюймовочке, ведь она так любила птичек, которые пели для неё всё лето! Но крот только пнул мёртвую ласточку своей куцей лапой и проворчал:
– Небось больше не будет чирикать! Упаси бог родиться такой вот свиристелкой! Хорошо, что такая судьба миновала меня и моих родичей. Птицы ведь всегда зимой голодают.
– Ах, до чего приятно слушать разумную речь! – заахала полевая мышь. – Птицы всё лето только развлекаются, вместо того чтобы запасать зерно впрок да норы обустраивать. Ну так пусть расплачиваются за своё легкомыслие!
Дюймовочка ничего не сказала, но, когда крот с мышью прошли вперёд, наклонилась над мёртвой ласточкой и поцеловала закрытые птичьи глаза.
«Может, именно она так славно пела всё лето! – подумала Дюймовочка. – Спасибо тебе, милая ласточка, за радость, что ты мне доставила!»
На обратном пути, провожая соседок, крот заткнул дыру над ласточкой.
Ночью Дюймовочке не спалось. Она потихоньку встала, сплела покрывало из соломинок и пробралась в галерею. Там она укутала мёртвую ласточку, а ещё нашла у мыши в комнате пух чертополоха, который ничуть не жёстче, чем чистый хлопок. Дюймовочка подложила его ласточке под брюшко, чтобы той было теплее лежать на сырой земле.
– Прощай, милая птичка! – прошептала Дюймовочка. – И спасибо тебе за твои чудесные песенки, которые ты пела при тёплом летнем солнышке, среди зелени и цветов!
С этими словами Дюймовочка приникла щёчкой к ласточкиной груди.
Между тем ласточка не умерла, она только окоченела от холода, но Дюймовочка отогрела её, и ласточкино сердце снова забилось. Как известно, осенью все ласточки улетают в тёплые края, а если какая-нибудь замешкается, то непременно замёрзнет и упадёт на землю, будто мёртвая, и снег засыплет бедняжку.
Дюймовочка вздрогнула, услыхав странные глухие удары, – она ведь не знала, что это ласточкино сердце возвращается к жизни. Вдобавок птица по сравнению с девочкой была просто огромной. Однако Дюймовочка подавила страх, получше укутала ласточку и сбегала за листом мяты, который служил ей одеялом, чтобы укрыть им ласточкину голову.
На следующую ночь девочка снова прокралась к ласточке. Та совсем ожила, только была очень слаба, но всё-таки смогла открыть глаза. Гнилушка в руках Дюймовочки озаряла подземелье тусклым светом, но другого фонаря у неё не было.
– Спасибо тебе, милое дитя! – произнесла ласточка. – Я так славно отогрелась. Скоро силы вернутся ко мне, и я улечу из этого подземелья к солнышку.
– Увы! – возразила Дюймовочка. – Сейчас зима, всюду снег и лёд. Оставайся лучше здесь, а я буду за тобой ухаживать.
И Дюймовочка принесла ласточке полный лепесток свежей водицы. Напившись, ласточка стала рассказывать, как поранила крыло в ежевичнике и отстала от своих сородичей, которые летели на юг. Выбившись из сил, она упала на землю – а дальше ничего уже не помнила.
Всю зиму провела ласточка в подземной галерее, а Дюймовочка тайком за ней ухаживала. Ни крот, ни мышь ничего не пронюхали – уж они бы не потерпели в своих владениях какую-то глупую свиристелку!
Пришла весна, пригрело солнышко, и Дюймовочка открыла дыру, которую когда-то проткнул в потолке крот. Целый сноп солнечного света ворвался в подземелье, ярко осветив Дюймовочку. Тут-то ласточка и спросила, не хочет ли её спасительница улететь в зелёную рощу. Дюймовочке давно надоело подземелье, но она знала: мышь огорчится, если сбежать от неё вот так, не прощаясь. В конце концов, мышь всю зиму давала ей пищу и кров!
– Нет, я останусь, – вздохнула Дюймовочка.
– Что ж, тогда прощай, добрая девочка! – отвечала ласточка.
В следующий миг она взвилась под самые облака. Дюймовочка проводила её глазами, полными слёз, – она очень привязалась к ласточке.
– Кви-кви! – щебетала ласточка, кувыркаясь в облаках.
А Дюймовочка чувствовала себя очень несчастной. Мышь запретила ей выходить на солнышко, а всходы на поле выросли и окрепли, стали настоящим густым, непролазным лесом для бедной крошки.
– Ты теперь невеста, – сказала полевая мышь. – Тебя, Дюймовочка, посватал наш сосед, крот. Удивительное везенье! Принимайся-ка за работу. Свадьба осенью, и ты должна успеть соткать себе приданое. Не хватало ещё, чтобы у избранницы такого солидного господина обнаружился недостаток в белье да чулках. Ну а уж замужем ты никакой нужды знать не будешь.
И полевая мышь засадила Дюймовочку за прялку. Каждый вечер наведывался жених и принимался рассуждать о том, что лето, слава богу, скоро кончится и солнце перестанет высушивать землю; тогда-то они и сыграют свадьбу! Бедной Дюймовочке такие речи вовсе не нравились. Крот казался ей глупым и самодовольным – как идти за такого замуж?
Каждое утро и каждый вечер девочка потихоньку выбиралась из мышиной норы. Ветерок шевелил колосья, и тогда Дюймовочка видела голубой лоскут неба и думала о том, как славно сейчас на воле, в роще или на лужайке. Вот бы снова повидать ласточку, мечтала Дюймовочка; но ласточка почему-то не появлялась – должно быть, жила теперь далеко от поля.
К осени приданое было готово.
– Свадьба через четыре недели! – объявила полевая мышь. – Ну, чего куксишься? Радоваться должна и меня благодарить! Быстро улыбнись, не то я тебя укушу! Этакого жениха себе отхватила, да ещё и недовольна! Даже король не носит такой чудесной бархатной шубы, а уж сколько у крота припасов – век голода не узнаешь!
Наконец настал день свадьбы. Крот явился за своей невестой, чтобы увести её в тёмное подземелье. Бедной Дюймовочке отныне следовало забыть про солнышко и свежий ветерок – ведь подобные вещи вызывали у крота отвращение.
Впрочем, жених позволил ей в последний раз выйти на поверхность земли, проститься с солнцем.
– Прощай, тёплое солнышко! – воскликнула Дюймовочка и протянула свои тоненькие ручки к небесам.
Как и год назад, колосья на поле были сжаты, только жёсткая стерня окружала девочку.
– Прощай, прощай, солнышко! Прощайте все! – плакала Дюймовочка. Напоследок она обняла маленький красный цветочек, что рос у самого входа в мышиную нору, и сказала: – Кланяйся от меня милой ласточке! Никогда больше я её не увижу!
– Кви-кви! – раздалось откуда-то сверху.
Дюймовочка подняла взгляд – и кого же она увидела? Свою подругу ласточку!
Дюймовочка рассказала ласточке, что её неволят выйти за противного крота; придётся ей жить под землёй и никогда больше не видеть солнышка. При этих словах бедняжка разрыдалась.
– Скоро зима, – заговорила ласточка. – Я должна лететь в тёплые края. Садись мне на спину, я унесу тебя с собой, далеко-далеко от крота и его подземелья! Мы полетим за горы, за моря! Солнце там светит куда ярче, чем здесь, а лето не кончается, и кругом цветут дивные цветы. Соглашайся, милая Дюймовочка! Я хочу отплатить тебе добром за то, что ты меня отогрела в подземной галерее!
– Да-да, я полечу с тобой! – воскликнула Дюймовочка и по ласточкиному крылу взобралась к ней на спину.
Ласточка взмыла в воздух, полетела над лесами и озёрами, над высокими горами, где никогда не тает снег. Ох и холодно же было в небесах! Дюймовочка зарылась в ласточкины перья, только головку высунула, чтобы любоваться всякими диковинами, что проплывали внизу.
Наконец ласточка достигла тёплых краёв. Солнце там светило ярко-ярко, небо казалось вдвое выше, и всюду простирались виноградники, где зрел прозрачно-зелёный и тёмно-пурпурный виноград. А ещё были там апельсиновые и лимонные рощи, воздух благоухал миртом и мятой, а хорошенькие малыши гонялись за огромными пёстрыми бабочками.
Всё дальше летела ласточка, и всё краше становился пейзаж. Вот показалось впереди чистое озеро. Мерцало оно в зелёной роще, а на берегу был дворец из ослепительно-белого мрамора. Стройные колонны обвивал кудрявый плющ, а под дворцовой крышей гнездилось множество ласточек. Одно из гнёзд принадлежало нашей ласточке.
– Здесь мой дом, – сказала она. – Только сейчас там не прибрано, и я не могу пригласить тебя в гости. Лучше выбери себе цветок, на нём и поселись.
– Ах, как это чудесно! – воскликнула Дюймовочка и захлопала в ладоши.
Одна колонна когда-то давно рухнула, разбилась на три крупных куска. Среди мраморных осколков цвели восхитительные белые цветы. Такой-то цветок и присмотрела для себя Дюймовочка. Но, когда ласточка усадила её на белый лепесток, выяснилось, что в серединке цветка уже кто-то живёт. То был юноша, сам подобный цветку – почти прозрачный, словно хрустальный, и с золотой короной на золотых кудрях. Ростом же юноша был под стать Дюймовочке.