Женаты они были уже целых семь лет, но ни сына, ни дочери не родила королева. Невыразимо страдали от этого оба супруга. Король, горячий и нетерпеливый по натуре, часто выходил из себя и принимался королеву упрекать.
– Мы оба стареем, – говорил король. – Так и умрём бездетными, и на кого тогда останется королевство? Кто будет править им? Ты во всём виновата!
Тяжело слушать такие речи; королева уходила к себе в горницу, плакала, одна-одинёшенька, и корила себя нещадно.
Однажды так сказал ей король:
– Устал я ждать наследника. Слушай моё последнее слово, жена. Нынче я уезжаю, а вернусь через год. Если за это время родишь ты сына или дочь, радость моя будет безмерна. Никогда не попрекну я тебя ни вслух, ни мысленно, не скажу тебе ни единого резкого слова, но буду любить тебя и беречь. Если же пустым я найду гнездо – отошлю тебя прочь.
Уехал король. Бродила королева по дворцовым покоям, предаваясь печали и тоске. Тревога глодала её сердце, но пуще тревоги, пуще страха было чувство вины. Только себя корила королева за то, что нет у них с королём ни сына, ни дочери.
Видя страдания своей госпожи, осмелела одна из служанок, попросила дозволения слово молвить.
– Ежели ваше величество пожелает, могу я привести во дворец одну старушку. Живёт та старушка в глухой деревне, но не раз уже помогала она бездетным супругам. Поможет и вашему величеству.
Королева тотчас велела послать за знахаркой. Привезли знахарку во дворец, и поведала ей королева своё горе: нет у неё детей, не на кого будет оставить королевство, когда одряхлеет король.
А у знахарки уж рецепт был готов. Так сказала она королеве:
– Растёт у вашего величества в саду старый дуб. Вот как выйдете на крыльцо, как станете спиной к дверям, так по левую вашу ручку он и будет. А под тем дубом есть малый кустик. Не зелен кустик, а бур, не кудряв, а шипаст да колюч. Набухли на нём три бутона. Пускай весь день и всю ночь постится ваше величество, крошки хлеба, капли воды в рот не берёт, а на заре пускай выйдет в сад без фрейлин, без прислуги, без охраны. Надобно вашему величеству сорвать тот из трёх бутонов, что посерёдке, да и скушать его немедля, и тогда через шесть месяцев родится у вашего величества дочь. Едва появится она на свет, должна её забрать нянька – та, которую я укажу, – и удалиться с ней в уединённые покои. Там будет расти принцесса до четырнадцати годов. Никому – ни вашему величеству, ни даже самому государю – не дозволено её видеть. А если случится, что кто-нибудь увидит принцессу, страшные бедствия обрушатся на королевство.
Щедро наградила королева старую знахарку, целый день и целую ночь постилась, а на заре пошла одна в сад, отыскала колючий кустик под дубом, сорвала средний из трёх бутонов и тотчас съела. Сладок был бутон на вкус, но, едва проглотила королева последний кусочек, горечь разлилась по её гортани.
Через шесть месяцев произвела она на свет дочку. Нянька была уж давно выбрана знахаркой, только и поджидала, когда дитя родится, чтобы унести в уединённые покои, окна которых выходили в сад. Там заранее подготовили всё для маленькой принцессы и её воспитательницы. Королева не противилась, сразу отдала дочку няньке, всё исполнила, как знахарка велела.
Вскоре вернулся король. Узнав от челяди, что королева родила девочку, возрадовался он и, конечно, пожелал видеть долгожданное дитя.
Однако королева поведала ему о страшном предсказании, убедила подождать до того дня, когда принцессе исполнится четырнадцать лет.
Большой это срок. Хотелось королю поглядеть на дочь, и королева мечтала о том же. От няньки знала она, что их дитя не похоже на других: принцесса начала говорить, едва родившись, да не лепетала по-младенчески, а вела разумные речи, словно была уже умудрена долгой жизнью. Только этими вестями и приходилось довольствоваться королеве, но верила она им и всё больше убеждалась в могуществе старой знахарки. Строго следила королева за тем, чтобы никто не проник в покои принцессы. Король нередко терял терпение и рвался к дочери, но королеве всякий раз удавалось удержать его. Так текло время, и вот до четырнадцатилетия принцессы остался всего один день.
Король с королевой прогуливались по саду. Нетерпение давно уже мучило короля, и так заговорил он со своей женой:
– Больше я не намерен ждать. Если немедленно не увижу дочь – не выдержу. Завтра исполнится ей четырнадцать. По-моему, считаные часы, что остались до этого события, никакой роли не играют.
Королева взмолилась:
– Потерпи ещё немного, мой дорогой супруг. Наше ожидание и впрямь было долгим и трудным; но неужто не выдержим мы ещё несколько часов, раз выдержали целых четырнадцать лет?
Однако на сей раз не удалось королеве удержать короля.
– Довольно болтовни! – сказал он. – Принцесса – моя дочь в той же мере, что и твоя, и я увижу её нынче же, не будь я король!
С этими словами ринулся он прямо в уединённые покои.
Рывком отворил король двери, оттолкнул няньку, что не хотела его пускать, и наконец-то увидел свою дочь. Была она прелестна, бела и румяна – кровь с молоком. Очи синие, кудри золотые, и только в середине лба остался клок тёмных волос.
Бросилась принцесса к отцу, пала ему на шею, поцеловала и говорит:
– Ах, отец! Что ты наделал! Теперь мне смерть суждена. Завтра я умру, а тебе надо выбирать одно из трёх. Либо придёт в королевство моровая язва, выкосит всех твоих подданных; либо грянет война, которая на долгие годы затянется и всю страну опустошит; либо должен ты будешь положить меня, мёртвую, в простой деревянный сундук, поставить тот сундук в церкви, и пусть целый год, каждую ночь, стережёт его караульный.
Неописуемо встревожился король, но не потому, что поверил принцессе, а потому, что решил, будто она в горячке и бредит. Чтобы не волновать больную дочь, выбрал он третье условие и добавил:
– Не страшись, моё бесценное дитя. Ты не умрёшь, даже если хворь тебя точит.
Немедля были вызваны во дворец лучшие лекари королевства. Начали они обследовать принцессу, и каждый предлагал своё лекарство. Впустую! Наутро нашли королевскую дочь мёртвой. Лежала она окоченевшая, холодная как лёд, и каждому лекарю пришлось засвидетельствовать её смерть и скрепить свидетельство личной печатью. В один голос признали лекари, что сделали они всё возможное и что искусство их оказалось бессильно.
Как и обещал, король велел положить тело дочери в простой деревянный сундук, а сундук поместить в церкви. Всё это было сделано в день смерти принцессы, и сразу же снарядили в караул молодого солдата.
Наутро пришли снимать его с поста, да только не обнаружили нигде. Словно испарился караульный! Впрочем, не слишком обеспокоился полковник – решил, что парню страшно стало ночью, вот он и задал стрекача. Что за беда – в армии солдат хватает. Отрядили на следующую ночь другого молодца – но и он к утру бесследно исчез. И так стало повторяться каждую ночь. Нигде не объявлялись беглые караульные, ни в полк не возвращались, ни в отчий дом. Да и с чего было им убегать? Что их страшило?
И вот поползли по стране слухи: встаёт-де по ночам из сундука призрак принцессы да пожирает караульных. Начали солдаты дезертировать, едва приближалась очередь заступать в караул над мёртвой принцессой. Тогда посулил король большие деньги смельчаку, который согласится дежурить. Кое-кто прельстился королевской наградой, но никому не суждено было получить её, ибо пропадал каждый из смельчаков, как прежде пропадали солдаты-караульные.
Продолжалось это почти целый год. Специальный отряд выискивал парня покрепче, угрозами либо посулами отправлял в церковь – а наутро не оставалось от бедняги и следа. Никому ещё не удалось выстоять в карауле хотя бы ночь; никто из караульных не объявился позднее, не дал о себе знать.
Одни сутки остались до годовщины принцессиной смерти. Так случилось, что в столицу прибыл весёлый молодой кузнец. В его родных местах давно уже народ бедствовал, и надумал кузнец поискать работы в столице. А звали кузнеца Христианом.
Не успел он в городские ворота вступить, как завернул в трактир. Договорился с хозяином о ночлеге и пошёл в обеденный зал – перекусить. А там уже сидели те самые молодцы, что выискивали караульных для мёртвой принцессы. Наловчились они подпаивать парней вином и соблазнять деньгами, чтобы те дали согласие заступить в караул. Но в тот день не ладилось дело у хитрых капралов: не попался в их сети ни один парень. Слишком упорные ходили слухи о призраке, пожирающем караульных; не действовали на парней ни вино, ни перспектива разбогатеть.
Тут заприметили капралы парня, которого раньше не видели. Мигом подсели они к Христиану, заказали вина и давай его угощать да нахваливать. Не одну кружку осушили за здоровье Христиана.
А надо сказать, что был кузнец Христиан парнем компанейским. Любил он промочить горло добрым вином, любил песню затянуть. А ещё любил прихвастнуть. Ударило вино Христиану в голову, и давай он хвалиться: я-де никого не боюсь, с любым справлюсь. Капралам того и надо.
– Видим мы, ты бравый молодец. А не хочешь ли заработать кругленькую сумму? Делать ничего не надо, знай себе стой в карауле над покойницей, а утром отяжелеют твои карманы от королевских далеров.
Так сказали капралы Христиану, и молодой кузнец с готовностью согласился. По такому случаю распили они ещё бутылку вина и повели Христиана к полковнику. Дали ему нарядный мундир, дали мушкет и прочее солдатское снаряжение да и заперли в церкви, пока не передумал.
В восемь часов вечера заступил Христиан на пост. Ещё бурлило, играло вино в его крови, и море ему казалось по колено. Целый час гордился кузнец своей отвагой. С девяти до десяти мечтал он о том, как получит целую гору королевских далеров и как их потратит. Но вот на исходе третий час караула, скоро пробьёт одиннадцать. Выветрились винные пары из Христиановой головы, и страх его обуял. Как и любой в королевстве, слыхал Христиан о призраке принцессы, пожирающем караульных; знал он, что никого из них не видели больше живым. Но не видели караульных и мёртвыми! Быть может, они просто сбежали!