— Хочешь, я платье надену? — спросила вдруг Лиарна, освобождаясь.
— Хочу, конечно.
Девушка быстро разделась и натянула платье.
— Не замёрзнешь?
— Нет. Мне нравится, как ты на меня смотришь, когда я в нём.
Она прошлась туда-сюда по комнате.
— Я красивая?
— Очень.
— Это тоже приятно слышать. Так, наверное, чувствуют себя нормальные женщины, которые никогда не становились фокусом коллапса и инструментом фрактальной политики. Ходят в платьях, ловят восхищённые взгляды и слушают комплименты. Для них это нормально, а я чувствую себя так, словно что-то украла или притворилась кем-то другим.
— Неужели тебе никто не говорил комплиментов?
— Знаешь, нет. Моя личная жизнь состояла из случайных связей на одну ночь. Выпили-поцеловались, постель-разбежались. Даже это случалось так редко, что по меркам Школы я была чуть ли не девственницей. В нашем сообществе было принято… очень свободное поведение, ведь детей у нас не бывает, а каждый выход может стать последним. Страсти кипели — все сходились, расходились, влюблялись, ругались, ревновали… Но всё это было как-то не всерьёз, а меня почему-то не увлекала игра в отношения.
— А знаешь почему?
— Скажи мне.
— Потому что на самом деле ты нормальная тётка, которой нужна любовь и семья. Просто, ведя жизнь в стиле Питера Пэна, ты очень долго не взрослела и не могла это в себе осознать.
— Какая семья, если у меня не может быть детей?
— Чушь, — отмахнулся Ингвар. — Наверняка есть способ. Мне вообще кажется, что вам, синеглазкам, просто не давали взрослеть всякие хитрожопые мудилы…
— Гав!
— Нет, не ты. Ты хороший пёс. Я про замудрённых козлов вроде того Эректуса. Легко поверю в то, что вам не давали заводить детей, чтобы вы случайно не выросли и не поняли, что есть на свете вещи поважнее их мудацких…
— Гав!
— … амбиций.
— Может быть, ты в чём-то прав, — согласилась Лиарна, — но вряд ли всё так просто. А кто такой этот Питер Пэн?
— Паренёк из сказки.
— Сказка? Расскажи!
— Мне кажется, или ты снова не очень ловко уклоняешься от ответа?
— Ну расскажи, пожалуйста! Ты давно не рассказывал сказок!
— Ладно, ладно, слушай. Главный герой этой сказки не Питер Пэн, а девочка Венди, которую он фактически ворует у родителей, сманивая на остров «Нетландия», который описывается этаким «детским раем». Там пираты и индейцы, феи и русалки, и даже тикающий проглоченными часами крокодил. А главное, дети там никогда не взрослеют, живут в мире бесконечных весёлых приключений, которые всегда хорошо заканчиваются. Сам Питер — волшебное существо, вечный ребёнок, умеющий летать, но не умеющий и не желающий строить отношения. Он ворует у родителей детей, чтобы всегда иметь компанию для игр, но с Венди он прокололся — она девочка. Несложно заметить, что остров пиратов и индейцев — чисто мальчиковый мир, ну а девочки играют в дочки-матери, и Венди немедленно начинает вести свою игру, став для мальчишек замещающей материнской фигурой. Внесённая ей в этот микросоциум семейная ролевая модель быстро ломает ту принципиальную безответственность, на которой он построен. Чтобы жить в парадигме вечного детства, мальчишки должны быть «весёлыми, непонимающими и бессердечными», и главное требование — полное отсутствие ответственности, то есть, фактически, привязанностей. Когда Венди начинает играть с ними в женскую игру «я ваша мама, я забочусь о вас, давай рубашку заштопаю», это всё портит. За это её даже пытаются убить — влюблённая в Питера Пэна фея Динь-Динь, олицетворение случайных межгендерных связей без образования ячейки общества. Будучи воплощением другой стороны женского начала, та знает, насколько сильна традиционная модель отношений, и пытается устранить источник опасности, но делает только хуже: чуть не потеряв Венди, мальчишки отчётливо понимают, насколько она им дорога, осознают привязанность, а за ней и ответственность. Они вспоминают о родителях, которых легкомысленно бросили, ничуть не думая о том, каково им. Ведь сами они по малолетству ничего никогда не теряли и не знали, как это больно. И только лишившись Венди, их общей почти-мамы, они внезапно обретают в себе сопереживание, то есть как раз то, что даёт возможность почувствовать чужую боль как свою. То, без чего невозможно сочувствие. Так они перестали быть «весёлыми, непонимающими и бессердечными», то есть повзрослели и перестали быть подходящей компанией для Питера Пена. Пришлось вернуть их и Венди родителям. Вот такая история отложенного взросления, которая, мне кажется, тебе что-то напомнила…
— Ты удивительный рассказчик, — задумчиво сказала Лиарна. — Вроде бы простенькие истории, но каждый раз попадаешь в какой-то нерв, о существовании которого я даже не подозревала. Я бы очень хотела бы сказать тебе «да». Может быть, ты именно тот человек, которого я, сама того не зная, ждала всю жизнь.
— Сейчас будет какое-то «но».
— Увы. Я не скажу тебе этого.
— Скажешь «нет»?
— И этого не скажу. Я скажу: «Давай доживём до конца этой сказки, и под финальные титры ты спросишь меня снова».
— И ты, наконец, ответишь?
— Клянусь.
— Верю.
— Даже жалко его снимать, — Лиарна подёргала подол платья, — но надо хоть чуть-чуть поспать до того, как мы полезем вниз.
— Погоди, не снимай.
— Почему?
— Я открою тебе важный женский секрет.
— Ты? Женский? — засмеялась девушка.
— Представь себе. Главная прелесть красивых платьев в том, что ты не должна раздеваться сама. С тебя его должен снимать мужчина. Иди ко мне, Лысая Башка, чёрт с ним, со сном.
Глава 25Корабль на рейде
Проснулся Ингвар от того, что его пихнула в бок Лиарна. Она стоит возле кровати уже одетая.
— Что, пора? — душераздирающе зевнул он. — Как и не спал вообще…
— Ты чем-то недоволен? — фыркнула девушка.
— Я счастлив, — ответил Ингвар вставая, — просто не выспался.
— Два часа ночи. Пора.
— Да, пойдём уже, злоупотребим местным гостеприимством.
Драган ждал, полностью готовый, а Деяна пришлось будить. Парня еле растолкали (лекарство дало ему возможность поспать без боли).
— Может, пусть дальше спит? — с жалостью спросила Лиарна. — Зачем он там нужен?
— Пусть лучше будет с нами, — не согласился Ингвар. — Если местные нас спалят, придётся уходить быстро, и лучше бы не оставлять им потенциальных заложников.
— Они выглядят довольно безобидными, — сказал Деян. — Просто чиновники.
— Мы тоже выглядим безобидными, — возразил ему Драган, — но это не так. А чиновники, уж поверь, всегда готовы доставить кучу неприятностей.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил парня Ингвар. — Выглядишь бодро.
— Странно, — признался тот. — Вроде бы ничего не болит, но такое ощущение, что я не совсем живой, что ли. Как замёрзло внутри всё. Есть не могу, нет аппетита, только пить всё время хочется и мёрзну даже в тепле.
— Ладно, с этим мы сейчас ничего сделать не можем, так что пошли вниз. Кто-нибудь знает, где лестница?
— Я, пока с бумажками бегал, видел дверь, — сказал Драган. — Похоже, они её не открывали ни разу.
Дверь оказалась заперта.
— И что теперь? — спросил Деян.
— Ключ, — напомнил Ингвар. — У Драгана есть ключ. Дай-ка сюда.
Взяв пластину кодовой карты, Ингвар задумчиво помахал ей в воздухе, почесал нос, а потом решительно приложил к двери чуть выше металлических кнопок для набора номерного кода.
— Там нет считывателя, это вообще другое… — начал раздражённо Драган. Но замок щёлкнул, и дверь отошла от косяка. — Но… как?
— Кажется, я начинаю понимать, как тут всё устроено, бродощёлк! — весело сказал Ингвар, толкая створку. — А может, и не только тут, клянусь кризотютей!
Набитое непонятным электронным оборудованием помещение внизу одновременно похоже и не похоже на те, что в других Убежищах.
— Странно, что они все не строились по одному типовому проекту, как у нас, — Ингвар помог Лиарне улечься на ложемент, пристраивая голову в интерфейс. — Удобно же.
— У вас в мире тоже есть система излучателей?
— Ещё недавно я бы уверенно сказал, что нет, — отмахнулся Ингвар, — но, кажется, всё сложнее, хрущоплоб. Неважно. Лысая, удобно?
Девушка показала большой палец и закрыла глаза. Через несколько секунд её глазные яблоки забегали под веками, а руки и ноги стали слегка подёргиваться.
— Хотел бы я знать, что она делает, — мрачно прокомментировал Драган.
— Пытается стать кем-то другим, наверное.
— Меня это пугает. Что она сделает с нашим миром, если у неё получится?
— Меня больше пугает то, что она сделает с собой.
— Как ты, Лысая Башка? — Ингвар заботливо помог девушке сесть.
— Потом. Всё потом. Давайте уйдём отсюда.
— Тебя как пыльным мешком нахлобучило.
— Неважно. Пошли. Времени совсем нет.
— Знаешь, дамочка, — сердито сказал Драган, — хотелось бы уже получить какие-то объяснения. Таскаем тебя туда-сюда, а ты ничего не рассказываешь.
— Тебе сказали: «Потом», — отмахнулся от него Ингвар.
— Нет, это тебе сказали. Может, тебе она что-то и рассказывает. Шепчет на ушко в постельке. Но нам с Даяном пока что ничего не понятно.
— Хочешь поговорить об этом?
— Я хочу получить полное объяснение! Здесь и сейчас!
— Да и хрен с тобой. Можешь оставаться тут. Деян, ты с нами или тоже встанешь в позу и ножкой топнешь?
— Отдай ключ! — зло и решительно потребовал Драган.
— Да щаз. Губы закатай.
— Я не выпущу вас, пока…
— О, бунт на корабле? Серьёзно?
— Гав!
— Оу, больно! Моя нога!
— А нечего ручонками размахивать. Спасибо, Мудень, так ему и надо. Отпускай, уже можно. Кстати, Драган, пистолет отдай-ка. Медленно и плавно, без резких движений, я в любом случае выстрелю первым. Вот, так-то оно лучше будет. А ногу продезинфицируй и перевяжи, Мудень зубов отродясь не чистил.
— Гав!