й, так что мне и там делать нечего. Фактически ты предлагаешь мне свалить в пустоши и подыхать там в одиночку.
— Ингвар… Я… да, это не совсем честно, вы правы. Я прошу вас рискнуть жизнью ради общины. Ради людей, которые вам несимпатичны и которым вы не нравитесь. Но я не могу не попробовать, поймите. Юльча…
— Да. Юльча. С которой мне запретил общаться Деян, потому что я на неё дурно влияю.
— Хотите, я поговорю с мужем?
— Нет, не надо. Я согласен.
— Вы… что? Правда?
— Да. Не ради тебя или общины, и даже не ради Юльчи, чтоб она была здорова. Просто я устал. Не хочу тут больше оставаться, смотреть на эти кислые рожи, трепаться в эфире, работая клоуном для… Да пофиг, для кого. Раз вы снова выбрали жить без мозгов, то кто я такой, чтобы вас отговаривать? Зря я вернулся, но моя биография не была бы такой богатой без плохих решений. Скажи Деяну, путь готовится. Завтра выходим.
— Палку тебе? Ну лови, раз тебя это развлекает, — Ингвар кинул толстую ветку, пёс, подпрыгнув, ловко схватил её зубами и принёс, виляя хвостом, обратно. — Весело?
— Гав!
— Скоро, приятель, снова пойдём снег месить. Как тебе такая идея?
— Гав! Гав!
— Да ты оптимист. Я вот не люблю ночевать в сугробе под кустом. Не отрастил достаточно шерсти.
— Гав!
— Да понятно, что тебе, дураку, лишь бы со мной. Я и не предлагаю остаться, в лучшем случае они тебя просто вышвырнут за дверь, а в худшем пустят на подливу к каше.
— Гав! Гав!
— Жрать что ли хочешь? Сейчас, вернёмся в студию, приготовлю.
— Гав!
— Завидую твоей жизнерадостности, дружок. Ты даже кашу жрёшь с удовольствием. Ну что, сделал свои дела?
— Гав-гав!
— Вот и славно. Я тоже прогулялся, мозги проветрил, хотя и без особой пользы. Думал, может, осенит идея какая-то, но нет, ни фига. Понимаешь, Мудень, самое хреновое, когда цели нет. Я, дурак старый, правда ведь возвращался, думая, что я тут кому-то нужен. Хрен там плавал.
Спустило колесо сансары,
на гвоздь наехамши большой.
Я оказался в этом мире
чужой.
Отведу парня к излучателю, прослежу, чтобы его по дороге воробьи не заклевали, потом он получит свою порцию церебральной клизмы, просветлится и дойдёт, я надеюсь, обратно сам. Тут, собственно, и идти-то всего ничего, мы с тобой, приятель, гораздо больше прошли, когда сюда добирались. Причём тогда зима была, а сейчас лето.
— Гав!
— Вот такое хреновое нынче лето, а что ты хотел? Май на исходе, на улице еле-еле минус десять, говорить не о чем. Может, и ещё потеплеет, почему нет. До минус пяти, например. Поди плохо? Иди и радуйся.
— Гав!
— Да ты всегда счастлив, знаю. А мой природный оптимизм как-то сдулся. Хреново на меня этот мир влияет. Или это возрастное?
— Гав!
— И правда, какая, к чёрту, разница? Идти некуда, вот в чём беда. После того, как отведу Деяна, куда нам податься? Неман, конечно, нас охотно примет, он мужик деловой, не дурак, пользу знает. Радиостанция у них в Кареграде слабенькая, здешней не чета, но, если я правильно понимаю, эту можно использовать как ретранслятор и снова вещать на все пустоши. Но знаешь, что, Мудень? Не хочу. Не вижу смысла. Скоро все, кто выжил, соберутся у ретрансляторов, и мои байки им станут без надобности. Ладно, приятель, будем решать проблемы последовательно. Первая у нас какая?
— Гав!
— Правильно! Пожрать! Пошли-ка, поставим чайник.
— Приятного майского денёчка, Пустоши! Если вы до сих пор не пробовали кашу со вкусом дриподии, то зря, это почти съедобно. Как селёдка, фаршированная яблочным пюре, или даже лучше. Отложите на какой-нибудь праздник, полакомитесь. Вот, например, совсем скоро наступит лето, чем не повод? Лето, если вы успели забыть, это… А, впрочем, и не вспоминайте, одно расстройство. Давайте я вам лучше сказку расскажу. Называется «Жопная королева». Суть в том, что однажды какая-то сволочь создала какую-то хрень, от которой всё вокруг стало выглядеть как жопа. Кажется, в оригинале было зеркало, но в эту строчку кроссворда можно много чего вписать, от газет до телевидения, и всё подойдёт как родное. Живёт себе человек, радуется, а стоит ему через эту штуку взглянуть — божечки! Жопа же вокруг! Погода жопная, жизнь жоповатая, страна жопецкая, люди жопешники, да и сам ты в этом зеркале какой-то… коричневатый. А раз кругом жопа, то и стесняться нечего: в жопе жить, говном и быть. Вот и начинали люди вести себя соответственно, а глядя на них, и другие убеждались: да, полная жопа кругом, вон хоть на них посмотрите, натуральные же жопошники, клейма негде ставить! В общем, самоподдерживающийся процесс тотального жопоморфирования с положительной обратной связью. А всё проклятое зеркало, чтоб его. И вот одного пацана, Кай его звали, случайно накрыло жопорикошетом. Был нормальный парень, но то ли газет начитался, то ли телевизора насмотрелся, то ли слухов наслушался, но стал он внезапно жопоглазым жопосердечником. Это когда на сердце сплошная жопа, в каждом глазу по анусу и смотрит на всех как на говно. И даже на подружку свою, Герду, стал этаким шоколадным глазом поглядывать, мол чего тебе надо от меня, отстань, самому мало! И такой он стал жопный товарищ, что сама Жопная Королева его заметила. «Приветствую тебя, юный жопован, на жопной стороне силы! Хочешь, заберу тебя в своё жопное царство?» Он согласился, конечно, потому что жопа к жопе тянется. Подхватила его Жопная Королева в свою жоповозку, и фьють! Только пердячий пар по дороге. Кинулась Герда его спасать — а поздно. Собрала она тогда манатки да и потопала следом, потому что такова бабская доля — мужика из жопы вытаскивать, даже если он туда сам доброй своей волей повадился. Шла она долго, приключений по дороге имела много, но все они сводились в основном к тому, что разного рода добрые и не очень люди говорили ей: «Дура, нафига тебе этот жопошник? Если у кого-то жопа в глазах и вместо сердца задница, то ничего кроме говна ты от него не получишь». Но упорная девица каждый раз отмахивалась и шла дальше, милого от Жопной Королевы спасать. Девицы отчего-то часто верят, что сила их любви способна изменить любого козла к лучшему. Увы, как показывает практика, меняются при этом не козлы, а сами девицы: стареют, дурнеют, превращаются в неврастеничек и заводят выводок котов. Но Герда всё равно дошла до Царства Жопной Королевы. Как выглядел вход туда, вы можете догадаться сами, но её и это не остановило. Нашла она и Кая, а как же. Сидит он в самой глубине самой глубокой жопы и пытается из букв «Ж», «О», «П» и «А» сложить хоть какое-нибудь другое слово, но ничего не выходит, потому что из жопы отродясь ничего кроме другой жопы не получалось. Бросается к нему Герда, давай обнимать, целовать… Смотрит, а его куда не целуй — везде она. Она такая: «Кай, Кай, это я, скажи что-нибудь!» — глядь, а ему нечем. И вообще, никакой это не Кай, а понятно что. И только тут до неё дошло, что нет никакой Королевы, а дружок её всегда таким был, просто она не замечала. В чем мораль этой сказки, спросили бы вы, не будь радио анизотропным способом коммуникации? В том, что Герда, пусть и не достигла поставленной цели, но прогулялась не зря. Путешествие её изменило в достаточной степени, чтобы посмотреть на привычные вещи с новой точки зрения и увидеть то, что раньше не замечала. Поэтому, дорогие гипотетические радиослушатели, на этом заканчивается прямое вещание этого радио, а я, скромный диджей апокалипсиса Ингвар, покидаю эту студию навсегда. Отправлюсь в путешествие, надеясь, что оно что-то изменит если не в мире, то хотя бы во мне. Община Убежища тринадцать обещала крутить мои эфиры в записи, но будут ли они заниматься этим на самом деле или пожалеют энергии на передатчик, понятия не имею. На этой радостной ноте я слагаю с себя обязательства по несению херни в массы и предоставляю вас вашей судьбе, какова бы она ни была. Выживайте!
Ингвар выключил трансляцию и откинулся в кресле.
— Ну что, Мудень, даже как-то легче стало, да?
— Гав!
— Вот и я думаю, что засиделся тут. От этого всякие депрессии и случаются. Я ведь всю жизнь, считай, мотался, шилом в жопу уколотый, то по морям, то по суше, а тут сижу, смотрю в стену, несу чушь. Неудивительно, что нервы ни к чёрту. Холод опять же. Я, приятель, признаться, хоть родом из северных краёв, ей-богу, охотно поменял бы всё это на Африку, в которой куча своих минусов, но хотя бы тепло.
— Гав!
— Знаешь, думаю всё к лучшему. Прогуляемся, проветримся, вдохнём, так сказать, воздух свободы. По крайней мере никакой совет не будет клевать мне мозг за то, что я тебя кормлю.
— Гав!
— Вот и я о чём. Каши им для тебя жалко! Между прочим, никто так и не смог мне объяснить, что она такое. Вот как так? От этой каши вся жизнь зависит, запасы консервов давно сожрали, ничего кроме неё нет и ещё долго не будет, пока снег не сойдёт, как минимум. И что? Всем пофиг, откуда она взялась, и даже вопрос «где ещё взять, когда эта кончится» их отчего-то волнует весьма умеренно. Что я тебя ей кормлю — да, бесит. А разобраться, где её делали и как получить ещё, — нет. Если бы мы остались достаточно надолго и понаблюдали, дорогой Мудень…
— Гав!
— … То, клянусь твоим хвостом, увидели бы, как однажды они грустно вздыхают, ложатся в кроватки и скучно умирают, даже не подумав что-то предпринять. Как так? Где базовые, мать их, инстинкты выживания?
— Гав!
— Да, именно там, ты прав. Даже у самых отбитых даосов я не видел такого смирения, дружок. Не в природе это человеческой. Люди злые, жестокие, агрессивные, высокомотивированные твари, которые за свои интересы кого хочешь загрызут. Я много где побывал, и везде было так. А здесь нет. Единственное, чем этот мир отличается от остальных, — чёртовы излучатели. Вывод, так сказать, напрашивается. Боролись с агрессивностью, побороли вообще всё. А когда сломалось, сначала на откате друг друга поубивали, потом маятник качнулся обратно, и они лапки сложили, тупея и забывая человеческую речь. Может быть, потом будет ещё один откат, с новыми сюрпризами, но, боюсь, до него уже мало кто доживёт…