— Гав!
— Чего?
— Гав! Гав! Гав!
— О, точно, лампа вызова горит же, а я заболтался. У нас же теперь целый видеоканал, хоть конференцию устраивай… Сейчас, как оно там… Этот переключатель, этот, ещё этот… И камеру, да, камеру. Не забыть сделать умное лицо.
— Ингвар, как связь? Меня видно?
— Привет, Неман, довольно отчётливо, я бы сказал.
На чёрно-белом выпуклом экране появился мэр Кареграда.
— Да, от вас тоже картинка пошла хорошо. Я правильно понял, что вы больше не будете вести передачи?
— Именно так.
— Это очень печально. Многие изолированные небольшие общины держатся только за счёт радио.
— Надеюсь, в записи я буду звучать ненамного хуже.
— Мой медик считает, что эффективность будет ниже. Уже слышанное не так интенсивно стимулирует формирование нейронных связей, или что-то в этом роде. Это окончательное решение?
— Да, причём не моё.
— Даже так?
— А что ты делаешь такие глаза, Неман? Ты этого давно ожидал, признайся. Ты лучше меня знаешь этих людей.
— Я предполагал такой вариант развития событий. Даже удивительно, как долго они вас терпели. Мы с самого начала катастрофы изучаем развитие коррект-абстиненции, и…
— Это ещё что за напасть? — перебил Ингвар.
— Рабочее название для комплекса симптомов психических расстройств у тех, кто долгое время находится вне поля корректирующих излучателей. Сюда входит как агрессия триггерного радиуса, которая до сих пор ещё встречается у одиночек, так и более поздняя симптоматика: афазия, когнитивная депрессия, мотивационная деградация и прочее. Люди в состоянии коррект-абстиненции очень негативно воспринимают любые попытки вывести их из состояния пассивности, вплоть до возврата к неконтролируемому агрессивному поведению.
— В общем, — резюмировал Ингвар, — я должен радоваться тому, что они меня просто выпроваживают, а не покусали. Ладно, учту.
— Куда вы планируете отправиться?
— Да есть одно дельце неподалёку, последний, так сказать, долг перед обществом. Дальше пока не загадываю.
— Вы знаете, что в Кареграде…
— Не начинай, Неман. Сто раз уже обсуждали. Не буду я жить под излучателем.
— Можно поселиться в пригороде, мы даже готовы перенести туда радиостанцию…
— Может быть, однажды. Но не сейчас. Думаю, я достаточно сидел на одном месте, пора подставить паруса ветру перемен.
— Если передумаете, мы всегда вам рады. И кстати, вас тут ищут! Очень настойчиво. Поскольку вы знакомы и появлялись у нас вместе, я обещал дать возможность связаться. Вы не против?
— Не соображу, с кем вы могли меня видеть и когда, но почему нет? Я заинтригован.
— Сейчас, поверну камеру…
Изображение в телевизоре дёрнулось, поехало, потом стабилизировалось заново.
— О как, — озадаченно сказал Ингвар. — Ну, привет, Лысая Башка.
Глава 5Каша из топора
— Так, ты на снегоступах ходил когда-нибудь? — спросил Ингвар, скептически осмотрев молодого человека.
Деян молча помотал головой.
— А на лыжах?
Аналогичная реакция.
— А вообще опыт пеших походов хоть какой-нибудь есть у тебя? Или только от кухни до сортира и обратно?
— Катит гадомой ковыряться!
— Он же добрался сюда, — вступилась за парня Милана. — Правда, снег тогда ещё не выпал…
— Хоть что-то. Ладно, что имеем, с тем и работаем. Пошли, разговорчивый ты наш.
— Ингвар, вы же доведёте его, правда?
— Милана, это чёртовы Пустоши, там может случиться что угодно. Но я постараюсь. Если в один прекрасный день при виде председателя Горчина тебе не захочется треснуть его по тупой башке, значит, у нас всё получилось и излучатель работает. Надеюсь, это не займёт много времени, потому что мне-то самому теперь есть и куда пойти, и зачем.
— Смотри, ногу сюда, вот этот ремень затягиваешь. Вот, примерно так, да. Нечто среднее между снегоступами и охотничьими лыжами, при такой плотности снега то, что надо. И не ковыляешь, как утка, и не проваливаешься. Но привычка нужна, поначалу мышцы будут болеть зверски, потому что нога движется не так, как при ходьбе. Ничего, ты молодой, втянешься, а пока старайся не отставать. Поднимаешь ногу, ставишь ногу, потом другую, и так далее. Это называется «ходить». Несложный навык, даже у Юльчи уже почти получается.
— Коротите переваривать говно рак совёнком!
— Ой, божешьмой, какие мы обидчивые! Знаешь, парнишка, мне недосуг разгадывать ребусы. Доведу тебя до электрической мозгоклизмы, присмотрю, чтобы тебя там током не стукнуло, а потом пойду своей дорогой. Лысая Башка здесь, и это, знаешь ли, всё меняет. Мудень! Не сачкуй! Тяни волокушу!
— Гав!
— Вот тебе и «гав». Ты у нас опытный путешественник, так что прекрасно знаешь: в отряде у всех свои обязанности. Твоя — тащить кашу на санках. Она не тяжёлая, не надо изображать мне, как ты страдаешь. Как жрать, так первый…
— Гав!
— Вот, другое дело. Хороший пёс! Ты не бойся, Мудень, я тебя тут не брошу, заберу с собой.
— Гав-гав!
— Куда? Ну, раз Лысая вернулась, значит, снова может ходить между мирами, как все эти… как их? Редакторы? А, нет, корректоры, вроде. Синеглазые любители лезть в чужие дела. А раз она первым делом притащилась в Кареград и потребовала меня, то угадай, за кем она пришла? То-то и оно, приятель! Отряхнём прах этого мира со своих ног…
— Гав!
— И лап, ты прав. Вернёмся в нормальные человеческие места и первым делом пожрём! Даже сухой собачий корм там вкуснее этой каши, дружок, а за пару хороших стейков можно отдать вообще что угодно. Особенно под правильное винцо. У меня остались кое-какие активы, налажу бизнес, мне не привыкать стартовать с нуля…
— Почём гомонишь? — не выдержал Деян.
— О чём говорю? А, не бери в голову, парнишка, концепция множественности миров для твоей травмированной башки сложновата, я думаю.
— Жря мне крупой!
— Не тупой, не тупой, не плачь только.
Деян подумал головою,
ему понравилось, и вот
пытается не думать жопой,
выходит, правда, так себе…
Засунешь башку в излучатель и снова начнёшь разговаривать внятно, хотя сказать тебе особо и нечего. Вот же навязался на мою голову! Это моя последняя услуга вашему миру, дальше сами. Доберусь до Кареграда, обнимусь с Лысой Башкой, и вместе помашем вам ручкой. Нет, я не буду тебе ничего объяснять, парень. Зачем тебе знать, что миров много, если ты обречён сдохнуть в этом? Одно расстройство. Когда-то я предлагал Милане взять Юльчу и свалить, но она выбрала тебя, так что постарайся не просрать такой аванс.
— Бля пых сверлю! — возмутился Деян.
— Ещё бы ты их не любил, — хмыкнул Ингвар, — даже ты не настолько дурак.
— Кутерьму бы коня оловянно говняете?
— Обиделся что ли, бормотало бестолковое? Терпи, раз навязался. Ну, или можешь попробовать набить мне морду… Нет желания? Я так и думал. Вы, ей-богу, под агрорадиусом были больше на людей похожи, чем сейчас. Знаешь, что я тебе скажу, парнишка? Что бы вам ни сказали голоса из розетки, лично я думаю, что без излучателей вы бы постепенно пришли в норму. Переломались бы, помучились, зато потом стали люди как люди. Со всеми их недостатками, вроде злости, хитрости и говнизма, но и со всеми достоинствами: героизмом, любовью, а главное — с той лютой жаждой жизни, которая и сделала нас доминирующим видом в всех мирах Мультиверсума. Вы, конечно, очень милые зайчики, когда под излучением, но зайцы нигде не правят миром. И знаешь, что из этого следует, Деян? Вы и тут им не правили.
— Куда кот травил?
— А вот кто из розетки говорил, тот и правил. Неман мне рассказывал, что излучатели были закрытой системой, и никто не знал, у кого ключи. Милана, как ни копала архивы, тоже не нашла, кто ими управлял, а ведь их до Катастрофы дофига было, всю населённую территорию накрывали почти без белых пятен. Значит, и тех, кто их обслуживал, тоже должно было быть в количестве. Но кого я ни спрашивал — никто таких не встречал. Где вся эта армия техников, ремонтников, наладчиков? Не вечные же это были штуки, не те у вас технологии. Вон при Катастрофе накрылись почти все. Кто-то должен был протирать контакты, менять перегоревшие лампы и вздувшиеся конденсаторы, смазывать механизмы и делать профилактику. Неужели никто из них не выжил? Или выжил, но не признаётся? Подумай над этим, Деян, когда будет чем.
Деян подумал головою,
и не понравилось ему.
Решил, что будет думать жопой,
как принято у всех вокруг…
— Быть хной, типичный и неснятый, — возмущённо сказал парень.
— Не нравлюсь? Ну, можешь идти дальше один. Я с удовольствием попрощаюсь и двину прямо на Кареград, где меня дожидается одна лысая и эксцентричная, но по-своему вполне приятная дама. Только из-за тебя крюк делаю, между прочим. Точнее, потому что Милана попросила. Но если ты сам откажешься от моего общества, настаивать не буду. Вольному воля, общество Мудня меня вполне устраивает.
— Гав!
— Да, я про тебя, пёсель. Что молчишь, парнишка? Пойдёшь дальше сам? Если не собьёшься с пути, завтра уже увидишь на горизонте излучатель, потом иди на него, пока не упрёшься.
— Гля дуду с бани.
— Я так и думал почему-то. Тогда терпи и топай, а я буду сплёвывать на тебя яд своего сарказма, компенсируя идиотизм ситуации. Знаешь, в самом начале моего постапокалиптического анабазиса я встретил одного человека. Звали его Димитр, и занят он был тем, что сидел на цепи. Охранял мост, чтобы никто не мог по нему пройти. На цепь его посадили люди, придерживавшиеся предельно мудацких взглядов на жизнь, кончили они плохо, но не суть. Когда я его освободил, он не был мне благодарен. Наоборот, он ужасно расстроился, что теперь у него есть выбор: уйти или остаться. Кончилось тем, что он сам посадил себя обратно на цепь и тем успокоился. Наверное, на мосту под слоем снега так и лежит его скелет, прикованный к автобусу. Тогда я удивился самоубийственной бессмысленности этого поведения,