Так прекрасная королевна стала судомойкой. Она была теперь на посылках у повара и делала самую черную работу. В глубокие карманы своего большого фартука она засунула по горшочку и складывала туда остатки кушаний, достававшиеся на её долю. А вечером уносила эти горшочки домой, чтобы поужинать после работы.
В то самое время, когда королевна-судомойка чистила на кухне закопченные котлы и выгребала из очага золу, во дворце готовились отпраздновать большое событие — свадьбу молодого короля.
Настал наконец и торжественный день.
Окончив работу, королевна тихонько пробралась из кухни наверх и притаилась за дверью парадной залы, чтобы хоть издали полюбоваться на королевский праздник.
И вот зажглись тысячи свечей. Огни заиграли на золоте, серебре и драгоценных камнях, и гости — один нарядней другого — стали входить в королевские покои.
Королевна смотрела на них из своего угла, и чем дольше она смотрела, тем тяжелее становилось у неё на сердце.
«Я считала когда-то, что я лучше всех на свете, что я первая из первых, — думала она. — И вот теперь я — последняя из последних…»
Мимо неё вереницей проходили слуги, неся на вытянутых руках огромные блюда с дорогими кушаньями. А возвращаясь назад, то один, то другой бросал ей какой-нибудь оставшийся кусок — корку от пирога, крылышко птицы или рыбий хвост, и она ловила все эти хвосты, крылышки и корочки, чтобы припрятать их в свои горшочки, а потом унести домой.
Вдруг из залы вышел сам молодой король — весь в шелку и бархате, с золотой цепью на шее.
Увидев за дверью молодую, красивую женщину, он схватил её за руку и потащил танцевать. Но она отбивалась от него изо всех сил, отворачивая голову и пряча глаза. Королевна так боялась, что он узнает её! Ведь это был король Дроздобород — тот самый король Дроздобород, которого ещё совсем недавно она высмеяла неизвестно за что и прогнала с позором.
Но не так-то легко было вырваться из его крепких рук.
Король Дроздобород вывел королевну-судомойку на самую середину залы и пустился с ней в пляс.
И тут завязка её фартука лопнула. Горшочки вывалились из карманов, ударились об пол и разлетелись на мелкие черепки. Брызнули во все стороны и первое и второе, и суп и жаркое, и косточки и корочки.
Казалось, стены королевского замка рухнут от смеха. Смеялись знатные гости, прибывшие на праздник, смеялись придворные дамы и кавалеры, смеялись юные пажи и седые советники, хохотали и слуги, сгибаясь в три погибели и хватаясь за бока.
Одной королевне было не до смеха.
От стыда и унижения она готова была провалиться сквозь землю.
Закрыв лицо руками, выбежала она из залы и опрометью бросилась вниз по лестнице.
Но кто-то догнал её, схватил за плечи и повернул к себе.
Королевна подняла голову, взглянула и увидела, что это опять был он — король Дроздобород!
Он ласково сказал ей:
— Не бойся! Разве ты не узнаешь меня? Ведь я тот самый бедный музыкант, который был с тобой в маленьком покосившемся домике на окраине города. И я тот самый гусар, который растоптал твои горшки на базаре. И тот осмеянный жених, которого ты обидела ни за что ни про что. Из любви к тебе я сменил мантию на нищенские лохмотья и провел тебя дорогой унижений, чтобы ты поняла, как горько человеку быть обиженным и осмеянным, чтобы сердце твое смягчилось и стало так же прекрасно, как и лицо.
Королевна горько заплакала.
— Ах, я так виновата, так виновата, что недостойна быть твоей женой… — прошептала она.
Но король не дал ей договорить.
— Полно! Всё дурное осталось позади, — сказал он. — Давай же праздновать нашу свадьбу!
Придворные дамы нарядили молодую королевну в платье, расшитое алмазами и жемчугами, и повели в самую большую и великолепную залу дворца, где её ждали знатные гости и среди них — старый король, её отец.
Все поздравляли молодых и без конца желали им счастья и согласия.
Тут-то и началось настоящее веселье. Жаль только, нас. с тобой там не было…
Белоснежка и Краснозорька
На краю леса, в маленькой избушке, одиноко жила бедная вдова. Перед избушкой у неё был сад, а в саду росли два розовых куста. На одном из них цвели белые розы, а на другом — красные. И были у неё две дочки — одна белее белой розы, другая румяней красной. Одну прозвали Белоснежкой, другую — Краснозорькой.
Обе девочки были скромные, добрые, работящие, послушные. Кажется, весь свет обойди — не найдешь лучше! Только Белоснежка была тише и ласковей, чем её сестра. Краснозорька любила бегать и прыгать по лугам и полям, собирать цветы, ловить певчих птичек. А Белоснежка охотнее оставалась подле матери: помогала ей по хозяйству или читала что-нибудь вслух, когда делать было нечего.
Сестры так сильно любили друг дружку, что всюду ходили вместе, взявшись за руки. И если Белоснежка говорила: «Мы никогда не расстанемся», то Краснозорька прибавляла: «До тех пор, пока живы!» А мать заканчивала: «Во всём помогайте друг дружке и всё делите поровну!»
Часто обе сестры уходили вдвоем в дремучий лес собирать спелые ягоды. И ни разу ни один хищный зверь не тронул их, ни один маленький зверек не спрятался от них в страхе. Зайчик смело брал капустный лист из рук сестер, дикая коза, как домашняя, паслась у них на глазах, олень весело прыгал вокруг, а лесные птицы и не думали улетать от девочек — они сидели на ветках и пели им все песни, какие только знали.
Никогда никакой беды не приключалось с ними в лесу. Если, бывало, они замешкаются и ночь застанет их в чаще, они укладывались рядышком на мягкий мох и спокойно засыпали до утра. Мать знала это и нисколько не тревожилась о них.
Белоснежка и Краснозорька так чисто прибирали всегда свой домик, что и заглянуть туда было приятно.
Летом, за всем присматривала Краснозорька. Каждое утро, прежде чем просыпалась мать, она ставила возле её постели букет цветов, а в букете непременно было по цветку с каждого розового куста — белая роза и красная.
А зимой в доме хозяйничала Белоснежка. Она разводила в очаге огонь и вешала над огнем котелок на крюке. Котелок был медный, но блестел, как золотой, — Так ярко он был начищен.
Вечером, когда за окнами мела метель, мать говорила:
— Поди, Белоснежка, закрой поплотнее дверь!
И они втроем усаживались перед очагом.
Мать доставала очки, раскрывала большую толстую книгу и принималась читать, а обе девочки сидели за своими прялками, слушали и пряли. Подле них на полу лежал барашек, а позади, на насесте, дремал, спрятав голову под крыло, белый голубок.
Вот как-то раз, когда они сидели так перед огнем и коротали вечер за книгой и прялкой, кто-то робко постучался у дверей, словно просил впустить его.
— Слышишь, Краснозорька? — сказала мать. — Отопри поскорей! Это, наверное, какой-нибудь путник ищет у нас приюта и отдыха.
Краснозорька пошла и отодвинула засов. Она думала, что увидит за дверью усталого человека, застигнутого непогодой.
Но нет, на пороге стоял не человек. Это был медведь, который сразу же просунул в дверь свою огромную черную голову.
Краснозорька громко вскрикнула и отскочила назад. Барашек заблеял. Голубок захлопал крыльями. А Белоснежка спряталась в самый дальний угол, за кровать матери.
Медведь посмотрел на них и сказал человечьим голосом:
— Не бойтесь! Я не сделаю вам никакого зла. Я просто очень озяб и хотел бы хоть немного обогреться у вас.
— Ах ты бедный зверь! — сказала мать. — Ложись-ка вот тут, у огня… Только смотри поосторожнее — не подпали как-нибудь ненароком свою шубу.
Потом она закричала:
— Белоснежка! Краснозорька! Идите сюда поскорей! Медведь не сделает вам ничего дурного. Он умный и добрый.
Обе девочки подошли поближе, а за ними и барашек и голубок. И скоро уже никто из них не боялся медведя.
— Дети, — сказал медведь, — почистите-ка немного мою шубу, а то она вся в снегу.
Девочки принесли метелку, обмели и почистили густой медвежий мех, и медведь растянулся перед огнем, урча от удовольствия.
А Белоснежка и Краснозорька доверчиво примостились возле него и давай тормошить своего неповоротливого гостя.
Они ерошили его шерсть, ставили ему на спину ноги, толкали то в один бок, то в другой, дразнили ореховыми прутьями. А когда зверь начинал рычать, они звонко смеялись.
Медведь охотно позволял играть с ним и, только когда его уж очень донимали, ворчал:
— Белоснежка! Краснозорька!
Долго ль, дети, до греха?
Вы убьете жениха.
Когда наступила ночь и пришло время ложиться спать, мать сказала медведю:
— Оставайся-ка тут, перед очагом. Здесь ты, по крайней мере, будешь укрыт от ветра и стужи.
Мохнатый гость остался.
На рассвете девочки отворили дверь, и медведь медленно побрел в лес по снежным сугробам.
Но с той поры каждый вечер в один и тот же час он приходил к ним, ложился перед очагом и позволял обеим сестрам тормошить его сколько им вздумается.
Девочки так привыкли к нему, что даже дверей не закрывали, пока не придет их косматый черный приятель.
И вот наступила весна. Когда всё вокруг зазеленело, медведь сказал Белоснежке:
— Прощай. Я должен уйти от вас, и целое лето мы не увидимся.
— Да куда ж ты идешь, милый медведь? — спросила Белоснежка.
— В лес — охранять свои сокровища от злых карликов, — ответил медведь. — Зимой, когда земля накрепко замерзает, они не могут выкарабкаться наверх и поневоле сидят в своих глубоких норах. Но сейчас солнце обогрело землю, растопило лед, и они уже, верно, проложили дорогу из своего подземелья на волю, вылезли наружу, всюду шарят и тащат к себе, что приглянется. А уж что попадет к ним в руки и окажется у них в норе, то не скоро найдешь.
Жалко было Белоснежке расставаться с добрым другом. Она в последний раз отворила ему дверь. А он, пробираясь мимо неё через порог, зацепился нечаянно за дверной крюк и вырвал кусочек шерсти. И тут Белоснежке показалось, что под косматой медвежьей шкурой блеснуло золото… Но она и глазам своим не поверила. Медведь опрометью бросился бежать и, прежде чем она успела оглянуться, пропал за деревьями.