Наконец привела его судьба к мудрецу по имени Ману. Искусством превосходил Ману всех прочих колдунов. Сразу смекнул наш герой, что откроет ему глаза сей вещий старец.
Внимательно выслушал Ману просьбу юноши, нахмурился и произнёс:
– Сын мой, на что тебе тайны, не предназначенные для смертных? Не обретёшь ты счастья, но, напротив, станешь несчастнейшим человеком. Да если бы людям было всё ведомо, лишились бы они мира навеки. Знание – убийца радости, запомни это. Обуздай своё любопытство – или горько пожалеешь!
Тут стал юноша убеждать мудреца, что не пожалеет ни о чём. Вздохнул Ману, молвил:
– Жаль, что не внял ты моему совету. Видно, не переубедить тебя, сын мой. Так и быть – укажу, где и как откроются тебе ночные тайны. Однако достанет ли у тебя мужества? Поверь, картина, что явится пред тобой, слишком страшна для очей любого смертного.
Обрадовался юноша обещанию, закивал – дескать, не боюсь, всё познать желаю.
– Коли так – слушай, сын мой, – продолжал Ману. – Раз в семь лет собираются все змеи на пир к змеиному царю. Повезло тебе: празднество аккурат на завтрашнюю ночь выпадает. Должен ты ждать на болоте, затаившись, а когда поставят перед змеиным царём золотую чашу, полную козьего молока, надобно тебе макнуть в молоко кусочек хлеба и съесть его немедля. Ибо увидят тебя змеи, и принуждён ты будешь спасаться бегством. Изловчишься – познаешь все ночные тайны земли, скрытые от смертных. Маху дашь – несдобровать тебе, змеи с тобой поквитаются.
Отвесил юноша низкий поклон. Ещё слушая про змеиного царя, укрепился он в намерении рискнуть жизнью ради знаний.
Сумерки встретил наш герой уже на болоте. Сидит за кустом, оглядывается по сторонам. Где же змеиный царь, где приготовления к пиру? Одни только кочки, да мох, да озерца под луной мерцают!
До полуночи маялся юноша. Вдруг видит: сияние разливается над болотом, словно от алмазной звезды. И задрожала трясина, и отверзлась, и явились из-под каждой кочки многие сотни змей. Все они ринулись к сердцу болота, где ярче всего было сияние, ибо знали: там, под самой большой кочкой, ждёт их царь.
Извивались змеи, сплетались в клубки, и такая дрожь от этого шла, что юноша не смел и шагу ступить. Оцепенел он, окаменел! Ни руки, ни ноги не слушаются, одни только глаза жадно глядят!
Много ли, мало ли времени прошло – совладал юноша со своим страхом, стал красться к змеиному скопищу.
Со слов мудреца не понял он, до чего мерзкая картина ему предстанет. Не рассчитал своих сил заранее! А уж гаже и вообразить ничего нельзя. Тысячи змей, больших, средних и малых, чёрных, жёлтых, серых, пёстрых, окружили своего государя, а тот был огромен, толст, как древесный ствол, и носил золотую корону на своей чудовищной голове. Корона-то и освещала болото. Шипели змеи все разом, высовывали свои раздвоенные языки. Отвращение сковало юношу. Да разве посмеет он сунуться к змеям? Они ведь его насмерть закусают!
И вдруг он увидел чашу. Золотую чашу, полную козьего молока! Стояла она возле змеиного царя, и почти касался мерзкий змей этой чаши своей мордой.
Понял юноша: если упустить возможность сейчас, новая не представится. Во-первых, ждать надобно ещё семь лет; а во‐вторых, теперь, зная, сколь отвратительны змеи, ни за что не пойдёт он к ним на болото.
Волосы у него дыбом стояли, по коже мороз подирал, всё внутри содрогалось – однако продвигался юноша всё ближе к золотой чаше. На его счастье, змеи так туго сплелись, что не могли дотянуться до дерзкого смертного. Они только головы поднимали, покачивались да жала угрожающе высовывали.
Подобно молнии, рванулся юноша с места, окунул хлеб в молоко, сунул в рот – и ну бежать без оглядки. Скорее прочь с болота, чтобы не видеть гадов, не слышать, как они шипят, как трутся друг о друга их скользкие чешуйчатые тела!
Казалось юноше, все змеи за ним в погоню устремились. Не помнил он, сколько времени прошло, не знал, далеко ли удалось убежать. Обессиленный, рухнул на траву и лишился чувств. Но и бесчувственного, преследовали его бредовые видения. Мнилось юноше, будто змеиный царь обвил его тело кольцами и кости ему ломает. С диким воплем вскочил он и понял: не змеиные петли, а солнечные лучи его обнимают. Никаких змей, никаких следов не было вокруг, от болота же проклятого отбежал юноша на целую милю. Ощупал он руки и ноги, убедился, что целёхонек, и возрадовался. И впрямь, великая то была удача: уйти невредимым от змеиного царя и его подданных!
Во рту ещё чувствовал юноша вкус хлеба и молока. Но вот стал ли он мудрее? Это ещё надо проверить! «Нынче же ночью пойду в лес, погляжу, откроются ли мне земные тайны!» – решил смельчак.
И тайны открылись. Узрел юноша такое, что никогда не представало взорам смертного.
Под луной сверкали золотом шатры, развевались на них серебряные флаги, а среди деревьев слышались дивные голоса – будто ветерки между собой перекликались. Ещё мгновение – и выступили на поляну прекрасные девы. То были лесные нимфы, дочери самой земли. Каждую летнюю ночь собираются они танцевать да играть, а с рассветом исчезают.
Упивался юноша дивным зрелищем и жалел, что не сотня глаз у него, – двумя-то глазами не мог он разом охватить всю поляну, заметить и запомнить каждую бесценную подробность.
Чуть посветлело в лесу – это заря занялась. Тотчас будто серебристая пелена стала опускаться на прекрасных дев, и растаяли они, как туман. Всё надеялся юноша, что хоть одна нимфа снова явится. Напрасно прождал он и пошёл восвояси, уже когда солнце было высоко.
День показался ему бесконечным и тягостным. Считал юноша минуты до сумерек, чтобы вернуться на чудесную поляну, полюбоваться нимфами. Чуть смерклось, был он уже в лесу, на прежнем месте. Но не появились ни шатры, ни красавицы! Ночь за ночью ждал их юноша, а дни проводил в бездействии. Ничто ему было не мило, всё казалось ненужным, докучным. Долгую жизнь он прожил, но никогда больше не видел нимф, зато уж тоска взяла его за горло крепко-накрепко! Не зря ведь предупреждал мудрый Ману: «Слепота людская до земных чудес – благо, а не проклятие!»
Северный дракон
Рассказывают старики, будто давным-давно нагрянуло в наши края чудовище – жуткий дракон. Явился тот дракон с севера; по пути людей и животных сожрал он без счёта. Столь ненасытную имел утробу, что каждому было ясно: не придёт помощь, не сыщется герой – всему живому на земле конец настанет. Тело у дракона было словно у огромного быка, лапы устроены наподобие лягушачьих: передние – короткие, задние – длинные, складные. А ещё имел дракон змеиный хвост длиной целых десять морских саженей. Передвигался он как лягушка: задними лапами оттолкнётся – и враз полмили преодолеет. Но ленив был дракон, прыгал нечасто. Засядет в какой-нибудь изобильной стране и с места не двинется, покуда всю её не опустошит.
Ничто не брало это гнусное чудовище. Чешуя покрывала его подобно непробиваемому панцирю, а глаза сверкали, словно два огромных факела. И если случалось кому взглянуть в эти глаза, подпадал несчастный под драконьи чары и сам, своим ходом, направлялся прямиком в драконью пасть, так что дракону вовсе никаких усилий делать не приходилось. Лежало чудовище на брюхе да знай челюстями ворочало, пожирая и людей, и животных. Что только не предлагали владыки наших земель в награду смельчаку, который сумеет повергнуть дракона – силой ли или чарами, – всё одно. Смельчаки находились, но каждого из них ждала печальная участь драконьей жертвы. Все средства были испробованы против чудовища.
Однажды люди подожгли лес, в котором залёг дракон, – и что же? Лес выгорел дотла, а дракону ничего не сделалось! Мудрецы говорили, что лишь тому дано совладать с драконом, кто добудет знаменитый перстень царя Соломона с таинственной надписью. Надпись эта научит, как дракона победить, – конечно, если смельчак её расшифрует. Но никто не знал, где спрятан перстень, и не было в землях, опустошаемых драконом, ни мудреца, ни колдуна, ни учёного, способного прочесть заветные слова.
Наконец один юноша, добрый и храбрый, вызвался отправиться на поиски перстня. Держал он путь на восток, ибо знал: вся древняя мудрость сосредоточена там, где восходит солнце. Несколько лет странствовал отважный юноша, добрался-таки до мудрейшего из восточных мудрецов и спросил у него совета. И вот что ответил мудрец:
– Неразумны люди, не помогут они тебе; зато птицы небесные приведут к цели всякого, кто храбр и их язык понимает. Могу я обучить тебя птичьему языку, только это займёт несколько дней.
Юноша согласился с радостью, но предупредил:
– Сейчас, учитель, нечем мне отплатить тебе за науку и доброту; но, если я повергну дракона и получу королевскую награду, ты в обиде не останешься.
Взял тогда мудрец котелок, налил воды, добавил девять волшебных трав, которые собирал в полном одиночестве и при полной луне. Когда отвар был готов, мудрец дал юноше выпить девять ложек, и на другой день тоже, и на третий. Едва проглотил юноша последнюю каплю зелья, как стал понимать всё, о чём щебечут, и кличут, и распевают птицы небесные.
На прощание сказал ему волшебник:
– Ступай ищи Соломонов перстень. Если отыщешь – неси его сюда, ко мне, ибо только я, один во всём мире, сумею растолковать таинственную надпись.
С тех пор юноша больше не страдал от одиночества в своих странствиях. Птичьи разговоры открыли ему больше, чем мог бы он узнать, если бы проходил обучение у самых премудрых мудрецов. Однако время шло, а про Соломонов перстень ни одна птичка не чирикнула, и не ведал юноша, куда ему направиться. Однажды вечером сидел он, усталый, в лесу, жевал хлеб, и вдруг заметил двух пёстрых, нарядных птичек. Такие юноше до сих пор не встречались. Устроились птички на верхней веточке и завели разговор.
– Видишь, под нашим деревом отдыхает усталый путник? – прощебетала одна птичка. – Я его знаю, он ищет утраченный перстень царя Соломона.
– В этаком деле одна только Дева-колдунья ему поможет, – отозвалась вторая птичка. – Если даже сама она перстнем не владеет, то уж наверняка знает, у кого он хранится.