Забралась как-то Юрма в горную кладовуху Семигора, и так и сяк зеркало из скалы выворачивает. Не хватает силенки. Уж и нечисть лесную помочь просила, посулы богатые обещала.
Лешие затылки чешут: и напакостить не прочь, и Семигора побаиваются. Отказались.
Грохнула Юрма клюкой железной по хрусталю — разбилось голубое зеркало на мелкие осколки, по всему краю разлетелось. Каждый осколок в голубое озеро превратился. А Юрма со злости комья земли в ближнее озеро стала бросать. Горстями полными. То тут, то там островки на озере выросли.
А дело-то вот чем кончилось: старуху Юрму батыр Семигор в гору каменную превратил.
…Давным-давно поднялся на высокую гору человек, увидел внизу озеро с бесчисленными островками.
— Пестрое озеро, — сказал тот человек, — Чебар-куль![5]
Рассказывал Акрам-курайчи про озеро Зюраткуль
Говорят, когда старуха Юрма у батыра Семигора волшебное зеркало разбила, забросила она далеко в горы осколок.
Говорят, Йораткулем — сердцем-озером прозвали его. А уж Зюраткулем стали звать позже.
Объявился на Урале мужицкий царь Емельян Пугачев. Повел батыр Салават Юлаев ему башкирских егетов на помощь. И был в одном отряде молодой храбрец Хасан.
Говорит ему Салават:
— Будь сотником. Веди храбрых егетов в бой.
Но окружили царские солдаты отряд у Йораткуля. Запели стрелы калены, загремели ружья, засверкали клинки, поднялись на дыбы кони. Кровавой была сеча! Упал егет Хасан под копыта чужих коней и увидел смерть свою.
Открыл глаза, видит: входит в озеро большой черный конь. На коне всадник в черном бешмете с золотыми звездами. Вместо лука за спиной месяц серебряный.
Долго ли, коротко ли в беспамятстве был? Приподнялся Хасан, видит: выходит из озера большой розовый конь. На коне всадник в бешмете розовом, в руках молодое розовое солнце держит.
Встал тогда Хасан, поглядел вокруг: все егеты острыми саблями порубаны, пулями побиты.
Похоронил их с честью, срезал камыш прибрежный, сделал курай и запел:
Йораткуль, сердце-озеро!
Шумом воли своих вечным
Убаюкивай друзей павших.
Будь же отныне озером Могильным,
Озером павших — Зюраткулем!
Рассказывал Акрам-курайчи про горящую гору Янган-тау[6]
Красив селезень Кэркем! Изумрудом зеленым переливаются перья, на крыльях белая полоса сверкает. Плывет селезень Кэркем по волнам озера, все радуются — такой красавец!
Большая семья у селезня, родня большая: тетушка Чомга, птица с упрямым хохолком-рожками на голове, двоюродные сестры и братья пеганки, важный дядя Ата-каз, — серый гусь.
Собрал родню селезень Кэркем, говорит:
— Горе в нашей семье — младший сынок мой Кечкене растет хилым и слабеньким. Как полетит вместе с нами в далекие края осенью? Оставаться здесь нельзя на зиму — замерзнет или Тюлюк-лиса поймает, съест. Отчего такая беда с маленьким Кечкене?
Молчит важный дядя Ата-каз, молчат двоюродные братья и сестры пеганки. Только тетушка Чомга тряхнула хохолком-рожками, сказала:
— Лысуха-птица виновата! Больше некому! Перья у нее черные, на голове белая лысина: отметка шайтанова. Лысуха виновата.
Закричали, захлопали крыльями все родственники:
— Да, да! Лысуха, больше некому.
Взлетел селезень Кэркем над озером, видит, из камыша выплывает Лысуха, за ней пушистые черные шарики с красными шапочками, детки ее.
Налетел селезень Кэркем, клювом бьет Лысуху, крыльями бьет:
— Вот тебе, проклятая, за моего Кечкене! Отведи порчу или до смерти забью!
Испугались Лысухины дети, в камыши попрятались. Красная стала вода в озере, селезень Кэркем Лысуху совсем убивает. Отпустил, однако, проклятую.
Через несколько дней видит селезень Кэркем — плывет Лысуха живая и здоровая по озеру. Маленькие детки ее рядышком, черные шарики с красными шапочками!
Удивился селезень Кэркем:
— Лысуха, шайтаном проклятая птица, убивал я тебя, озеро от крови красным было, а ты — жива и здорова! Не чудо ли это?
Отвечает Лысуха-птица:
— Покажу тебе чудо. Полетим вместе на Янган-тау — горящую гору, сам увидишь.
Полетели. Над лесами летят. Над озерами летят. Гора Янган-тау туманом одета, паром окутана белым. В маленьких горных чашах вода кипит. Видят Лысуха и селезень Кэркем — поднимается в гору старый человек. Тяжело идет, на палочку опирается.
Подошел старый человек к чаше горной с кипящей водой, окунулся несколько раз — вышел молодой егет-молодец. Палочку свою через колено переломил.
— Искупай в чаше горной своего Кечкене, здоровым станет, — говорит Лысуха-птица.
Прощенья просит селезень Кэркем у Лысухи:
— Прости меня, добрая птица Лысуха. Все сделаю, как ты велишь. Полетит мой Кечкене!
…Летят осенью дикие утки. Впереди — селезень Кэркем, рядом сын Кечкене. Над лесами летят, над озерами летят. Над Янган-тау — горящей горой — летят.
Рассказывал Акрам-курайчи о солнечном камне
Ох, и залютовал как-то старик Салкын-Мороз! Снегу горы навалил, солнце тучами укрыл, птиц и зверье подчистую заморозил. К людям подбираться стал. Собрались башкиры-старики и говорят:
— Салкын все убил. Птиц и зверей убил, пчел наших погубил. А что делать башкиру без пчел, птицы и зверя? Надо у Солнца камень солнечный просить. Кто пойдет?
Вышел тут Тугай-батыр в середину круга:
— Я пойду! — говорит. — Пойду и найду солнечный камень.
Пришел к Солнцу. Лежит Солнце в черной яме, вокруг ямы вьюги да бураны вертятся. Хуже псов цепных сторожат. Никуда Солнце не выпускают.
— Я Тугай-батыр. Старики меня прислали. Совсем худо стало, лютует Салкын. Дай солнечный камень!
— Камня не жалко, храбрый батыр, — погубит тебя Мороз, не простит смелости твоей.
— Стариков и детишек спасать надо. Зачем о себе думать? — говорит Тугай-батыр.
Подает ему Солнце камни блестящие.
— Бери, сколько унесешь! Набросай в огонь — тут Морозу и конец!
Побежал Тугай-батыр обратно. Все солнечные камни раздал, один маленький камень остался.
Русского мужика Афоньку Коркина встретил — последний отдал.
Идет себе Тугай-батыр налегке. Налетели на него вьюги да бураны, завертели, закружили, сам Мороз от злобы лютой в ледяной столб Тугай-батыра превратил. Хотел было на людей накинуться — не дает камень солнечный, огнем-жаром пышет. Зашипел Мороз да и растаял. И все вокруг растаяло.
Заплескалось озеро на том месте Тугаево — Тугайкуль.
Рассказывал Акрам-курайчи о Миньяре
Во времена давно прошедшие жили в нашем краю тысяча братьев. Была у братьев единственная сестра, звали ее Гульбика.
Своенравной и упрямой росла девушка! Больше всего любила Гульбика скакать по степи на вороной лошадке.
Говорили ей братья:
— Смотри, сестра, и близко не подъезжай к Зуртау — горе. Живет там злой дэв-волшебник!
Говорят, растет у него невиданный цветок: листья белые-белые, цветы и ягоды черные-черные. Кто черную ягодку проглотит, может превратиться во что пожелает: в птицу ли, в зверя ли, в гору или реку. Только никогда человеком не станет.
Не послушалась упрямая Гульбика, поскакала к горе Зуртау. Вдруг черный вихрь подхватил ее, закружил, завертел, поднял в воздух.
Долго летела Гульбика. Опустил ее черный вихрь на самую вершину Зуртау.
Говорит дэв-волшебник:
— Давно поджидаю тебя, красавица! Будешь моей женой. Кипят медные котлы с бараниной, полны кумысом свадебные чаши. А не согласишься — худо будет!
Испугалась Гульбика, но говорит:
— А где же свадебный подарок жениха?
Раздвинулась гора. В огромной пещере большие богатства лежат. Не смотрит Гульбика на них, невиданный цветок ищет, увидела, незаметно черную ягодку сорвала. Превратилась тут же в птицу-ласточку, полетела.
Дэв-волшебник оборотился быстрым соколом-сапсаном, в погоню пустился.
Долетела ласточка до подножия Зуртау, обернулась кобылицей, понеслась по степи к дому родному, к братьям своим.
Обернулся дэв-волшебник огромным серым волком, вот-вот в гриву кобылицы вцепится.
Догадались братья: злой дэв за сестрой гонится, взяли луки и стрелы каленые, на помощь идут.
Обернулась Гульбика быстрой речкой, побежала по степи.
А дэв-волшебник снова свой прежний облик принял, превратил тысячу братьев в каменные столбы, смеется:
— Хорошая получилась запруда! Эй, мои черные быки! Выпейте это озерко степное до дна!
Бегут черные быки, земля под копытами дрожит. Обнимает сестра-река своих каменных братьев, прощенья просит за то, что не послушалась их.
Расступились каменные братья, пропустили сестру-реку. Вдоль берегов выстроились, охраняют.
С тех пор, говорят, место это и называют Миньяр — тысяча камней.
Рассказывал Акрам-курайчи про дикую козу и яблоньку
Кто не знает — знайте!
Было это в те времена, когда раки на деревьях гнезда вили, а росомаха-зверь пшеницу сеяла.
Росла в лесу осина. Кора зеленая, листья-пятачки зеленые.
Росла в лесу береза. Кора белая, ветки длинные, до самой земли висят.
Росла в лесу дикая яблонька. Кора коричневая, яблочки маленькие, кислые-кислые.
Ходил по лесу охотник-егет. В руках лук тугой, в колчане стрелы каленые, на голове шапка-малахай волчья.
Ходил по лесу серый волк. Зубы острые, шуба теплая, глаза быстрые.
Ходила по лесу дикая коза. Ножки тоненькие, рожки маленькие, хвостик куцый. Ходила и жаловалась, причитала:
— Бедная я, несчастная я. Никто меня не защитит от зверей, никто не накормит зимой. Услыхал это охотник-егет, пожалел козу, опустил тугой лук, каленую стрелу в колчан положил.
Услыхал это волк, из кустов выскочил.
— Здорово, соседка! Говорят, ты моего дедушки завещание знаешь?