выглядят гораздо хуже.
— Образ жизни…
— Знаю, знаю твою жизнь…
— Познакомить с женой?
«Черт бы ее взял! Сейчас придется любезно улыбаться, шутить».
— Она тебе понравится.
— Это важно?
Друг промолчал. Мирон покосился на него. Все получилось не так, как представлялось в дороге.
— Знакомьтесь.
«Гриму-то сколько!» — ужаснулся он, взглянув на маленькое, с острым носиком лицо Подруги.
— Ах, как миленько, — щебетнула она. — Я столько о вас слышала. И все самое хорошее.
— Польщен. Надеюсь, что мы останемся друг о друге наилучшего мнения. — Ему страшно захотелось есть, и вдобавок ко всему, начало клонить в сон. — Что-нибудь тонизирующее, — он выразительно посмотрел на Подругу.
— Я сейчас приготовлю напиток, — торопливо сказал Друг, — побеседуйте немного.
Мирон мысленно чертыхнулся.
— Я покажу вам Комнату. Последняя модель. На днях мы отпраздновали там помолвку моей приятельницы. Было так чудненько. Если бы не я, помолвка бы не состоялась. Один наш знакомый…
Мирон не слушал ее.
— …А их ребенок прошел по первому рангу. Это, конечно, не экстра-ранг, но тоже дает некоторые преимущества. Вы знаете, такой прелестный мальчик. Одна его идея была занесена даже в Каталог. Да! И ему совсем немного не хватило до экстра-ранга. Вы представляете его бедненьких родителей? Нет, Каталог — это чудненько, я ничего не говорю…
— Вы давно замужем?
— Нет. Это все получилось так неожиданно. Мы с мужем решили, что обязательно попадем на Острова Призраков. Вы же знаете, что можно попасть туда сразу, не дожидаясь, когда ребенок даст идею. Да-да! Но только в том случае, если он будет подавать надежды. Ах, это так миленько! Такая кроха подает надежды — и родители попадают на Острова.
Голос Подруги журчал, не умолкая. Подруга кокетничала, стреляла глазками, и Мирон окончательно приуныл. «Стихийное бедствие!» — он тупо уставился в ее четко оконтуренный помадой рот.
— Готово! — Друг разливал дымящуюся жидкость по чашкам.
— Можно тебя на минутку? — Мирон решил идти напролом. — Извините, — бросил он Подруге, — две-три деловых фразы. Для вас они неинтересны.
— О, я понимаю, понимаю… — в ее голосе прозвучало недоумение, но она оставила мужчин вдвоем.
— У меня нет от нее секретов, — сказал Друг.
— Они могут быть у меня.
— Ты же решился на этот разговор.
— Хорошо, — устало согласился Мирон — только попроси ее хоть немного помолчать.
— Милая, — позвал Друг. — Иди к нам.
— Я сбежал из Школы Седьмого дня, оглушив охранника шоком. Сейчас мне нужна помощь, — сказал медленно Мирон и перехватил взгляд Подруги, внимательный, сосредоточенный. Ему стало понятно, что та не так уж пуста, как казалось во время разговора.
— За что ты попал туда?
— Не знаю.
— Так не бывает, — вмешалась Подруга.
— Ты знал, где я?
— Нам сказали.
— А еще что ты знал?
— Лучше будет, если мы встретимся в другой раз, — встал неожиданно Друг. — Сам понимаешь, мы не можем с тобой встречаться. Нам сказали.
— Нам сказали… — медленно повторил Мирон, сдерживая нарастающую злость. — Спасибо за угощение.
Он поднялся, изможденный, высушенный и Школой, и Лесом, внимательно посмотрел на плотного, холеного Друга: бакенбарды, лысина, просвечивающая сквозь тщательно приглаженные редкие волосы. Перевел взгляд на крашеную Подругу, вспомнил подрагивание ее зада при походке, ее «было так чудненько», глазки, забегавшие при виде нового мужчины и ставшие цепкими при упоминании о Школе. «Ни черта вы не знали, иначе не пустили бы и на порог!»
— Я уйду, — сказал он с отвращением. — Не бойтесь.
— Мы не боимся, — встрепенулся Друг. — Просто нам нужен ребенок.
Да, он им нужен, понял Мирон. Это ведь их шанс попасть на Острова. И если повезет, не один раз. Ради Островов они на все готовы. И когда он уйдет, они сплетутся, всхлипывая от наслаждения, чтобы появился ребенок, который откроет им дорогу к другим удовольствиям и благам. Он закрыл глаза.
— Вам плохо? — послышался участливый женский голос.
— Нет! — резко ответил Мирон. — Великолепно.
«Петюнчик — величайший шут современности. Бесплатные представления по утрам. Длятся только одну неделю. Спешите посетить их. Спешите увидеть Петюнчика. Частый гость Островов — Петюнчик — у нас».
Мирон покосился на очередную рекламу, машинально потянулся к карману, пересчитал мелочь. Дня на два хватит. До Школы он не задумывался, достаточно ли денег, в Школе таких забот и подавно не возникало.
«Бесплатные, так бесплатные. Мегаполис тем и хорош, что на каждом шагу предлагает развлечения… Осел! — обругал он вдруг себя. — Шут — вот к кому следовало идти с самого начала. Только он любит поспать и сейчас наверняка в постели. А разбудить его — безнадежное дело… Придется взглянуть на Петюнчика».
Зал был почти пустым. Клевало носом несколько стариков и старух, целовались немногочисленные парочки. Мирон пробрался ближе к сцене. Низкорослый, широкоплечий Петюнчик с размалеванным розовым лицом тяжело шлепался, взвизгивал, острил. Многое Мирон не понимал — сказывалось долгое пребывание в Школе. Доступное не вызывало улыбки.
— Нам сказали, — услышал он за спиной и вздрогнул. Донеслось сопение, звуки короткой схватки. Мирон торопливо оглянулся, но увидел лишь спины удивляющихся людей. Он почувствовал частое, гулкое стучание сердца и медленно расслабился. «Спокойнее! Не за мной». Сквозь слой грима проглянуло бледное лицо Петюнчика. Губы его судорожно подергивались, он то и дело облизывал длинным языком раздвоенный кончик носа. Где-то в стороне раздался задыхающийся смех.
«Молодец, Петюнчик!» — прошамкал проснувшийся старичок. Мирон встал и направился к выходу. «Плохо, нервы совсем расшатались. Скорее к Шуту. Одному в городе долго не продержаться».
По улицам ветер гнал оранжевые листья. «Скоро осень, — он вышагивал вдоль стен монастыря. — Совсем не подарок в моем положении. — Сплюнул, вспомнив слова Друга «в твоем положении». Дрянное оно, ничего не попишешь. Год с лишним просидел в Школе, сбежал оттуда, домой вернуться не могу. Но все образуется. Как-никак, я сотрудник Высшего класса, а таких в городе немного. Главное — начать действовать, тогда можно будет вернуться к прежним занятиям. Проблем в истории науки предостаточно, на мой век хватит».
— Батюшки, Мирон. — Шут обрадованно схватил его за руку и втащил в прихожую. — Вот уж кого не ждал! Ты откуда?
— Из Школы Седьмого дня, сбежал.
— Сбежал? — Шут изумленно поднял кустистые брови. — Не смеши, дружище.
— Это правда…
Мирон не стал ходить вокруг да около, чтобы не возникало недоразумений. Пусть Шут сам выбирает, что ему по душе.
— Ты долго будешь торчать у входа? — поинтересовался Шут.
«Хороший он парень», — с теплым чувством подумал Мирон, проходя вглубь квартиры.
— Голоден?
— Нет, перехватил у Друга.
— Кто посмел опередить меня?!
— Вместе работали. Сейчас предложил прийти в более подходящее время.
— Бывает… И чем он потчевал?
— Напитком.
— Фу! — Шут негодующе замотал головой.
— Ты такой же, — улыбнулся Мирон.
— Я угощаю дичью, медом, пивом. Устроим роскошный завтрак. Располагайся как дома. Душ, ионизатор — в твоем распоряжении. А я займусь угощением. — Шут сделал неуловимое движение, и в кармане Мирона что-то шевельнулось. — Мой подарок.
— Ты был на Островах? — спросил удивленно Мирон, извлекая пушистый плод.
— Угостили. На Островах мне нечего делать.
— Спасибо.
— Не скучай, — Шут скорчил на прощание одну из своим многочисленных гримас и удалился знаменитой походкой, приводившей в экстаз его почитателей. Высокий, гибкий, он шел так, словно переливался с места на место. Когда-то Мирон пытался перенять у друга его секрет, но попытки были безуспешны. «Шутовство просто лишь для простачков!» — сказал тогда Шут. Пришлось с ним согласиться.
Сотрудник привел себя в порядок, и они уселись за стол.
— Знаешь, это изумительно, что ты появился с утра. Я как раз ломал себе голову над тем, что же делать.
— Отныне у тебя забот прибавится, — усмехнулся Мирон.
— Заботы, заботы, — отмахнулся Шут. — Их всегда хватает. А людей, с которыми можно отвести душу, не всегда найдешь… Рассказывай, что стряслось.
Мирон охватил руками чару с медом и принялся излагать свои злоключения.
— Постой, ты действительно не знаешь, почему тебя забрали? — прервал его друг.
— Как на духу. Я только что закончил работу, над которой бился два года, и отдал ее на рецензию. Потом должно было быть обсуждение, Анализ, включение в Систему. Впрочем, сам знаешь эту долгую волокиту с научными трудами.
— У нас ведь формальности другие.
— Так вот… Однажды утром пришли и заявили: «Нам сказали, что тебе лучше быть в такой-то Школе». Что мне оставалось делать?
— Ты пошел, — печально констатировал Шут.
— Конечно, — пожал плечами Мирон. — Потом год с лихвой в Школе. Представляешь, кого я там встретил? Аналитика.
— Грешен, не знаю.
— Это мой учитель. Один из столпов истории науки. Он-то и подал идею использовать для побега телепатический шок.
Шут от волнения заходил по комнате.
— Это же невероятный риск! А вдруг объект подготовлен? Ты мог не выжить!
— Я чуть и не загнулся.
Шут уважительно посмотрел на щуплого Мирона.
— Спас меня какой-то лесник. Травки, корешки — словом, весь набор народной медицины. Он же помог добраться до города. Сначала я зашел к Другу, разговора не получилось. Ушел восвояси. По дороге наткнулся на представление Петюнчика и в результате оказался у тебя.
— Ты видел эту посредственность? Сочувствую. В прежние времена его бы и близко не подпустили к подросткам, — сказал Шут, наполняя чашу пивом. — Он действительно скучен. Великое искусство шутовства приходит в упадок. Люди разучились смеяться от души. Осталась одна физиология.