— А что я-то, — Абзалил отвечает. — С тобой и брат мой младший справится. Вон, в колыбели из травы спит.
Повернулся хозяин озера к зарослям сухой травы — а там заяц спит. Как трава зашуршала, так заяц подпрыгнул и побежал изо всех сил!
Никак хозяину озера не догнать зайца оказалось!
Запыхался хозяин озера, задохнулся — озеро обежал, вернулся к Абзалилу. Говорит: «Э, какой резвый твой младший брат оказался! Давай до трех раз состязаться. Теперь бороться будем! Вставай, выходи!»
— А что я-то, — Абзалил говорит. — Вон там, в тальнике, мой дедушка старенький спит, тебя и он поборет.
Повернулся хозяин озера к тальнику — а там спит здоровенный медведь. Разбудил его хозяин озера — заревел медведь! Рассердился! Схватил хозяина озера и бока ему намял.
Еле вырвался хозяин озера из лап медведя. Вернулся к Абзалилу.
— Ну и силен твой дед, я насилу от него вырвался! Ну что же, третье испытание осталось! Есть у меня шестидесятиаршинная пегая кобыла. Как солнышко, кругла, как ветер, быстра, как рассвет, красива. Обнесем-ка ее вокруг озера!
Подозвал хозяин озера кобылу, взвалил себе на плечи — да и понес вокруг озера.
Обнес ее, на землю поставил.
Говорит Абзалилу: «Что же, теперь твой черед, егет!»
Взял Абзалил веревку, сложил дважды. Встал и говорит хозяину озера:
— Не так-то ты и силен. Ты на плечи кобылу взвалил, а я между ног снесу, коленями зажму, да еще и быстрее тебя буду!
Накинул егет Абзалил веревку на морду кобыле — узда вышла! Запрыгнул на ее спину, сжал бока круглые коленями — и вмиг озеро и обскакал.
— Ну, Абзалил, вижу я, что ты достоин моего лучшего коня, — говорит хозяин озера. — Так и быть, дам тебе лучшего жеребца, такого, какого во всем свете нет!
И привел жеребца.
Самый лучший был конь: буланый, быстрый, с черными копытами, густой челкой и короткой гривой. Ноги у того жеребца были длинные и сухие, ляжки — как у зайца, грудь — как у коршуна, круп широкий, холка пологая, уши острые, глаза медные, а характер норовистый.
— Что же, — сказал Абзалил. — Достойный конь. Оставлю я твое озеро на месте, живи в нем. А коня я заберу.
И с того коня начались удача да богатство егета Абзалила.
Пошли от буланого жеребца лучшие во всей Башкирии кони, на которых и по сей день ездят лихие и бесстрашные всадники. Абзалила добрым словом поминают!
Лиса и курятник
Жил-был в лесу медведь. Время шло — состарился медведь, стал слабым, решил хозяйство завести: пасеку вместе с дикими пчелами да и кур на подворье. Да вот беда, уносили кур ястребы.
Надо медведю курятник строить.
Прослышала о старом медведе лиса и пришла помощь предлагать.
— Я, — говорит лиса, — хорошо плотничаю. И в курах понимаю. Построю тебе курятник, не курятник — хоромы! Ни один коршун ни единой курочки не унесет!
Обрадовался медведь, пустил лису на свое подворье.
Начала лиса строить, быстро у нее все выходит, ладно. Построила курятник: стены крепкие, кормушки на месте, насесты с гнездами — все устроила, как надо. Остался медведь доволен.
Наградил он лису по чести, по совести. Ушла лисичка, а медведь стал жить да яичек от курочек ожидать.
Но вот напасть: пропадать продолжили куры. То одна, а то и две в ночь. И яиц недосчитывается хозяин. Что за беда?
Подумал медведь и нанял волка — курятник сторожить.
И в первую же ночь поймал волк около курятника лису. Ту самую, что курятник строила! Построить-то она построила, да и лазейку себе незаметную в уголке оставила, кур таскала и ела.
— Вот какая ты неблагодарная, — медведь сказал. — Я же тебя по-соседски нанял, по совести за работу заплатил. Теперь накажу тебя тоже по совести.
Держал волк лисицу за шкирку, а медведь гибкую лозину вырвал да и выпорол лису. Потому что кто ворует и обманывает — обязательно за это наказан будет.
Самый сильный жених
Жили-были на свете муж да жена. Время шло, состарились они. И дочка их выросла в красивую невесту: пора ее замуж отдавать, жизнь устраивать.
Вот и задумались муж да жена. За кого дочь выдать?
— Отдам ее за того, кто сильнее всех на свете, — сказал отец. Да и отправился в путь, самого сильного жениха искать.
А тем временем зима настала. Идет отец, мерзнет. На пути речка встретилась.
Поскользнулся отец, упал. Воскликнул: «Лед на реке! Ты, как видно, очень силен, что с ног меня сбил! Возьми мою дочь замуж!»
Отвечает лед: «Будь я силен, разве таял бы я по весне, разве топило бы меня солнышко?»
Подумал отец и отправился к солнцу. Взошел на гору повыше и говорит: «Солнце! Лед сказал — ты сильнее его. Возьми мою дочь замуж!»
Отвечает солнце: «Будь я сильным, разве могло бы меня облако закрыть?»
И верно, набежало облако, закрыло солнце.
— Облако! — отец кричит. — Ты даже солнце закрываешь, ты сильнее всех! Возьми мою дочь замуж!
— Я сильно, да только дождь сквозь меня пройдет, меня и не останется, — так облако отвечает.
И правда, пошел дождь.
— Дождь, дождь! Ты сильнее облака, которое закрывает солнце, которое топит лед! — говорит отец. — Возьми мою дочь замуж!
— Да, я силен, — говорит дождь. — Но я не самый сильный, меня до капли выпьет поле.
Обратился тут отец к полю: «Поле! Ты пьешь дождь, который сильнее облака, которое закрывает солнце, которое топит лед! Возьми мою дочь замуж!»
А поле и отвечает: «Степной ковыль, который растет на мне, сильнее меня».
Пошел отец к ковылю, поклонился.
— Степной ковыль! Ты растешь на поле, ты берешь силу дождя, который берет ее у облака, которое закрывает солнце, которое топит лед! Возьми мою дочь замуж!
Ковыль степной и отвечает: «Бык пасется и ест меня, он сильнее!»
Пошел отец невесты к быку.
— Бык! Ты очень силен — ты ешь ковыль, который растет на поле, которое впитывает дождь, который сильнее облака, которое закрывает солнце, которое топит лед. Возьмешь мою дочь замуж?
— Я не сильнее ножа, которым меня заколют по осени, — отвечает бык.
Обратился отец к ножу. «Стальной нож! Ты сильнее быка, который ест степной ковыль, который растет на поле, которое впитывает дождь, который забирает силу у облака, которое закрывает солнце, которое топит лед… Возьмешь ли ты мою дочь замуж?»
— Рука, что держит меня, принадлежит человеку, — отвечает нож. — Человек сильнее всех!
Понял тогда отец, за кого надо дочь замуж отдать.
Вернулся он домой, и сыграли свадьбу с самым достойным парнем, что жил неподалеку. Потому что человек сильнее всех.
Калмыцкие сказки
Мудрый сирота
В широкой степи в травяной кибитке жили старик да старуха. Был у них один сын — отрада, а больше ничего и не было.
И вот умер старик, а нищета такая, что и завернуть его не во что. Не может сын отца в землю голым закапывать. Снял с себя бешмет, завернул тело, похоронил.
Прошло время. Заболела и мать, а там и померла. Остался сын круглым сиротой. Жалко ему мать в землю без покрова закапывать — снял он с себя рубашку, в ней и похоронил.
Повернулся сирота к своей кибитке спиной, да и пошел он по белу свету почти что голым. Одни штаны на нем, и те старые-престарые.
Идет по первой попавшейся дороге, куда, зачем — сам не знает. От голода и усталости кажется ему, что он на добром коне едет. Бьет себя по ногам, точно коня подгоняет, и сил вроде прибавляется.
И ехал на хорошей лошади по той дороге жрец-гелюнг, брат жены хана. Смотрит — голый парень по обочине бредет. Подъехал гелюнг и спрашивает: «Кто ты, куда идешь?»
— Я сирота, иду оттуда, где больше ничего нету, туда, где можно поработать, а потом и поесть, — парень отвечает.
«Хорошо говорит, может, пригодится такой, — гелюнг думает. — Возьму с собой».
Посадил он сироту позади себя на лошадь, велел за пояс держаться.
Сел сирота позади жреца и думает: «Мечтал я о лошади — и вот она. Пусть и другие мои думы так же сбудутся».
Едут они по степи, едут, озираются.
Полетели над ними журавли.
Гелюнг и говорит важно: «Журавли в степи травку щиплют сочную, кричат ласково, уху приятно — крык, крык! Что за благородная птица!»
А сирота отвечает: «Журавли в болоте живут, в грязи ходят, лягушек едят. И птицы они самые обычные, кричат громко — курлык, курлык!»
Рассердился гелюнг на сироту, спихнул его с лошади и давай бить. Сирота не промах, жрецу-гелюнгу отвечает сполна.
Подрались — помирились, как в путешествии случается. Одному ехать хорошо, а вдвоем все веселее.
Едут дальше. Приехали к озеру. Там утки плавают, крякают. Жрец и говорит: «Утки — наилучшие пловцы. И пух у них под пером легкий, теплый, и лапы широкие, и лучше них не плавает никто».
— Как же, — сирота говорит, — вот уж. Ни пуха у него нет, ни лап, а плавает быстрее утки!
Разозлился жрец-гелюнг. Снова столкнул сироту с лошади и давай драться.
Дрались-дрались, устали — помирились. Дальше поехали.
Ко дворцу хана приехали. Тут взяла гелюнга досада, что безродный, голый сирота всю дорогу ему перечил, а на его лошади ехал.
И стал жрец сестре-ханше на сироту жаловаться: «Пожалел я нищего путника, взял с собой, а он все время обижал меня, драться лез. Казни его, не хочу, чтобы он дальше жил».
Ханша злая была и приказала сироту казнить. Ей что, жив он, мертв, дела мало.
А сирота и говорит: «Вот вы жена хана, а не знаете, что такие дела, как казнь или помилование, овечья женская голова не решает, а только баранья голова, голова хана! Пусть он меня и казнит, как вернется!»
Рассвирепела ханша — а стражники кивают. Говорят, прав сирота. И не стали его казнить, стали хана дожидаться.
Приехал хан. Услышал обо всем деле и зовет к себе сироту: «Как ты посмел гелюнгу перечить? Как ты посмел ханшу овечьей головой обозвать?»
А сирота и отвечает: «Послушай, хан, всю историю целиком. Как я отца и мать схоронил и от травяной кибитки в степи ушел. За что с гелюнгом дрался и почему с приговором ханши не согласился».